Обаяние близкого очага в конце изнурительного пути

Уже представила, как изменится его физиономия, но послышался голос телефонистки:

— Бирютинск! Восьмая кабина...

В трубке свистело, рычало, верещало. Сквозь шумы пробился чей-то далекий голос. Дагуров? Нет. Попросила Дагурова.

— У нас совещание.

— Мне очень нужен Дагуров, скажите, что Деева про­сит.

Наконец сам он взял трубку. Сказала, что проект бу­дет обсуждаться в пятницу, да, да, в пятницу, на него имеются положительные заключения ведущих специалистов отрасли.

Но в министерство представлено еще два подоб­ных проекта, да, еще два, есть основания предпола­гать, что в основе обоих лежит устаревший технологиче­ский метод — в качестве исходного продукта в них исполь­зуется каменный уголь.

Неприемлемо для Западной Си­бири—там много нефти. Но обо всем этом говорила с пя­тое на десятое, потому что Дагуров сбивал ее восклица­ниями:

Алло! Алло! Повторите, что вы сказали?

И вскоре стало ясно, что он понял немногое: она вый­дет на работу через неделю, Антона Семеновича нет в Москве — уехал в Бельгию в служебную командировку, вернется в понедельник, она тут его не застала, но он ос­тавил записку, чтобы она задержалась до тех пор, пока он не вернется.

Кстати, Антона Семеновича уже можно позд­равить с назначением на новую должность — на прошлой неделе он утвержден заместителем министра.

— Я понял! Утвержден! — кричал в трубку Дагуров.— Я рад за него! Передайте ему, когда увидите: для всех нас его назначение — большая радость. Великая!

Я немедлен­но отстучу ему поздравительную телеграмму, но вы со своей стороны передайте: теперь Дагуров на седьмом не­бе. Пусть ждет — скоро будет ему от меня подробное пись­мо. С вескими обоснованиями.

Вы, конечно, в курсе, о чем я? Да, о тех самых проблемах — их придется решать так или иначе. И я радуюсь за вас, Валерия Дмитриевна, и же­лаю вам счастья в личной жизни — извините за казенные слова, сказал бы другие, да тут народу полно.

Передайте Антону Семеновичу... Впрочем, я напишу ему сам. У меня слов нет, как вы меня порадовали.

Мысленно видела, как трубка прыгает у него под ухом: потому что когда Дагуров искренно радуется, у него всегда руки дрожат. «Желаю вам...» Проговорился на радостях! Что ему известны ее отношения с Антоном Семеновичем Скирдой. «Желаю вам...» Как бы одобрил их отношения.

И одобрил в душе выбор своего давнего приятеля, так нежданно назначенного на высокий пост? Нежданно ли? Скорее, внезапно. Ведь Дагуров давно желал видеть своего друга на этой должности, с нетерпением ждал, когда та­кое свершится, дабы с помощью Антона Семеновича реа­лизовать свои предложения по перестройке работы инсти­тута.

А что, собственно, знает Дагуров о ее отношениях со Скирдой? «Желаю вам...» Возможно, кое-что. Ведь они с ним давние друзья. Но можно ли эти отношения назвать отношениями?

Просто близкое знакомство. И полная неопределенность на почве взаимных симпатий — они воз­никли в позапрошлом году, когда Скирда гостил на даче у Дагурова, будучи в отпуске,— приехал, как он говорил, прокалиться на зиму южным солнцем и пропитаться мор­ской солью.

Тогда была вторая половина июля, стояла жара, а ей надо было к Дагурову на дачу — отдать служебную бумагу на подпись.

Поехала после обеда, в трамвае духота, тесно­та, в пятницу все рвутся на природу, сошла на конечной остановке, точно вышла из парной,— чуть живая добра­лась до директорской дачи под вековыми платанами и там, в беседке, увитой лозами «изабеллы», увидала Дагурова и среднего роста мужчину в джинсах, белой тенниске, крупная лысая голова такой правильной формы, что загляденье, отсутствие волос лишь подчеркивает идеальную правильность черепа, а в общем-то ничего примечатель­ного, разве только глаза, да, да, глаза какие-то необыкно­венные, теплая бирюза, сквозь которую чувствуется доб­рота, глаза, влекущие, как земля в океане,— и сразу вспомнилось: «И вижу берег очарованный и очарованную даль».

Дагуров ее представил: такая-то, наша аспирантка, без пяти минут кандидат.

— Очень приятно, Антон Семенович, а фамилия — не­распространенно хохлацкая и выдает мое крестьянское происхождение — Скирда. Вы не родственница покойному Константину Дееву?

— Его жена.

— Неужели? — И заговорил о том, что много лет был знаком с Костей, вместе учились в аспирантуре — Костя, он, Дагуров,— жили в общежитии на Стромынке.

А он.. неотрывно смотрела в его глаза, излучающие, как показа­лось теперь, обаяние близкого очага в конце изнуритель­ного пути.

Вышла из переговорного пункта, миновала высотное здание и только тогда заметила: тот самый здоровячок, с которым болтала, идет следом — чувствовала на себе его взгляд, ощупывающий с ног до головы. Что ему нужно?

До чего странный тип! Зачем, спрашивается, так долго торчал на переговорном?.. Ведь никакого разговора не за­казывал — она это видела. Зачем тогда?

Остановилась в начале перехода через улицу, дожи­даясь зеленого глаза светофора. Он подошел:

— Вы в гостиницу?

Да, ей нужно в гостиницу, но ему-то какое дело? Ни­чего не сказала, сделала вид, будто не расслышала, уско­рила шаги — до гостиницы осталось всего полквартала, а там он отстанет. Снова повел речь о своей трехкомнатной квартире:

— А за излишек жилплощади вынь да положь шесть­десят целковых в месяц!..

К чему ему большая квартира? Взял бы да поменял на меньшую, как сделала она в свое время, когда умер муж.