Брошу взгляд на часы, загляну за ленту жалюзи, - день так и не наступил. Есть четыре месяца, когда город невыносим. Черно-белый с низкой облачностью, кашей на дорогах и тусклым светом ламп у подъездов.
Если избегать общих фраз, то Петербург занимает в моей жизни много места. Двигаясь по нему со своими мыслями и переживаниями нельзя не заметить город. Мы созерцатели, мы пожимаем плечами, сцепляем пальцы в замок, поднимаем воротники, отгораживаясь от внешнего мира. Это то, что называют медлительностью, но это опрометчиво, как и многое другое.
Верно сказано, что о Петербурге нужно писать в молодости, когда веришь в свою абсолютную правоту и уникальность мыслительного процесса.
Этим летом я открыла для себя город с воды. Отказавшись от прогулки по Неве, мы пошли по каналам. Это другой ракурс, другой масштаб. Крюков канал дал мне возможность проникнуть в нечто, что было до того скрыто. Достоевский и Белый вдруг слились воедино и я «читала» купола, спуски, изгибы и смеялась над нелепым вопросом туриста: «Это КГ?» (Расшифровываю: «Это канал Грибоедова?»). Обычно я взвиваюсь и начинаю безжалостно поправлять и назидать.
Мне неприятно слышать как о Петербурге говорят люди, которые никогда в нем не были или были в короткой поездке в течение нескольких дней. Не имеет значения ругают они его или восторгаются. Мне все видится убогим и неправильным.
Пока я живу в этом городе и чувствую себя дома. Я спокойно отношусь к приезжим из Тюмени, которые купили себе квартиру в Девяткино, потому что в старом фонде рамы вываливаются и трубы менять надо; к азербайджанцу, предпочитающему ресторан походам по достопримечательностям; к таксисту из Средней Азии, слушающему национальные мотивы и плохо, знающему город. Все они чужие и случайные люди.
Я тоже почти случайно сижу на кухне и чахну перед чашкой кофе. Стараюсь проснуться и слушаю радио. Скоро я уйду в темноту и вернусь в темноте и буду терпеливо ждать аттракцион под названием белые ночи. Почему собственно аттракцион, просто белые ночи и не белые вовсе, а сиреневые.
Вообще вся жизнь в Петербурге наполнена ожиданием. Мы ждем все чего-то или кого-то. Не от постоянного ли ожидания чуда мы кажемся не от мира сего.
Чужие люди не знают какие у нас мечты и планы и как мы спешим на открытие фонтанов Петергофа. Не знают, потому что не держали в ладонях струи воды и не дышали запахами цветов в парках, и не слышали саксофониста в 5 часов утра на Дворцовой площади. В это время город чист, безмятежен и чуток к каждому звуку.
В эти четыре месяца город становится другим, решетка Летнего сада, которая воспринимается мной как линейки нотной тетради, теряет четкость линий и живет своей отдельной жизнью, меняя вибрацию. Изломы фасада Двенадцати коллегий стынут у набережной в одиночестве. В такие дни многие одиноки, хотя и вместе. И город тоже одинок и ждет свежего ветра и яркого неба.
В марте побегут робкие ручейки талой воды. Снег начнет чернеть и вдруг исчезнет почти в один день. Так и вижу, как я топаю ботинком по луже, в которой отражается проснувшееся солнце.
Пока мы прошли половину пути и скоро вынырнем из небытия на свет божий.
Сейчас зима и давно не было морозных дней, когда воздух прозрачен и низкое солнце равнодушно и холодно. Гранит покрыт инеем и промерзшие фасады недосягаемы и безмолвны.
Немеют замерзшие пальцы рук и в такие мгновения, вглядываясь в жизнь, осознаешь цитаты, стихи, слова. После нас пройдут другие, задержатся у спуска, прикоснутся к камням и, возможно, прозреют.
Спасибо, что прочитали!