Маша зубами отрывает пробку от зелёной бутылки и делает глоток прямо из горлышка. Вечер будет непростой. Только что водитель Убера позвонил и сказал, что набережная перекрыта. Снова ждать.
Этот водитель, Ярослав, четверть часа назад встретился с Машиной золовкой на Конюшенной площади. Девушка не стала залезать в машину, а всучила ему коробку, которую нужно было отвезти на другой берег Невы. Внутри коробки, по её словам, лежал телефон.
– Телефон? А зачем тогда коробка? – удивился Ярослав.
– Телефон включен и не должен выключиться. Это важно.
Ярослав открыл коробку. Внутри покоился черный айфон. Ярослав нажал на кнопку разблокировки, чтобы убедиться, что телефон работает. На экране возникла чёрно-белая фотография молодой пары. Оба темноволосые, белокожие. У него очень длинный нос.
– Убедились? – спросила девушка.
– Скажите подруге, через пятнадцать минут можно выходить.
Проявил ли Ярослав излишнее недоверие? Вовсе нет. Сегодня клиенты через одного используют Убер в качестве курьерской службы. Каких только пассажиров не приходилось возить Ярославу, помимо людей. Скейтборд, рычащий пёс в пластиковой клетке, заморские фрукты, гитары, связки ключей и папки с документами. Он знал: не стоит только никогда брать закрытые сумки и коробки. Он слыхал много баек от других водителей. Находчивые горожане переправляли Убером оружие, наркоту и даже куски мертвых тел. Коробка вдруг завибрировала и поехала по сидению. Но Ярослава это не взволновало: что может быть скучнее, чем обычный айфон?
Маша взбегает по лестнице с заветной коробкой в руках. Она спешит, но коробку держит крепко. Телефон включен, и на полном заряде: она проверила это сразу. Делает еще глоток вина и открывает коробку. Его телефон. Подносит его к лицу, но телефон ничем не пахнет. Бездушная коробочка. Тогда она нажимает на кнопку и заходит в сообщения. Итак:
Мама
Коля-начальник
Машуля
Братишка
Пальцы в нетерпении крутят экран.
Какие-то рекламы
Уведомления от банка – это еще что за кредит?
Ниже
Ниже
Бухгалтер
Еще ниже.
Может, всё-таки не было ничего?
В этот момент она находит.
Аля.
Она трогает экранчик. Боязливо, как ядовитую лягушку. Курсор чудовищно мал: значит сообщений много. Надо начать с самого начала. Мотает вверх. Садится на стул и принимается за чтение.
2012 год (тогда Маша еще даже не была с ним знакома).
Привет.
Я внизу.
Спускайся.
Добрался?
Вечером сё в силе?
К её облегчению первая значительная часть – односложное полотно аскетичной переписки двух друзей, которые предпочитают общаться при личных встречах.
Гоу на Американский пирог?
Уже смотрела.
Как та книга называется?
Камера обскура.
Множество самых простых сообщений, каких у Маши полно и у самой. Она продолжает мотать уже без особого интереса и выходит на лестницу покурить. Её дух погружается в сгущенку покоя. Выпускает пушистый дым возле окна и мотает мотает… Потом сообщений почему-то вообще нет. Перерыв где-то в полтора года. И тут она видит нечто длинное. 2014 год. Время, когда Маша и Антон уже начали встречаться.
Аля: Пару дней назад я пришла на встречу в кафе, села за столик напротив коллеги и принялась обсуждать проект. А потом реальность вдруг потекла по стенам, потому что в зале я увидела тебя. В груди полыхал костер, а снаружи я сидела спокойная и скучная. Ты встал и прошел мимо, заглянув прямо мне в глаза. И хотя это оказался какой-то незнакомый мужик, закрутившийся маховик было не остановить. Я потом стояла на канале Грибоедова, смотрела на воду. В такой разности потенциалов можно закалять сталь. В историях, что творятся внутри, когда снаружи не происходит ничего необычного. Сегодня я улыбаюсь потому, что ты есть в этом городе.
