"Бельские просторы" №3. 2018.
Рассказ "Барабанщик" прекрасного башкирского писателя Сабира Шарипова в переводе Николая Грахова. Горжусь, что был дружен с Сабиром-агаем и даже переводил его рассказы. Перед самым своим уходом он подписал мне новую книгу.
Барабанщик
Незнакомая иномарка, лихо промчавшись по улице Молодежной, резко затормозила у небольшого дома, выкрашенного в ярко-голубой цвет. Сначала из салона выпрыгнул шустрый мальчонка, после него вылез из-за руля молодой парень, эдакий плотный крепыш. Последним показался пожилой мужчина в очках. Он, полный достоинства, степенно вышел из машины и стал оглядывать все вокруг.
А мальчонка тем временем, размахивая каскеткой и крича во весь голос, уже бежал в сторону калитки.
– Бабушка, это к нам приехали, к нам! Мы играли возле школы, и одна тетенька сказала, чтоб я отвел этих гостей к нам домой.
Из-за палисадника высунула голову немолодая женщина и сдержанно обратилась к внуку.
– Камиль, не ори так! Я все вижу и слышу. Раз гости, то открой большие ворота, – и добавила почти шепотом. – Ты же у нас мужчина!
Мальчик, с трудом распахнув тяжелые скрипучие ворота, всё не унимался:
– Ну и машина у них! Тот… вот бабай спросил про моего дедушку, а я ответил, что он под водой. Но он перепросил: «Купается, что ли?» А я его не понял…
– Сыночек, ты бы не болтал много, ладно?
Заметив неспешно приближающегося к ней высокого мужчину в очках, хозяйка дома Фатима всплеснула руками: «Боже, уж не Жаксылык ли это?!.» Кажется, он самый. У неё дома хранятся две фотографии, где её муж Шамиль сфотографировался с ним. На одной фотографии они оба с автоматами наперевес, на поясах противогазы, а за спиной – лопаты сапёрные. А на другом, зимнем, фото запечетлена весёлая картина: у Шамиля висит на шее барабан, а какой-то высокий солдат в рукавицах бьет по нему барабанными палочками. Широкие густые брови, длинный нос... Точно, это же Жаксылык в молодости!
Вот старик аккуратно надел на седую голову шляпу. Потом он по-свойски, немного наклоняясь вперед, двумя руками поздоровался с растерявшейся хозяйкой, которая вышла к ним навстречу, поправляя платок на голове.
– Я сослуживец Шамиля – Жаксылык, – представился он.
– Здравствуйте-здравствуйте, проходите, дядя Якшылык, э-э, Жаксылык!..
А крепыша-водителя звали Олжасом. Оказывается, он младший сын Жаксылыка. Олжас… По-башкирски, наверное, будет звучать как Юлдаш, – спутник значит. А Якшылык – означает доброту…
Вскоре на столе уже красовались гостинцы: огромный, с голову лошади, арбуз, жёлтые, как цыплята, дыни. Камиль от всей души «нажал» на дыни, Олжас пил чай, смаковал мёд и сметану, а Жаксылык, чуть-чуть отщипнув картошки, удовлетворился молодым свежим курутом да талканом .
Казалось бы – ешь, пей, отдыхай, всё хорошо, но… разговор не клеился.
«Эх, – с горечью вздыхал про себя Жаксылык. – Если бы я знал, что Шамиль смертельно заболел, то приехал бы попрощаться… Надо же, десять дней он был в сознании, хотя перенес сильное кровоизлияние в мозг. Вот это порода! Раньше, когда еще был великий Союз, хоть изредка переписывались. Вот захотелось повидать его, и поэтому рванули в его края. Сюрприз хотел сделать. По последнему адресу нашли его жилище, доверяясь навигатору. Напрямик из Орска в Сибай…»
Фатима, будто поняв, о чем думает нежданный гость, осторожно промолвила:
– Мечтал покойный: «Жаксылыка обязательно приглашу на шестидесятилетие свое. От души угощу жирной бараниной»… Не довелось… – После короткой паузы добавила: – Овечки мои вот в тени прохлаждаются. Кто-нибудь из вас, мужчин, зарезали бы одну из них, а?
– За овечку надо будет рассчитаться, Олжас, слышь?
Олжас тут же встал было из-за стола, но Фатима решительно преградила ему дорогу.
– Нет-нет, что вы! Это же желание Шамиля…
– Хозяин – послушный пёс гостя, говорили раньше наши старики. У меня, кстати, тоже было намерение пригласить Шамиля к себе в гости и угостить бараниной, по нашему обычаю.
В это время со стороны улицы просигналила машина, и Камиль бросился на улицу.
– Вот и дочка приехала! Это Айгуль, мать Камиля. Из поселка.
– У счастливых людей все гости в один день, – повеселел Жаксылык. – Вон как обрадовался Камиль!
– Она говорила, если путевку в лагерь выбьет, то за сыном приедет. А отца его, про зятя говорю, на военные сборы отправили, аж на целый месяц! – вздохнула Фатима. – По телевизору только одно: война да террор!
– Точно… – увидев на веранде Олжаса с борсеткой в руках, Жаксылык обратился к хозяйке:
– Ну, пошли за бараном?
– Нет-нет, дочка моя сама с сыном сходят за бараном, тем более, она знает нашу скотину. Познакомьтесь сначала с Айгуль… – Потом забавно всплеснула руками. – Ну и память! Баню ведь надо затопить!
– Ох, спасибо! Баня была бы очень кстати, – с радостью кивнул Жаксылык.
– Олжас зевает, пусть поспит немного, – заметила хозяйка. Потом, шутя, добавила: – Есть такое поверье, мол, кто в четверг зевает, тот обязательно с кем-то познакомится.
