Всю повесть можно найти на моем канале
https://zen.yandex.com/1ijeni1
Павелецкий вокзал встретил их пронизывающим ветром и дождем. Пока всё выгружали, считали бесчисленные сумки и сумочки, ведра и бачки с вареньем и соленьями, корзинки с яйцами и другим добром, которым их нагрузили в деревне, Геля промерзла до костей. Анна тоже стучала зубами, она прижалась спиной к колонне и держала спящую Ирку, до ушей закутанную в теплое Володино пальто. Володя бегал уже минут двадцать в поисках носильщика, а потом еще надо было бы поймать такси. Но, наконец, все это закончилось, и в комнате, уложив Ирку, они долго, молча сидели за столом, просто глядя друг другу в глаза. Потом, очнувшись от много значительного покашливания Анны, встали и вышли на кухню.
— Анна Ивановна. Будем знакомы.
Мать кокетливо протянула руку парню, вроде как они не тряслись долгих восемнадцать часов в тесном плацкарте.
— Володя.
Он смущенно улыбался, но у всех было такое чувство, что просто все стало на свои места, и все наконец встретились после долгой разлуки…
***
— Геля, я родить не могу, мужики чего-то все не те. Мне уж тридцатник, знаешь?
Верка стояла, опустив голову и в её позе — непривычно опущенных плечах, сгорбленной спине была какая-то тоскливая бе-да, обездоленность, одиночество, пустота. Геле жалко стало её до комка в горле, до слез. Ей стало стыдно за ту противную мысль, вдруг промелькнувшую в голове помимо ее воли — что-то вроде «Детей любить надо, коль хочешь, чтобы их бог давал». Она погладила Верку по голове, как маленькую.
— У врача была?
— Да была… Я ж не замужем. Кто всерьез заниматься мной будет, какие дети. Неполная семья получится. Там запрет какой-то, не знаю…
— На что запрет, дурында? Ты ж родить хочешь, на это разрешения не требуется.
— Не Гель. У меня там чего-то по-женски. Да и брат Даун, не знаешь, наверное…
— И что? Это ничего не значит, у тебя может все нормально быть.
— А может и не быть, ага? Пийсят-пийсят. И чего? Я одна буду дебила воспитывать? Не. Я здорового хочу.
— Дауны не дебилы, пора бы знать, среди детей живешь, это работа твоя — дети. А свой, он любой родной. Рано тебе, Верк, детей иметь. Повзрослей сначала.
— Та лааадно. Воспитательница. Сама небось не дебилку ростишь, так откуда тебе знать. Он вон, Васька, братик мой хренова, здоровый уже дурак. Пятнадцать уж, а руку из штанов не вынимает, мать стирать замучилась. А вилку да ложку держать не на-учился. Жрет из миски ртом, как свинья. Мне чего, оно надо?
Верка подошла ближе, притянула Гелю к себе, зашептала горячо, прямо в ухо
— Слушай. У нас тут девочку вчера привезли, не в твою смену, малышку, три года. Еленкой зовут. Такая чудесная, крошечная, ласковая. То ли армяночка, то ли цыганочка, не поймёшь. Мне бы взять ее, в приемные. А? У нее нет никого, мать с отцом пили, их убили в деревне, дом сожгли. У нас ведь вроде привилегии есть, у сотрудников… Только вот семья у меня не полная, мужа нет. Гель! Помоги!
— Жениться на тебе, что ли?
— Я без шуток. Пойди к директрисе, она тебя уважает, помогите документы собрать. Пусть словечко замолвит. Ну, или Вовка, в крайнем случае… Твой.
— Что Вовка? Не поняла!
— Ну этот… фиктивный брак…
Геля настолько обалдела, что не нашлась, что сказать. Она молча покрутила пальцем у виска, повернулась и ушла..
***
— Ангелина Ивановна, зайдите пожалуйста ко мне. Директор сегодня была, как то особенно сурова, маленький еглазки смотрели через толстые стекла очень сильных очков серьезно и даже зло.
— Вы в курсе, что Вера Михайловна подала комплект документов на удочерение ребенка из нашего интерната. Она пись-менно заверяет комиссию о том, что вы согласны написать её характеристику и дать рекомендации. Мало того. она уверяет, что тоже самое согласна сделать и я.
Геля видела, что Алевтина раздражена, но врать не стала.
— Я в курсе.
— А вы в курсе, что Вера Михайловна достаточно несерьезна в быту, принимает компании и у нее неблагополучная семья?
— Я ничего не знаю о несерьезности, Алевтина Михайловна. Мало того, я считаю, что человек, день и ночь занимающийся отказными детьми, отдающий им практически все, что имеет, не может называться несерьезным. Да и про ее быт я ничего не могу сказать, плохого не знаю. А что вы имеете в виду под неблагополучностью семьи?
— Ну, к примеру у нее брат болен психическим заболеванием.
