Начало - здесь. Предыдущая глава - тут
К исходу четвёртого дня своего пребывания в камере больше походившей на склеп, Синцов был доставлен на допрос. Измученный внутренними противоречиями он плёлся по знакомому коридору, выполняя команды конвоира. То, что двигались они в сторону кабинета начальника тюрьмы, где сейчас заседал Богдан Гобулов, было понятно и без слов. Единственное, что смущало и выбивало из колеи – это четверо плечистых чекистов стоявших у двери этого самого кабинета.
Уточнив у конвоира, к кому и зачем он ведёт арестованного, один из чекистов обратился к Синцову и потребовал, чтобы Матвей назвал свои полные анкетные данные. Сверив с бумагами находящимися в папке, удовлетворённо крякнул и, взяв Синцова за локоть, завёл в кабинет.
Первое, что бросилось в глаза Матвею, как только он переступил порог, был человек-гора, возвышавшийся посередине кабинета. Неимоверно здоровый и широкий грузин пристально смотрел на Синцова, методично постукивая правым кулаком в свою левую ладонь. Матвей опешил, кулаки этой человеческой горы напоминали футбольные мячи. С нескрываемым ужасом Матвей представил, что будет с его рёбрами, если этот монстр хоть раз приложится по ним даже вполсилы.
Андрей уже решивший для себя всё, в очередной раз убедился, что «полная сознанка» единственно правильный выбор потому как попасть в руки этого подручного Берии ему хотелось меньше всего.
Синцов немного придя в себя от первоначального шока, осмотрелся и обнаружил, что в стороне за столом начальника сидел ни кто иной, как Лаврентий Берия, лицо которого в прежней реальности Андрея знал каждый россиянин.
Берия сосредоточенно поедал гранат, и казалось, не обращал на Синцова никакого внимания. Гобулов осмотрев Матвея, скептически хмыкнул и весело пробасил:
- Ну, здравствуй, Синцов – правая рука Железного Наркома! Знаешь кто перед тобой?
- Да конечно. Вы, Гобулов Богдан Захарович, начальник спецобъекта № 110, а за Вашим столом народный комиссар Берия Лаврентий Павлович.
- А почему не употребляешь слово «товарищ»? - с лёгким грузинским акцентом произнёс Берия, переведя внимание на Синцова.
- Положение обязывает, гражданин народный комиссар.
- Положение говоришь? Да, положение оно разное бывает. Если ты, к примеру, враг, то тогда конечно. А если просто запутавшийся чекист, то можно и товарищем назваться. Сам-то как считаешь кто ты: враг или товарищ?
Синцовым овладел ступор, две его части личности вновь включились в борьбу. Андрей кричал, вопил, что он товарищ, что он раскаялся и расскажет всё. Матвей же стремился выкрикнуть в лицо Берии, что он чекистом был и будет, но никого не сдаст. Эта внутренняя борьба так отражалась на лице Синцова, что Берия, словно завороженный молча наблюдал за ним и лишь спустя пять минут спросил:
- И что? Кто победил?
Синцов ошарашенно глядел на наркома пытаясь понять, что тому известно. Этим и воспользовалась та часть, что звалась Андреем Кузнецовым. Опасаясь, что Матвей сможет вновь взять верх Андрей, не останавливаясь на одном дыхании начал говорить:
- Товарищ я, товарищ! Лаврентий Павлович, я всё расскажу! Всё что знаю, я не враг.
И опасаясь, что его могут прервать, Андрей рассказал всё. Про Ежова, про Орден, про рептилоидов и заговор Огневого. Не забыл и то, как Огневой используя доверчивость Ежова, вломился в самые верха власти. Пока он без устали тараторил, им владели два чувства. С одной стороны Андрей понимал, что совершает предательство и теперь никому из братьев, включая Великого Магистра не уйти. С другой стороны этот поступок оправдывала мысль о том, что пусть погибнут все, но и Огневой не уйдёт от расплаты.
Берия и Гобулов внимательно слушали откровения Андрея, не прерывая и не останавливая его, даже когда он описывал рептилоидов. Только когда Синцов окончательно выговорился, Берия уточнил:
- Значит, говоришь, над головой у них есть желто-красное маятниковое свечение?