Гости смущенно заулыбались и согласно кивнули.
– Олжас, я тебе разрешаю выбрать невесту. Тетя Фатима говорит, что кипчакские девушки – сплошь красавицы да умницы.
* * *
Ушли за бараном… Во дворе стало тихо. Только было слышно, как из сада временами доносится мелодичное щебетанье малиновок. Жаксылык, интересуясь хозяйством своего покойного друга, прохаживался по двору, дотрагиваясь то до одного предмета, то до другого. И вдруг у крыльца летнего домика, в углу, он заметил завернутый в черный полиэтилен предмет. Развернул и вздрогнул… Это же надгробный памятник! На его верхушке приварена звездочка, а в середине красовалась золотистая серповидная луна. Ниже были выбиты даты рождения и смерти Шамиля.
Жаксылыку стало как-то не по себе: «Ай, дорогой мой друг! Между нами даже нет расстояния в тысячу верст, встретимся еще – были твои слова перед демобилизацией…»
Жаксылык, опустившись на колени перед памятником друга, еле шевеля губами прочитал молитву, высоко подняв руки к небу, опустил их, проведя по лицу, и застыл в раздумье. Почему памятник стоит не на могиле? Может, какая-то семейная драма? Жаксылыку было известно, что после армии Шамиль три месяца работал недалеко от Чернобыля на бульдозере.
Тут подоспела Фатима. Она бережно обтерла звездочку от пыли, как бы догадываясь о его недоумении, стала сбивчиво пояснять:
– Может, проработал бы муж дольше, но из деревни пришла весть, что свёкор умер, к тому же свекровь и я тяжело заболели – вот военкомат и не стал отправлять его обратно. По утверждению врачей, от облучения он не сильно пострадал, только вот сердце… И только когда его инсульт свалил, все просил, бедняжка, чтоб его похоронили рядом с отцом и предками. Кто же тогда знал, что речку запрудят? Да и потом, когда об этом стало известно, заверили, что вода даже до сенокосных угодий деревни не дойдет. Про кладбище и не вспоминали…
Фатима, постояв немного молча, стала опять оправдываться:
– Да и памятник довольно долго делали, раз мы сами не торопили… Вот сейчас всем мозолит глаза, и сама каждый раз вздрагиваю, как замечу, потому и прикрыла… Куда его ставить-то, ведь в воду не сбросишь?!
Жаксылыку захотелось поскорее увидеть затопленное кладбище.
Фатима сходила к соседям, позвав их резать барана. Те в свою очередь не заставили долго ждать – быстро откликнулись. Молодой мужчина, женщина в переднике с маленькой девочкой за руку – это соседи, уже спешили через дорогу на помощь.
Увидев, что бабушка куда-то собирается, Камиль тут же изъявил желание: «Я тоже поеду!» Фатима усадила в машину и соседскую дочь. Жаксылык сам сел за руль, и иномарка плавно направилась в сторону огромного водохранилища. Доехав до берега, он как можно осторожнее стал съезжать по крутому склону поближе к воде. Вот наконец-то остановились на поляночке.
Воды в затопленных местах и вправду было много. Между крутыми берегами вода отдавала голубоватым оттенком, отчего казалась большим и глубоким озером.
Вон, даже половина могучего тополя под водой. Своими голыми ветвями на макушке он словно бы тянулся к ивам, растущим на противоположном берегу, и как бы просил о помощи.
Расхаживая по берегу, Фатима срывала цветочки и без умолку говорила:
– Нашу деревню основали здесь еще в древности. Но даже сегодня еще можно увидеть фундаменты некоторых домов и бань. Тут где-то посередине был дом Шамиля, а мы жили на верхнем конце. …Он после СПТУ успел немного поработать, а потом ушел в армию. Демобилизовался зимой. Я еще в педучилище училась. Как только окончила и стала в школе работать – он предложил руку и сердце… Наверное, это судьба, я ни о чем не жалею. Хорошо прошла и наша свадьба. А чего сожалеть-то! Мы с ним мирно, спокойно прожили. Понимали друг друга, к богатству не стремились. Но один неприятный случай все-таки был. Однажды Шамиль пришел после гостей и поставил мне фонарь под глаз. Спьяну, конечно. Услышав об этом, прибежал свёкор и так отругал его! Он побаивался отца своего, любил и уважал сильно. Тот ведь воевал в Башкирской кавалерии, а потом стал знатным чабаном-орденоносцем. А как заиграет на курае, слушали, как говорят, рты раскрыв… Шамиль у них был самый младшенький, я у своих родителей – тоже. …Все они давно на том свете…
Фатима по одному стала бросать в воду недавно сорванные полевые цветы.
– Плывите, мои цветочки, над моим Шамилем. Был жив – он мне каждый год дарил их в день моего рождения. – Потом обернувшись, вымолвила: – Казалось бы, вода в пруду спокойна – стоит, но если долго смотришь, видно, что потихонечку течет…
Вечерело. Где-то скотина дает о себе знать – шумно возвращаются из лугов и лесов домой, да порой слышалось редкое кряканье диких уток. Посередине водохранилища плавали беспечные чайки.
– В день свадьбы Шамиль меня, моих родителей, родственников, да и свах в автобусе через верхние деревни, в обход привёз. Комсомольскую свадьбу провели в клубе. Кто хотел, все пришли – всем разрешили…
– А как… где жили?
– Сначала в «центральном» комнату дали, потом и квартиру. А потом уже по улице Молодежной получили участок земли и построили свой дом. Сама я учительствовала в школе, а он работал завгаром колхоза.
– А я механиком на цементном заводе. Кажется, писал об этом в письме. В последние годы шоферил. И Олжаса своего посадил в шесть лет за руль…
Продолжение на страничке "Бельских просторов"