Антон: Привет! Как же сильно я тебя люблю. Почему не улыбнуться живому мне? Ходим по одним и тем же улицам, видим Дворцовую под одним углом. Но никогда последнее время не видим друг друга. Не хочешь это поправить?
Маша давит потухший бычок в пепельнице и быстро идет к двери в свою квартиру. Середина 2014 года. Тогда они встречались уже три месяца. Лето. Они как раз планировали первый отпуск. Ей сейчас вроде как положено задрожать, крикнуть, стошнить, но ничего этого не происходит. От Антона сообщений с такой интонацией она не читала никогда. Как будто это писал кто-то другой. Кто-то сальный. Ей мерзко от того, что впервые в жизни она залезла в чужие сообщения. В сообщения своего мужа. И там оказалось вот это странное. То, чего она не знала. Она опять заходит в его телефон.
Аля: Не знаю, правильно ли это будет.
Антон: А что такого? Я не видел своего друга уже почти два года.
Аля: Боюсь, после того, что произошло, я уже не твой друг.
Антон: Аль, брось. Ну, помутилось тогда, ну набедокурили на балконе. Хотя мне даже понравилось. Я не жалею. И почему, скажи, теперь я не могу с тобой общаться?
Аля: Потому что это неправильно.
Антон: Кому неправильно?
Аля: У тебя есть девушка.
Антон: Есть. У меня их было штук двадцать. Не дури.
Аля: Я не дурю. Это ты тогда надурил.
Антон: Так.
Антон: В общем, давай после работы, где обычно.
Антон: Я буду в 19.
Антон: А ты сама решай.
Антон: Но бокал красного будет стоять на твоём месте и ждать:)
На этом переписка того дня заканчивается. Маша кладет телефон на стол. Вспоминает ту дату. Где была она, пока он ждал свою подругу в загадочном «где обычно»? В том, что ей, Маше, он ничего об этом не сказал, она уверена точно. А ведь перед отпуском в Азии она много дней к ряду ночевала на даче у родителей.
Тогда она уже плотно подсела на Антона и решила взять паузу. Трезво оценить собственные силы. Не сразу брать трубку. Проявить немного выдержки. Она не любила впадать в зависимость. Хотелось пошкрябать ножичком этот канат, чтобы сделать его тоньше. Поэтому она сказала Антону, что хочет побыть с семьей: сразу после работы рулила на дачу, там помогала маме на кухне, болтала с папой в мастерской, гуляла с собакой. Чем занимается Антон, специально не интересовалась, хотя он исправно звонил и один раз даже порывался приехать на ужин, обещал арбуз. Но так и не явился.
Переписка возобновляется на следующий день.
Аля: Доехал?
Антон: Да.
Аля: Знаешь, что со мной случилось на работе? Я пролила на шорты огромную чашку кофе. В ярости.
Антон: Ха! Так тебе и надо! Парни в восторге?
Аля: Еще как. Ржут. Сейчас один из них меня подкинет домой, переоденусь.
Через три часа.
Антон: Я бы тебя переодел.
Аля: Не знаю, что на это ответить…
Антон: Как насчет: выезжай?)
Маша швыряет телефон. Сидит тихо, напуганная этим жестом. Разбить телефон ведь нельзя. Идет в спальню, лезет в шкаф и находит какой-то его свитер. Распахивает окно и кидает тряпку в пятнящуюся снегом тьму. Колючий воздух хлещет её по лицу. Тогда она кидается в прихожую, сует ноги в ботинки, и бежит вниз по лестнице. Выбегает во двор. Здесь, зацепившись за колесо чьей-то машины, в грязи распят его свитер. Она берет его на руки. Подносит к лицу. Белая шерсть еще хранит слабый запах его духов. Ты же мог сейчас оказаться кем угодно. Торговцем наркотиками. Риелтором-кидалой. Алкашем. Мутантом. Тем, кто пьяный задавил людей. Пусть даже шизофреником. Но ты выбрал самое паршивое. Ты тайно был пошляком. Она укутывает в свитер лицо. Стоит так посреди двора и трясется.
