Когда говоришь взрослым: "Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби", - они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: "Я видел дом за сто тысяч франков", - и тогда они восклицают: "Какая красота!" Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц». Сказка по обыкновению начинается так: «Жили-были…». В нашей сказке жил-был дом. Самый обыкновенный загородный дом, в котором жили-были вещи. Известно, что «вещи начинают говорить, только когда на них долго смотришь. А те вещи, которые говорят сразу, далеко не самые лучшие». Итак, дом был наполнен множеством самых разнообразных рассказчиков.
На первом этаже, в холле, гостей встречал удобный мягкий диван. Внешне казалось, что он радушно мог принять большое количество гостей. Но, на самом деле, расположиться на нём так, чтобы не мешать друг другу, могли максимум три-четыре человека. И только в том случае, если бы они сели, не сутулясь. Ситуацию могло спасти кресло, составляющее компанию дивану и по цвету обивки, и по замыслу местного мебельщика, замахнувшегося на стиль рококо. Вот только оно служило хозяйке дома. Об этом догадывался каждый, кто, попадая в «гостеприимный» холл, сразу видел соответствующее параметрам хозяйки отпечатавшееся углубление на сидении «трона». О её характере можно было легко догадаться по вычурным витиеватым ножкам кресла, которые имели самый жёлтый оттенок самого яркого цвета в категории «золотой».
Рядом с диваном и креслом располагался стол из красного дерева, чья идеальная, натёртая до блеска поверхность, согласно Ремарку, «была одной из тех святынь, во имя которых домашние хозяйки готовы рисковать жизнью». Судя по состоянию столешницы, стол никогда не использовался по назначению. Созданный для общения и объединения в пространстве, он выполнял функцию насыщения пространства.
Гордостью дома, помимо шкафов для посуды, несомненно, были книжные шкафы. С одной оговоркой. Если серванты и буфеты иногда были вынуждены выдавать на время своё содержимое, то книжные шкафы надёжно охраняли свои закрома с помощью замков, запертых на максимальное количество оборотов. Книги внутри были тщательно подобраны и расставлены на полках по цвету и размеру. И только шкатулка из перламутра, чей оттенок легко мог найти своё место среди цветовой палитры, размытой на книжных полках, всё же не вписывалась в это зажатое друг другом интеллектуальное пространство. Шкатулка была пуста несмотря на то, что могла надёжно сохранить ювелирные украшения и дорогие сердцу безделушки, ровно так же, как окружающие её книги сохранили глубокие мысли и простые слова, суть которых раскрывается каждому по-своему. Или остаётся нераскрытой до срока, требуя всё нового и нового обращения к запертому шкафу.
В доме было много самых разных вещей и вещиц. Люди, бывавшие здесь, восхищались, например, иконами, размещёнными на стенах в кабинете, точнее искусно составленной из них композицией. То же самое можно было сказать о репродукциях известных картин. Бледность копий не нарушала гармонию порядка форм и размеров, созданного на стенах. Это всё было похоже на своеобразный парад или модный показ, участники которого чётко знали своё место и не могли себе позволить выделяться из группы подобных.
Хозяева, как и их соседи, как и многие люди в городе, несомненно заботились о своём доме, постоянно насыщая его всё новыми и новыми предметами – бесспорными доказательствами любви. Проводя в домах всё больше времени, люди сами постепенно стали напоминать вещи – старые канделябры, пузатые вазы, поддельные фолианты и превращаться в мебель – модные, но неудобные диваны, вычурные люстры, однотипные шкафы-купе… Если сегодня выйти из дома, то можно удивиться тому, что и за его пределами людей всё меньше. Точнее, они как в сказке постепенно превращаются в движимые и недвижимые вещи и целые имущественные комплексы, становятся «военными заводами, приютами для слепых и сумасшедшими домами».