- Да товарищ народный комиссар так и есть.
- Ну, тогда покажи.
- А где же я их найду?
- Как где! Мы же сейчас в тюрьме находимся, пойдём по камерам посмотрим.
Берия не теряя времени, отдал соответствующее распоряжение охране и все вместе они пошли искать пришельцев. Сначала осмотрели следственные кабинеты, где с арестованными работали следователи. Не обнаружив ни одной инопланетной твари, переместились к камерам. Надзиратели открывали каждую дверь, и Андрей был вынужден всматриваться в находившихся там арестантов и давать ответ внимательно смотревшему на него наркому. Чем дольше происходили эти «смотрины», тем всё хуже и хуже становилось Андрею.
Привычный Матвей куда-то пропал и он уже не мог спрятаться за его тренированную личность. В камерах-склепах Андрей видел и своих бывших собратьев, и незнакомых ему узников, но все они были людьми. И всех этих людей объединяли обречённость и страх. Многие были в синяках и кровоподтёках, кто-то даже не мог встать. Особенно на Андрея действовали взгляды бывших собратьев, в которых к вышеперечисленным чувствам прибавлялись недоумение и откровенная ненависть вперемешку с презрением. А когда в очередной камере он увидел истерзанного Франковского, то бывший комиссар 1-го ранга плюнул кровавой слюной и просипел:
- Сдохни, сука!
Теперь уже и до Андрея стал доходить весь ужас ситуации. Он только сейчас со всей очевидностью осознал, что его бывшие собратья видят в нём предателя, который прогуливается по камерам в окружении палачей, которые мучили их на многочисленных допросах. Андрей, словно в полузабытьи стремясь прекратить этот нескончаемый кошмар, остановился и с трудом произнёс:
- Товарищ нарком здесь нет рептилий, я всё придумал.
- Эх, Синцов, а что же ты раньше нас за нос водил? Ты думаешь, мы такие доверчивые с Богданом Захаровичем, что уши развесили и пошли у тебя на поводу? Ты думал, что услышав про каких-то рептилий, мы забудем о главном, о заговоре, который ты и твой хозяин Ежов плели против Партии и товарища Троцкого? Ты крепко запутался, Синцов, очень крепко. Теперь будешь говорить правду? Вскроешь заговор?
- Да вскрою. Я всё расскажу, но товарищ нарком я со всей ответственностью заявляю, что не Ежов главный был, а Ог…
- Тише! Тише, Синцов! Что ты раскудахтался как курица на насесте. Придём сейчас в кабинет к товарищу Гобулову, там всё обстоятельно напишешь: кто, что, с кем…
***
Андрей лежал на нарах в своём склепе. Теперь ему была дарована такая привилегия. Новая камера была на двоих, но жил он в ней один. Никто его пальцем не тронул, папиросы и чай были всегда, можно было читать и самое главное лежать хоть весь день на нарах которые уже не пристёгивались к стене.
Прошло уже две недели с того допроса у Берии. Возвратившись с обхода камер, он изложил всё на бумаге. Писал правду, поэтому давалось это творчество легко. Единственное что он придумал, касалось целей Ордена. Теперь всё выглядело так, что само создание тайной организации для борьбы с инопланетными захватчиками, теперь превратилось в обман призванный вводить в заблуждение неофитов.
Про то, что лично Ежов готовил заговор, Андрей также не соврал. Ведь бывший Великий Магистр говорил ему об этом при их последней встрече. Но самое главное, что оправдывало всё его предательство, было подробное освещение роли Огневого как главного действующего лица. Так что пришлось сдать и весь институт, который работал на ненавистного председателя ЦИК и Совнаркома СССР.
Судя по настроению, Берии очень понравилась такая откровенность Андрея. Новый нарком угощал фруктами и дорогими папиросами, поил коньяком и обещал вытащить из тюрьмы. Как бы то ни было, но Андрей полностью доверился Лаврентию Палычу и жизнь, хоть и в тюрьме заиграла новыми красками. Возможно, этому способствовала и пропажа личности Матвея. Он словно умер и ничем более себя не проявлял. Ещё одним положительным моментом стал выход из состояния постоянного страха, в котором Синцов существовал последний год.
