- Разрешите войти?
Возникший в дверном проеме кабинета человек с толстой папкой был в звании капитана. Низкая линия волос, выступающие надбровные дуги, сломанный нос, маленькие глубокосидящие глаза… Плюс прокачанное тело культуриста, вставленное в цивильный костюм при галстуке и белоснежной сорочке. Ничто в облике капитана не выдавало его служебные обязанности. Скорее наоборот, оно только вводило в заблуждение.
Русанов хмыкнул про себя и вопросительно посмотрел на гостя:
- Появилось что-то стоящее?
- Так точно, товарищ полковник, - ответил капитан от порога кабинета. – Как я и говорил, мы не зря тратили время на создание компьютерных моделей. Теперь можно с их помощью почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что ваш Зафесов был прав в своем предположении о заранее спланированном убийстве его человечка из читинского МВД.
- Майора Митрофанова? – уточнил Русанов и кивнул на стул у своего стола.
– Который в Чите раскопал список, содержащий фамилию человека, следившего за Зафесовым в его июньский заезд на малую Родину?
- Так точно, Юлий Христофорыч, - отозвался капитан и, воспользовавшись предложением Русанова, опустился на стул. – Его самого. Первый нанесенный Митрофанову удар ножом, как и было установлено экспертизой еще в Чите, стал для него смертельным. А вот следующие ранения Митрофанова мы, в отличие от читинцев, оценили иначе. Да, двадцать один удар Митрофанову нанес один человек. Однако не в состоянии аффекта или ярости, а как раз с целью скрыть свое умение решить все дело одним ударом.
- На основании чего ты так решил?
- Ни один удар не попал ни в одну артерию, способную выплюнуть в убийцу кровь. Все в этом плане было очень чисто. Хотя на фотографиях с места преступления тело Митрофанова с вывалившимися из брюха кишками плавало в луже его крови. Это во-первых. Во-вторых, нож настолько аккуратно входил Митрофанову между ребер, что ни разу даже краем их не задел. Хирургическая работа. Именно, чтобы инсценировать тупую ярость.
- Получается, наш человек долго тренировался на кошках, - заключил Русанов. – И это сужает круг подозреваемых. Никаких урок и никаких доморощенных быков. Какой-то спецназ…
- Так точно, товарищ полковник, - сказал капитан. – Человек из картотеки. И уже не важно, из какой именно. В ближайшее время мы все равно его узнаем.
- По твоей лыбе на половину лица можно сказать, что теперь у нас есть не только примерный рост и вес убийцы?
- Да, Юлий Христофорыч, - улыбнулся капитан, блеснув сталью правого верхнего клыка. - Спецназовец явно перестарался с ударами. Мы по ним очень точно воссоздали его облик. Разве что с лицом остаются небольшие сложности.
- Ты хочешь сказать, что длина волос и цвет глаз убийцы остаются за кадром?
- Увы, товарищ полковник, - вздохнул капитан и раскрыл папку, с которой пришел. – Мы сделали несколько расчетов и попытались нарисовать читинского убийцу. - Вынув из своей папки несколько листов, капитан передал их Русанову, пояснив: - У него рост метр восемьдесят девять. Плюс минус сантиметр. Масса около девяноста семи килограммов.
- Приметная внешность у тебя получилась, - сказал Русанов, внимательно просмотрев рисунки капитана. – Что-то в нашем убийце есть от гориллы. Т не находишь?
- У читинского убийцы непропорциональные по длине руки. Лишние семь или восемь сантиметров. Собственно, именно это мы первым и получили, когда моделировали его. Но при хорошо подобранном костюме и, если при этом убийца не сутулится, он не будет походить на гориллу. А вот расслабившись или устав в конце дня и потеряв концентрацию, тогда да – вылитый обезьян.
- На основании этого ты и набросал его лицо? Выступающие надбровные дуги, бычья шея, широкие скулы?
- Так точно, Юлий Христофорыч, - ответил капитан. – Но тут уже, я с вами согласен, скорее примерный вариант общих черт лица. Размер мышц и их крепление к костям головы дают основания строить предположения и по лицу…
- Тебе достаточно двадцати одного удара ножом в мента, найденного мертвым в одном из дворов?