— Люди — дауны, это особый мир. Я не называла бы это так однозначно. И при чем тут это?
— Мы разве можем отдать ребенка такой неблагонадежной женщине? Подвергнуть его опасности - несерьезная мать, психи-чески больной брат, пусть сводный. Вы были у нее дома?
— Я схожу. Можно мне уйти, у меня урок.
— Ступайте.
Алевтина царственным жестом указала на дверь. Геля медленно пошла, у самого выхода обернулась.
— Скажите, что бы вы выбрали для своего ребенка в случае собственной скоропостижной смерти? Жизнь дома, пусть даже с не очень серьезной мамашей и больным братиком или жизнь в интернате для брошенных детей? Только честно.
Алевтина побагровела и заорала, брызгая слюной
— Как ты смеешь, дрянь?
— Вот-вот, — Гелю трудно было испугать и она уже закусила удила, — думаю вы знаете ответ. И всегда используйте метод подстановки. Он не обманывает. Выходя из кабинета, Геля с силой долбанула дверью, так что посыпалась штукатурка.
***
— С…, б… Тебе бы, корове, ночку подежурить в спальне и послушать, как они маму зовут. Гадина.
В спальне малышей было почти темно, свет ночника, стоящего на столе воспитателя и так был неярким, да еще кто-то прикрыл его книгой, поставленной на ребро. Геля долго привыкала к темноте после ярких ламп коридора, и наконец, когда картинка проявилась увидела, что у дальней кроватки на стуле кто-то сидит. Она подошла поближе и замерла. Несгибаемая Верка, хохотушка, пошлячка и циник, дремала около крошечный курносой девчушки, свернувшейся клубочком под простыней.
Этот гренадер в юбке держал ее за ножку, просунув руку сквозь пру-тья спинки.
Девочка заворочалась, захныкала. Верка проснулась резко, вроде ее стукнули, запела тоненьким голоском что-то успокаи-вающее. И тут увидела Гелю.
— Плачет всю ночь, тссс, — она прижала палец к губам, —били ее, синяки на попке, удавила бы гадов.
— Приходи завтра к нам, поговорим про фиктивный.
Геля сама не верила, что сказала это.
***
Подходя к двери квартиры, вставив ключ, Геля вдруг услышала непривычные гикающие звуки. Тихонько провернув ключ в замке, она зашла в прихожую и устало поставила сумки. Судя
по всему, ее никто не ждал, а гиканье набирало радостную силу и к нему добавился тоненький восторженный визг. Дверь в их комнату была приоткрыта и она, крадучись, заглянула. На диване, красный, распаренный, как после бани Вовка, подкидывал чуть не до потолка румяную счастливую Ирку.
— Гик, гик, гик. А ну давай, выше скачи.
Кудряшки у Ирки взлетали, она визжала, как поросенок, и при очередном приземлении пытала обнять Володю за шею и быстро чмокнуть розовым рыльцем. А тот, нежно подхватывая её, летящую, совершенно самозабвенно вопил —
— Гик, гик, гик.
***
Чуть приподнявшись на локте, Володя всматривался в Гелино лицо, в свете луны оно казалось мраморным, как у статуи. Полные нежные плечи были открыты и он поправил одеяло. Геля проснулась.
— Что, Вов?
— Мы с тобой не договорили тогда. Я виноват.
— Ничего не изменилось, мой хороший. Все так же.
— Это — ДА, Гельчонок?
— Конечно — да…
***
— Гель, на свадьбу Александр хочет приехать, он вообще вернуться решил. Вы как с Володей, не против?
Анна сдала, в последнее время. Даже не сдала, изменилась.
Больше не было шикарной черноволосой красавицы, эта женщина, с небольшим пучком седоватых волос, полным животиком и приземистыми ногами даже ростом казалась меньше. И нельзя было сказать, что она постарела. Просто маленькая, уютная, кругленькая женщинка без возраста с хитрыми глазками вдруг возникла на месте той Анны. И все приняли это превращение, как должное. И Геля поняла, что у нее есть второй ребенок — мама.
— Не против. Но если он за старое возьмется, я его удавлю. Как жабу.
Володя с осуждением посмотрел на Гелю и промолчал. Он вообще был очень аккуратен в высказываниях, особенно когда дело касалось родителей и особенно, когда рядом крутилась Ирка. А Ирка от него не отходила. Сидела на коленях, когда он работал и водила пальчиком по красивым серебристым самолетикам. Торчала в ванной, когда он брился, весело вопя, когда Володя делал вид, что хочет мазнуть ее помазком. И часами гуляла по городу, доверчиво сунув лапку в его большую руку, и потом, устав, ехала у него на шее, прижавшись пузиком к затылку. Как случилось так, что они стали не разлей вода, Геля так и не поняла.
— Вов, я платье заказала, в загс, недорого.
— Глупая. Первое же платье свадебное, чего жадничать.
— Я не хочу слишком. Просто платье. И давай поскромнее, а?
— Давай…