Всего неделю назад её утро ничем не отличалось от утра большинства людей, просыпающихся в тёплых городских квартирах и сонно шлёпающих на кухню, чтобы нажать кнопку электрического чайника. Шесть новых рассветов пришли к ней в плацкартном вагоне под стук колёс спешащего куда-то поезда. Ещё один рассвет пришлось встретить на лавке в грязном привокзальном сквере маленького городка, названия которого вовсе не запомнилось.
И вот она здесь. По мере того, как поднималось солнце всё резче проступали силуэты деревьев. Огромное горбатое чудовище превратилось в обычную корягу. Всюду были деревья и кусты. Тёплый августовский ветерок легонько, будто спросонья, поигрывал зелёными листьями всевозможных форм. Перекликались птицы. Это был тот мир, куда она так долго и упорно добиралась, и добралась-таки, дотащила себя, своё измученное тело, истерзанные нервы и израненную душу. Это был билет в один конец. А платой за него должна была стать её жизнь. Ибо, у неё не было ничего, кроме самой себя и скромного жизненного опыта, обретённого всего-то за каких-нибудь смешных тридцать семь лет. Для неё солнце восходило здесь в первый раз.
Кутаясь в шерстяную клетчатую куртку и подставляя лицо лучам этого нового солнца, Лиза сидела неподвижно, собрав колени у подбородка.
И была она подобна пружине в этой своей сжавшейся позе. Позади оставалось то, что признавалось всеми, как единственный смысл человеческого существования. Всё то, что ещё неделю назад воспринималось ею самой, как главная цель и оправдание собственной жизни - муж и шестнадцатилетний сын.
Теперь это стало сном. Странный, минувший сон. Она отрезала своё прошлое раз и навсегда и поступить иначе просто не могла.
Наверное, так раньше уходили в монастырь, оставляя не только всю свою прежнюю биографию и всё какое ни есть имущество, но отказывались даже от имени самого. Так будто шли на смерть. Когда-то это казалось ей страшным, а сегодня мыслится, как единственный способ выжить. В монастырь пойти Лиза не могла. В монастырях жили люди, а вместе с ними их вечные спутники: страхи, обиды, разочарования и боль. Её монастырь – это лес. В конце концов должно же быть у человека право выбора! Пусть хотя бы один единственный раз в жизни! Ну что делать, если один путь даёт тебе силы, а другой уничтожает тебя?
В кармане её куртки болталось несколько монеток – сдача от покупки билета на вчерашний автобус. небрежно брошенные рукой толстой кассирши. Медяки показались Лизе невероятной тяжестью. Такой же тяжёлой была и участь той кассирши – больной, стареющей женщины, делившей комнату с озлобленным на весь белый свет неудачником-сыном.
Лиза с удовольствием вытряхнула монетки из кармана и стала совсем свободной от любых товарно-денежных отношений. Всё её имущество обреталось теперь в небольшом рюкзаке. Две смены нижнего белья, шерстяные колготки, носки, длинная, тёплая юбка, расческа, целых два головных убора – платок и вязаная шапка, любимое одеяльце из верблюжьей шерсти, маленькие механические часики, большой термос с остатками чая, кружка, складной ножик, несколько зажигалок и коробок с охотничьими спичками, котелок да булочка с изюмом, купленная вчера в привокзальном ларьке.
Она позавтракала остатками чая с булочкой и встала. Спешить было больше некуда и незачем, оставалось одно – довериться судьбе, Богу или тому странному, забытому людьми чувству, которое позволяет безошибочно находить верный путь перелётным птицам.
И пошла потихоньку, всё больше удаляясь в лес. Ступала уверенно, только упрямо и горько сжимались губы. Такие как она не часто, но рождались на Земле. Что ж настал её черёд отмежеваться от мира, чтобы принять предназначенную ей участь.
Где-то над головой прострекотали пару раз вертолёты, но она не обратила ни малейшего внимания на эти следы человеческого присутствия в мире. Блуждала долго. Уставая, присаживалась отдохнуть где придётся. Опиралась спиной о ствол дерева и замирала, закрыв глаза. Завораживал непривычный покой и отсутствия посторонних эмоций. Есть не хотелось и думать тоже не хотелось. Она чувствовала себя зверем, выпущенным из душной темницы зоопарка на волю. Измученной на суше рыбой возвращённой обратно в прохладный омут реки. Просто дышать. Просто жить. Ничего больше и не надо.
Следующую ночь провела опять под кустом, с головой укутавшись в верблюжье одеяльце. Утром снова двинулась в путь, повинуясь всё тому же сильному безотчётному зову, и вскоре набрела на большой ключ. Прозрачная, как слеза вода струилась прямо из-под пригорка, а рядом разлёгся большой, гладкий камень. Лиза присела на этот камень и напилась из пригоршни. Ветви старых ив сплетались над головой зелёным шатром. Журчал ключ. Пищала какая-то пичуга. Время будто исчерпало здесь свой бег.
Лиза совсем не удивилась, когда, поднявшись на пригорок, увидела добротный маленький сруб о двух оконцах. Только крыша домика выглядела неряшливо: лохмотьями свисал рубероид, а в прорехи дерзко высовывалась дранка. Стену избушки подпирал небольшой дровяник.
Подошла к крыльцу. Не взлаял пёс, и замка на двери не было. Лишь простая деревянная щеколда стерегла дом от непрошенных гостей. Лиза постучала. Ответа не было. Стучала ещё и ещё. Не дождавшись ответа, повернула щеколду и легонько толкнула дверь. Пахнуло нежилой сыростью.
Переступив порог. размашисто перекрестилась и поклонилась неизвестно кому. Она не смогла бы вразумительно объяснить зачем она всё это проделала. Наверное, есть в жизни такие вещи, которые понимаются не умом…
Хватило и беглого взгляда, чтобы понять: хозяева домика – охотники. На столе сиротливо приютилась пустая бутылка из-под водки, две стопки, к потолочной балке подвешен полиэтиленовый пакет с какими-то припасами, возле небольшой кирпичной печурки стопка поленьев и береста для розжига.
Лиза опустилась на лавку. Ей неоткуда было знать о неписанных правилах посещения лесных избушек: «Всякий усталый путник имеет право на приют, только оставь после себя добрый порядок, да сухих дров для следующего гостя». Она просто решила остаться здесь потому, что больше всего на свете нуждалась именно в такого рода жилище.
Дни плыли неспешно, как облака в небе. За августом пришёл сентябрь - сухой и светлый. Ночами часто накрапывали дождики, а днём пригревало. Грибов уродилось видимо-невидимо! Лиза собирала грибы. Собирала впервые в жизни, и безошибочно узнавала: какой гриб в пищу годится, а какой для лечения. Собирала она и те, и другие. Питалась грибной похлёбкой. Много сушила.
Клонились под тяжестью семян травы. Может быть это они разбудили в женщине тягу к первобытному ремеслу? Так или иначе, но с пустым рюкзаком Лиза из лесу не возвращалась. Она ничего не знала о травах, потому как большую часть жизни прожила не с травами, а с людьми. Да вот беда – не ужилась. И теперь училась слышать и понимать шепоток листьев. К великой её радости зелёные обитатели леса, все – от малой травинки до могучих сосен - не испытывали терзаний присущих людям. Они были другими. Не лучше и не хуже людей. С ними было легко.
Так она и жила. Минул октябрь. Задождило. Потом лёг первый несмелый снег. Тогда только и объявились хозяева лесного домика.
(продолжение следует) - здесь!
Иллюстрации - фрагменты работ российского художника Григория Чайникова.
Начало истории - тут!
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!