- Читинцы сделали очень хорошее вскрытие коллеги, - пояснил капитан. – Очень хорошее.
- А это что? – спросил Русанов и показа глазами на лист бумаги, оставшийся в папке капитана.
- Данные на убийцу студента.
- Шорин был заколот чем-то вроде стилета. Одним ударом. Этого тебе достаточно, чтобы нарисовать мне московского убийцу?
Капитан почесал свой перебитый нос, вдохнул, были б у него очки, он бы их поправил, но очки отсутствовали, поэтому пришлось не тянуть резину, а почти сразу сказать следующее:
- Облик москвича, разумеется, Юлий Христофорыч, у нас пока не такой подробный, как читинца. Однако у двух убийц, столичного и сибирского, очень много общего. Это два физически хорошо подготовленных человека одного роста и веса. И самое главное, рана, нанесенная стилетом Шорину, позволяет сделать вывод, что студента убивал человек с анатомическим строением, подобным читинскому убийце. Понятное дело, товарищ полковник, это не стопроцентная гарантия. Но у нас по одному делу два трупа, один способ убийства, один удар и одна рука.
- То есть, исполнитель у нас, с твоих слов, уже почти в руках. Такая жирная синица… Осталось немного подождать, пока какой-нибудь компьютер или гонец в человеческом обличие не найдет его фамилию в архивах. И вот тогда убийца нам и споет про заказчика.
Капитан несколько сник после слов Русанова.
- Что там еще у тебя в папке? – спросил полковник.
- По поводу возможных заказчиков. Марина Леонидовна Самниева тридцати шести лет полностью соответствует описанию женщины, с которой наш Зафесов Игорь Леонардович имел небольшую интрижку на Канарах, - ответил капитан, сверившись со своими бумагами. – Она, согласно данным пограничников, вылетела в Тенерифе на три дня раньше Зафесова, а вернулась на пять дней позже. Ее на отдыхе сопровождали муж и сын. Проживали они в одном и том же с Зафесовым отеле.
- Что именно у тебя, капитан, есть по мужу Марины? – напрягся от услышанного полковник.
- Ее крайнему мужу, - слово «крайнему» капитан выделил голосом особо, - Николаю Валерьевичу Костыгову сорок один год. Женаты они пять лет. Однако совместных детей нет. У Марины десятилетний сын от первого брака, который проживает вместе с его родным отцом Самниевым. Однако при поездке в сентябре прошлого года на Канары Костыгов взял сына жены с собой. С разрешения отца, разумеется. Марина и ее мужики проживают в Москве. Она – врач-косметолог. Клиника возле метро «Маяковская». Наверное, специалист в своем деле… Первый муж работает инженером на «Салюте». Второй…
- «Салют» это что у нас? – перебил Русанов.
- Радиолокаторы для военных надводных коробок, - пояснил капитан.
- Допуски и посадки у человека по полной программе?
- Разумеется. А ребенку не мешает раз в год слетать на море.
- Самниев женат? – спросил Русанов.
- Больше не ошибался, - ответил капитан. – По крайней мере по документам.
- Ребенок после развода остался с отцом, - хмыкнул Русанов, - необычно…
- Видимо бурная жизнь его матери не позволяет отвлекаться на сына.
- Так что там с Николаем Костыговым?
- Человек из бьюти-сферы. Гендиректор компании, которая торгует нишевым парфюмом…
- Нишевым?
- Пятьсот баксов за пятьдесят граммов вонючего спирта в хрустальном пузырьке, Юлий Христофорыч. И еще дороже.
- ГУМ, ЦУМ?
- И что-то типа черкизона.
- А свои магазины у компании Костыгова имеются?
- Нет. Только офис и склад на территории бывшего завода «Мосрентген».
- Парфюм импортный?
- Так точно.
- Доходов, полагаю, хватает, чтобы кататься по заграницам, - констатировал Русанов, отметив образовавшуюся пустоту в папке гостя. – Про болячки Марины и ее окружение ты, капитан, наверно, еще с помощью своего комьютера ничего не копал?
- Нет, Юлий Христофорыч…