Что сейчас тревожило Андрея, так это то, как сможет Берия справиться с такой сильной фигурой как Огневой. Сам же Лаврентий Павлович говорил, что многие бывшие братья встали на правильный путь и уже признали своё участие в Тайном Ордене и заговоре. Что во многом этому способствовало правильное понимание ситуации и помощь со стороны его, Синцова. Что уже арестовали и самого Ежова, что за пару дней его дожмут, а уж тогда примутся за Огневого.
Сам Андрей рассуждал, что это не его война, не его жизнь. Что не по своей воле став частью личности Синцова он не обязан страдать и умирать за него. Что его согласия никто не спрашивал, что он был вынужден это принять. Про рептилий вообще не думалось. Как считал Андрей, их погромили достаточно и его главная задача была практически выполнена. Что, в конце концов, это он – Андрей организовал эту борьбу и добился впечатляющих результатов. А всё остальное это проблемы Синцова и он их решать не собирается.
Отсутствие личности Синцова давало Андрею возможность полностью оправдаться перед самим собой, что он с успехом и делал. Были, конечно, и минусы. Теперь с уходом Матвея он как Синцов потерял многие навыки и защиту. Всё-таки личность Матвея всегда защищала крайне уязвимую психику Андрея от потрясений, которые ждали его за каждым углом. Всего этого он лишился, но пребывание в тюрьме в относительно сносных условиях и надежда на благополучный исход сделали своё дело.
Возможно, здесь сказалось и окончание муки ожидания, когда не известен исход, а тень беды и полного краха висит над тобой и давит, давит, давит. Конечно, тюрьма была не лучшим выходом, но она всё же была результатом. Та разрывающая душу неопределённость закончилась, а с результатом в виде тюрьмы нужно было как-то мириться и жить дальше. Собственно это Андрей и делал, пытаясь приспособиться к новым условиям. Так что предательство по отношению к братьям и Ежову утратило свою остроту и с этой стороны.
Сейчас на первый план выходил вопрос выживания. Поэтому нахождение даже в этом двухместном склепе создавало определённую иллюзию предсказуемости и защиты. Ибо за этими стенами была полная неизвестность, о которой лучше было вообще не думать, чего Андрей с успехом и придерживался. Как ни странно, но камера Сухановки теперь была определённой зоной комфорта, из которой он не хотел выходить, причём в самом буквальном смысле даже на пять минут.
Размышления Андрея были прерваны появившимся на пороге камеры надзирателем:
- Синцов, на выход, без вещей.
Сердце Андрея ёкнуло, вызов был неожиданным. Все показания он уже дал и Берия во время последней встречи обещал, что вызовет его только недели через две, а прошло только пять дней. Неизвестность вновь заставила Андрея начать волноваться. Тревога возросла, когда конвоир повёл его в другое крыло. Получалось, что ведут его в следственный кабинет, а Берия всегда беседовал с ним в кабинете Гобулова.
«Неужели меня будет допрашивать обычный следователь? Что мне говорить? Как себя вести?», - тревожные мысли будоражили Андрея.
Когда дверь кабинета открылась, и Андрей оказался внутри, то увиденное чуть не лишило его сознания. Паника буквально захлестнула его, во рту пересохло, ноги сделались ватными и непослушными...
На него усмехаясь, смотрел не кто иной, как сам Михаил Сергеевич Огневой. При этом взгляд, пронизывающий Андрея не предвещал ничего хорошего.
- Ну, здравствуй, Синцов! Не ждал? – начал Огневой, как только за конвоиром закрылась дверь.
- Ты что, сука, думал, что можешь вот так сдать меня этому мингрелу, и тебе всё сойдёт с рук?
Андрей молчал, уставившись в пол и не зная, что предпринять.
- Отвечай, падаль! Что молчишь? Остолбенел от страха?! – Огневой, видя реакцию Синцова, распалялся всё больше и больше.