– Драсьте, – слышит вдруг за спиной. Дядька-сосед с мешком. Звякают бутылки. Она быстро складывает свитер, тихо здоровается и заходит в парадную.
– Всё нормально? – мужик её тревожно разглядывает.
– Да. Вы успели алкоголь купить, да?
– Да, уже полодинадцатого, – недоверчиво отвечает сосед.
– А вы не продадите мне? – Маша вытирает щёки рукавом.
Дядька мнется: – У меня здесь одна водка. Завтра гости.
– Водка пойдет, – давит Маша.
Обернув бутылку свитером Антона, она бежит по лестнице к себе. В квартире подбирает на полу у стены телефон. Не разбился. С ним в руках отыскивает в недрах кухни маленькую стопку и наливает в неё прозрачной тягучей с мороза водки. Водка заходит как вода. Бережно развешивает свитер Антона на спинке стула. Ей теперь кажется, что всё это не по-настоящему. Что это какое-то злобное наказание за то, что она вторглась в его личную жизнь. Хотя до этого момента, Маша полагала, что личная жизнь Антона – это их отношения. Она верила в настоящие прикосновения, в звонкий звук голоса, непобедимую силу взгляда. И то, что люди могут годами жить в эпистолярных романах, которые существуют только в виде кодов, а один небольшой текст может воспламенять внутри вещи более горючие, чем самый разнузданный секс, она считала нелепым мифом. Который теперь обнажился перед ней во вскрытом телефоне мужа и оказался там только потому, что она предала его.
Читает дальше.
Осень 2014
Аля: Ты мне все время снишься. Так-то.
Аля: И я много думала о том, почему так долго ты не идешь у меня из головы, я же быстро с подобными штуками разбираюсь, проходит пара недель и от истории, живущей у меня в голове, не остается и следа.
Аля: Спасибо за ответ.
Антон: Мы ведь все обсудили. Я не хочу тебя обижать.
Аля: А почему ты думаешь, что можешь меня обидеть?
Антон: Мы оба понимаем, что нельзя.
Аля: Чего нельзя? Я соскучилась по своему другу.
Антон: Я тоже. Но лучше сделать перерыв.
Аля: Зачем? Ну, помутилось у нас в головах от одиночества, ну набедокурили еще раз. И мне это тоже теперь даже понравилось.
Антон: Только я больше не одинок, и ты это знаешь.
Аля: Тогда тоже не был.
Антон: Тогда все не было серьёзно. Но теперь я женюсь. И не могу больше играть так не потому, что она узнает и бросит, не потому, что я ничего не ощущаю, когда вспоминаю тебя. Я не могу этого сделать, потому что потом я сам себя буду презирать. Поэтому я не могу отвечать тебе и встречаться. Я очень тебя люблю, но должно пройти время. Как бы тускло это не звучало.
Аля: Я хочу увидеть тебя, чтобы понять, что я больше ничего не чувствую.
Антон: Нет.
На этом всё. Переписка заканчивается. Маша кладет руку на свитер Антона и гладит его. Написать Але сейчас с его телефона, чтобы она загремела в психушку? Она встает из-за стола, достает из шкафчика еще одну рюмку и наливает водку уже в две. Водка оттаяла и льется теперь гораздо лучше. Маша подходит к книжной полке и ставит одну из стопок к большой рамке, с фотографии в которой смотрит её муж. У него всё еще белая кожа и неимоверно длинный нос.
Маша опрокинет еще пару стопок, и снова перечитает переписку. Погладит его реплики на экране. Это слова, которые он сложил. Пробегая их глазами, она услышит его голос.
А потом вызовет Убер – телефон пора отдавать. По делам их бизнеса, делам важным и многозначительным, в отличие от всей этой несусветной сердечной ерунды, его айфон должен всегда включенный находиться на столе у его отца.
Несмотря на то, что в реальности Антон мёртв уже полгода.