В 1987 году полный улов камчатских рыбаков составил сорок тысяч тонн лососевых пород, то есть менее половины улова 1925 года. Сравнение, как видите, убедительное. И, так сказать, не в пользу... Какими бы доводами мы ни манипулировали, главная причина уменьшения добычи лососевых кроется все-таки в последовательном подрыве экологии. Отсюда — ... все остальное. Мы загнали промыслового скакуна, понуждая его брать все новые и новые количественные барьеры и применяя при этом недозволенные приемы. Произошло нечто похожее на резкое уменьшение брусники в тундре, когда сборщики, вместо того, чтобы рвать по ягодке, выдирают проволочными совками бруснику вместе с корнями. Лишь бы побольше, полегче да поскорей. И плевать им, что на будущий год ягоды в этом месте не будет. А потом, в другом, месте, в третьем и так без конца... Прав ученый секретарь научного совета АН СССР Ю. А. Стариков, высказываясь — в том смысле, что основа хозяйственного рвачества лежит в «ведомственной системе управления народным хозяйством». Ох, уж эти бесчисленные ведомства, каждое из которых пытается любыми средствами оправдать свое существование!
К концу 1987 года была завершена разработка комплексной схемы охраны природы, которую осуществляет Госстрой РСФСР, определена экологическая политика на Камчатке до 2005 года. Но все ли в этой политике учтено? На полуострове не только климат на глазах меняется, но старожилы, например, говорят, что меняется и река Камчатка: сильнее обозначаются пики уровня воды в период половодий, а в межень реку можно перейти вброд. Многие речки теряют свое нерестовое значение, а мы все более увлекаемся сельскохозяйственными проблемами, свойственными для среднерусской полосы. Мы забываем, что камчатские мясомолочные совхозы приносят государству убыток по 37 копеек с каждого литра молока и по 3 рубля 90 копеек — с каждого килограмма мяса, тогда как одна маленькая нерестовая речушка Амшарик, например, дает ежегодно, сто пятьдесят тысяч рублей, безвозмездной прибыли. Не лучше ли все-таки покупать быков на средства, вырученные от промысла лосося, и сохранить при этом природу, чем выращивать убыточных бычков, водя их к водопою, устроенному на нерестилище?
Явно нецелесообразно проектирование ГЭС на камчатских реках, о чем уже шла речь.. Вместо «каскада плотин» на реке Жупанова не целесообразней ли построить электростанции с использованием, ветровой, биогазовой и геотермальной энергии? Даже, к примеру, Татарская АССР обладает ветроэнергетическими ресурсами, в двадцать семь раз превосходящими мощность Нижнекамской ГЭС, а уж у нас-то ветров на полуострове хватает. Специалисты могут подтвердить это расчетами.
В общем, надо уметь прислушиваться к мнению компетентных людей, а не давить на рычаги «административного социализма».
И думать надо.
Думать не о том, как бы сделать нечто такое, что было бы замечено наверху в результате чего состоялся бы вожделенный переезд на материк, с повышением, естественно, со спецквартирой и прочими благами, думать о том, как сохранить наш общий дом — планету Земля для детей, внуков и правнуков наших. Да и самим пора жить по-человечески.
Бездонны ли богатства Посейдона
Двести с лишним лет назад на Командорских островах русские, мореплаватели столкнулись с удивительным животным — манати, или морской коровой. Ее
мясо пришлось, по вкусу даже самым разборчивым, и это погубило манати. День 21 мая 1742 года, когда был начат промысел морских коров, можно назвать началом их хищнического истребления. Буквально за четверть века животное исчезло, и человечество потеряло великолепную возможность создания морского животноводства и получения отличного мяса, не уступающего по вкусу лучшим сортам говядины.
Почему же мы, люди, оказались не в состоянии сберечь это уникальное и столь необходимое нам всем сегодня животное?
Потому что командорских морских коров было слишком мало и уж очень они были вкусны...Ну а тихоокеанскую олюторскую сельдь все-таки удалось попробовать многим из ныне живущих. Ее было столь много, что соленая селедка ржавела в магазинах от Камчатки до Закарпатья и от Мурманска до Кушки....
А сегодня этой сельди нет. Почему? Потому — что ее было слишком много. Ловили не жалея.
В 1965 году, за три года до гибели стада олюторской сельди, журналист Василий Песков писал: «Зацепил, например, сейнер две тысячи центнеров, а залить в трюм можно сто пятьдесят (с нарушением норм судоходства двести-триста). Куда остальную? Позвать бы соседа, ему отдать. Некогда, большие деньги. Вывалил мятую рыбу за борт и ходом на базу. Дошел. А на базе очередь. Простоял — триста центнеров в третий сорт превратилось, невыгодно сдавать — за борт. Вот так и сгинули две тысячи из невода. И у другого так, и у третьего. Сегодня, завтра, несколько лет подряд...
На берегу та же картина. Засолили партию рыбы. Заплатили и рыбаку, и засольщику, и за бочку заплачено. Вдруг выясняется: много продукции накопилось, не скоро вывезут, а тут другого сорта пошла сельдь, более жирная. Что делать? На свалку”.
Миллионы центнеров выгребались из бездонных карманов Посейдона, и, как песок, сочились эти богатства меж пальцев. И сегодня этой знаменитой жирной олюторской сельди днем с огнем не сыщешь в магазинах. И вкус ее уже забыт не только в Ужгороде, и Заполярье, но и на самой Камчатке...
Итак, морских коров съели потому, что их было слишком мало, а селедку — потому, что ее было слишком много. Где же логика? Парадокс какой-то.
Однако никакого парадокса нет. В коровьей и селедочной беде есть общее — ту и другую погубили по одной причине: людей (ни в позапрошлом, коровьем, веке, ни в нынешнем, селёдочном) не волновало будущее, никто из них не думал о завтрашнем дне.
...Продолжение в следующей части.