- Ты, тварь, думал, что меня утопил? Ха-ха-ха! Ты своих дружков во главе с Ежовым на смерть подписал! На кого ты хвост поднял, шавка безродная! Ты знаешь кто я?! Я хозяин! Я хозяин страны, Партии, всего советского народа! Да! Я и твой хозяин! Ты что же думаешь, этот фанатик, на мировой революции помешанный, страной правит? Или его кивалы из Политбюро? Нет, кусок ты блошиного помета! Это я, ты понял? Я! Я и никто другой, все у меня вот где! – Огневой показательно сжал кулак и, подскочив к Андрею, стал тыкать ему в нос.
- Ты не представляешь, как я ждал этого момента! Ты, Синцов, как никто другой должен видеть мою победу! Мой триумф! Вы все были пешками в моей игре! Вы все сами того не понимая открыли мне дорогу к власти. Сначала Горовой с Костроминым – эти сластолюбивые разложенцы! Они так и не поняли, что это я их отправил на костёр! Они выполнили предназначенную им миссию, тупые ослы. Ха-ха-ха!
Огневой хохотал, размахивая руками. Было очевидно, что эмоции переполняют его, рвутся наружу.
- Они на самом деле считали себя заговорщиками! Они действительно верили, что смогут взять власть! Но взять мало, нужно удержать её.
Главный враг немного успокоился:
- Довольно скоро я понял, что мне с ними не по пути, и я нашёл этого тупого, но исполнительного Ежова. Мне нужно было как-то сделать его союзником, и тут случай привёл ко мне тебя, Синцов, с твоими неумелыми подручными. Вы считали, что обложили меня? Нет! Это я обложил вас! Это я поставил всем вам мат в два хода, правда, вы тогда этого не заметили. И, вуаля, я в Ордене!
Андрей по-прежнему молчал. Зато Огневой останавливаться не собирался, эмоции заставляли его говорить и говорить. Это была его феерия.
- Ты знаешь, я сначала немного обалдел, когда увидел весь этот бред с рептилиями и хотел уж было сдать всех вас в сумасшедший дом, но потом… Потом я понял, что так вами даже проще управлять! И я это сделал! Я полностью подчинил своей воле этого дурака Ежова, или как его ещё? А великого магистра! Ха-ха-ха!
Вволю насмеявшись и прокашлявшись, Огневой продолжил свой победный монолог:
- Но, ты, Синцов, ты оказался единственным кто что-то начал подозревать и мог сорвать мне всю игру. И надо отдать тебе должное, я так не смог тебя ликвидировать. Единственное, что у меня получилось – это услать тебя подальше от Москвы...
Огневой замолчал и чтобы промочить горло, выпил стакан воды. Затем продолжил:
- И вот ты опять здесь, но, увы, уже поздно. Я знаю, как ты хотел свалить меня всё это время. Но вот твоя последняя попытка сделать это вызывает во мне только смех и презрение. Презрение к тебе, жалкому щенку, способному только тявкать.
- Ну, неужели ты думал, что этот недоумок Берия пойдёт против меня? Да кто он такой?! Без меня он никто, пустое место! Это я его вытащил из Закавказья! А знаешь зачем? Нет? Чтобы убрать Ежова! Благо, тот сам вырыл себе могилу с этим тайным орденом! Не без твоей помощи, между прочим. Так что мне оставалось только намекнуть и дать команду: «Лаврентий, фас!». А ты что же думал, что я не воспользуюсь такой козырной картой, как тайная организация, возглавляемая наркомом? Ха-ха-ха! Ты жалок и скудоумен, Синцов. А знаешь, что будет дальше? Нет? Хочешь, расскажу?
Андрей продолжал молча стоять, не зная, что делать и лишь промычал в ответ и невнятно помотал головой. Такое состояние врага, всё больше и больше распаляло Огневого, который теперь уже был в самом настоящем экстазе. Открыться, рассказать всю правду тому, кто ещё недавно был опасен, а сегодня стал безобидной игрушкой, которую в любой момент можно было растоптать. Это ли не есть торжество победы!
- Тебе, Синцов, наверное, не даёт покоя Эйдельман со своим институтом? Я прав? Ага, вижу, что прав! Ты, как и твой бывший благодетель, считали, что доктор со своим штатом сделает из вас сверхлюдей, чтобы вы очистили планету от пришельцев. Ха-ха-ха! Я не могу удержаться от смеха, когда вспоминаю слюнявые мечты этого недомерка Ежова!...
