Сказать, что наши лесорубы совсем зачерствели душой, поклоняются только рублю, было бы неверно. Мне часто приходилось наблюдать, как автобус, везущий рабочих на делянку, останавливался на дороге перед глухариным выводком, который не мог преодолеть глубокую колею, чтобы скрыться в траве. Лесорубы, выйдя да машины, бережно переносили писклявые серые комочки через препятствие, оберегая руки от клюва яростной мамаши...
Трудно понять, как иногда в душах людских уживаются чувства, которые, казалось бы совершенно несовместимы. Случается, один и тот же человек безжалостен к тайге, спокойно давит гусеницами лесной подрост — и он же проявляет трогательную заботу об обитателях леса, ни за что не преступит железный закон таежника: не губить самок, особенно в период вывода потомства, и уж конечно саму молодь. Видимо, доброта к живности и тяга к природе заложены у нас в генах, но мешает безусловному проявлению этих чувств прежняя неверная ориентировка, когда с детства нам внушали представления о необъятности тайги, о несметных богатствах земных недр. Сказывается и многолетняя привычка: план — любой ценой, а коли богатства несметны, то авось не убудет. И это «авось» крепко впаялось в умы и души работников всех рангов.
Планы заготовок древесины на Камчатке постепенно наращивались. В, 1971 году остановились на объеме вывозки леса в шестьсот тысяч кубометров. Однако, успокоив общественное мнение якобы «замороженным» планом рубок в области, к 1987 году план вывозки увеличили до шестисот шестидесяти тысяч кубометров, а план выпуска деловой древесины достиг сегодня пятисот сорока тысяч кубометров. Но при перестойном древостое в камчатском лесу, чтобы выполнить такой план, приходится рубить и вывозить ежегодно семьсот сорок тысяч кубометров леса. И это еще не весь годовой объем рубки.
Местные исполкомы имеют немалые собственные лесосечные фонды, и они раздают их другим организациям, порождая самозаготовителей леса, и тем увеличивая ежегодную вырубку. В 1975 году вырублено всего 808,8 тысячи кубометров, в 1980-м — 865, в 1985-м — 948,5, в 1986-м — 990,5. От леса остаются щепки.
Сегодня в нашей сравнительно небольшой области лесозаготовками занимаются сорок восемь организаций одиннадцати министерств и ведомств, которые без специальной техники и технологии буквально истребляют тайгу. Как же реагируют представители лесной охраны на такое несоответствие объемов вырубок объемам годового прироста леса?
Управление лесного хозяйства области, судя по отчетам, ежегодно наращивало объем лесовосстановительных работ по поддержанию, покрытой лесом площади Камчатки. Подросло — вырубили, еще подросло — опять вырубили. Так и существовала много лет идиллия («леспром» — «лесхоз»), убаюкивающая проверяющих. Камчатские леса теперь изрядно опустошены. Перед глазами стоят безотрадные картины нынешнего леса — буреломные пустыри с рединами перестойного леса, открывающие дорогу всем ветрам, которые иссушают почву на водосборах камчатских рек. На более старых вырубках дружно поднялись самосевные березняки, теперь на долгие времена заменившие хвойный лес. Кое-где по безлесью убого топорщатся жалкие подросты пожелтевшей сосны. Лишь вдоль старых лесовозных усов и дорог щетинятся молодняки лиственницы естественного возобновления.
Столь плачевному состоянию камчатской тайги есть свои причины.
На мой взгляд, в каждой работе технология — это прежде всего порядок. В институтах, готовящих кадры лесопромышленников, есть такая специализация — технология лесозаготовок. Но вот беда: сколько поколений лесоинженеров ни приходит на таежные деляны, элементарного порядка все-таки добиться не удается.
Чего, казалось бы, проще — исходя из условий произрастания леса, назначай рациональный метод и руби.
Но за два десятилетия наиболее приемлемые в наших лесах технологии, такие, например, как метод «узких лент» и «постепенно-выборочные» рубки, потерпели полный крах. Работа же свелась к одному методу, устоявшемуся еще с трудных военных лет — «условно сплошной» рубке, вот и рубили направо и налево...
А очистка лесосек, содействие лесовозобновлению. Откупались от неимущего лесхоза материальными подачками и сдавались лесосеки — лишь бы акт приемки от лесхоза заполучить, а что акт подписывается после «помощи» лесозаготовителей лесхозу, либо просто после рюкзака с водкой — не важно.
Издавна существовала служба охраны леса, но в последние годы кто-то ловко подменил лесохозяйствование лесопользованием. Лесхозы ныне тоже имеют план заготовки, это помимо заданий по рубкам ухода (санрубки). Древесина, полученная от рубок ухода, не фондируется сверху, а расходуется лесхозами по своему усмотрению — идет на вольную торговлю и обмен. Вот тут-то и родилось искушение. Постепенно рубки ухода превратились в настоящие заготовки деловой древесины в лесах первой группы. Сердце сжимается, когда видишь такиё «рубки ухода», при которых выбирается только здоровая лиственница, а вовсе не переспелая, как предписано. Другие же породы леса не вырубают вовсе — как будто им уход не нужен. Погоня за рентабельностью приводит к тому, что частенько древесина от плановых заготовок незаметно, под маркой санрубок, пускается на обогащение лесхозов.
...Продолжение в следующей части.