Огневой выждал театральную паузу и, явно испытывая неописуемый восторг и восхищение собой, продолжил:
- Твой бывший недалёкий нарком собрал всех этих людей для меня! Для меня лично и больше не для кого! Только я стану тем, кем вы бредили в своих снах. Только я достоин стать сверхличностью! Тем, кто перевернёт устои этого изжившего себя мира! Но любое обновление проходит через боль и кровь, и не сомневайся я пущу её! Кровопускание для общества это та цена, которую необходимо заплатить людям! Я начал с этой убогой патриархальной державы, которую вы зовёте родиной. Для меня не родины! Моя родина – вся вселенная! Сейчас только начало! Но когда я встану во главе Партии и страны, вот тогда я пущу настоящую кровь! А то, что сейчас – это так разминка!
Андрей с нескрываемым ужасом глядел на беснующего Огневого, его глаза сверкали словно молнии. От него исходила такая мощь, что Андрей ни на секунду не усомнился в его искренности.
- Да! Разминка! Я уничтожу в пять, в десять раз больше! И тогда это священное жертвоприношение запустит процесс обновления! А когда я закончу здесь, я пойду дальше! Я пойду, сметая с лица земли целые страны! А когда оставшееся человечество смоет эту жертвенную кровь, я буду властвовать на всей планете! Понимаешь! На всей планете!
Глядя на разбушевавшегося Огневого, Андрею казалось, что тот на глазах увеличивается в размерах, а из его пальцев вылетают молнии. Смахнув с себя это наваждение, он со страхом продолжил внимать страшным словам сумасшедшего «властителя Вселенной».
- Это будет новая золотая эра человечества, во главе которой буду стоять я! Это будет золотой век просвещения и счастья! Понимаешь?! Ты, ничтожество?! Я сделаю людей счастливыми, по-настоящему счастливыми! Но это будут другие обновлённые и сильные люди. Нынешнее человечество недостойно этого, оно погрязло в страстях и грехах. Люди стали слабы! Они идут на поводу у своих пороков! А так продолжаться дальше не может! Хоть здесь ты согласен со мной, бывший ревизор?
- Да, - на всякий случай согласился Андрей.
- Ещё бы ты был не согласен! Ты же сам был поставлен для того, чтобы извести эту гниль, этих бюрократов, этих перерожденцев, потакающих своим низменным страстям. Видит бог, как я ненавидел этих Горовых, Шараевичей, Амировых и прочих удельных князьков! Новых хозяев жизни, погрязших в своей похоти, алчности и беззаконии! Набить своё брюхо деликатесами, а дом роскошью! Нежиться в своих гаремах и уничтожать любого кто встанет на пути! Вот смысл жизни этих советских вельмож и бояр! Но я был вынужден их терпеть! Я был вынужден делать вид, что я свой! И с каким удовольствием я уничтожал их! Уничтожал руками Ежова, твоими, Синцов, руками! А теперь я уничтожил и Ежова! Мавр сделал своё дело, мавр должен уйти! А знаешь, почему я тебе это говорю? Почему я не боюсь, что ты донесёшь на меня?
- Не-е-т, - промычал Андрей.
- Потому что ты труп! Ты труп, Синцов, ты мертвец, покойник! Тебе бы сейчас в гробу лежать, а ты всё ещё стоишь тут передо мной. Ха-ха-ха! Что обделался? И правильно! Потому как тебя расстреляют в ближайшие часы. А знаешь почему? А потому, что вчера тройка вынесла тебе смертный приговор! Я лично постарался, чтобы включить тебя в расстрельный список! А сегодня я лично привёз выписку из приговора Гобулову! Так что ещё у нас с тобой минут сорок есть, а потом всё – поведут тебя в подвал и…
Тут совершенно неожиданно Огневой довольно приятным баритоном затянул песню:
- Вот умру я, умру я,
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.
Несуразность этой песни и известие о смертном приговоре, словно обухом ударили по голове Андрея. В глазах потемнело…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Это был отрывок из книги "Термидор Андрея Кузнецова"
Книгу можно приобрести тут .
О самой книге можно более подробно почитать здесь