Бескрайняя снежная равнина застыла в глубоком безвременном сне. Пустота. Белизна. Синева. Ни единого движения. Воздух чист и спокоен. Ровный, гладкий снежный покров. И ничего больше. Никогда и нигде.
Пока над этой равниной не раздается тихое шипение - звук помех сродни белому шуму, из которого начинает просачиваться тихая музыка.
Шум стихает и под музыку мужской низкий голос с приятным тембром начинает петь:
- Всё что было много лет назад
Сны цветные бережно хранят...
На равнине в полуметре над снегом начинает вибрировать воздух . Марево прозрачным подёргиванием сгущается в одну точку, наливается алым цветом, так ярко выделяющимся в кругу полной белизны. Точку растягивает, сжимает, рвёт края. Она всё больше материализуется. И вот на снег падает алая капля крови.
Слова песни перебивает другой голос. С полной серьезностью и легкой грустью говорит девочка:
- Мы считали себя богами. Усмиряли энергию ядерных реакций, сталкивали квантовые миры, запускали корабли к звёздам, изменяли планету, создавали искусственный разум…
Упавшая капля взрывает снег снопом рыжих искр, по гладкой холодной поверхности прокатываются трещинки молний. Всё в радиусе пары метров проседает, потом наоборот вспучивается, образуя холм. Мужской голос продолжает:
- И порой тех снов Волшебный хоровод
Взрослых в детство за руку ведет...
Весь холм снега в единой момент превращается в воду, которая тут же пролившись к подножию, испаряется густым туманом. Туман поднимается чуть-чуть ввысь, расщепляется на множество отдельных точек, кристаллизируется, и вокруг холма начинают медленно падать крупные хлопья снежинок. Слышен голос девочки:
- Мы думали что сможем всё предусмотреть. Отказывались от пластика, сажали деревья, переходили на солнечную энергию, избавлялись от выбросов углекислого газа, перестали использовать нефть…
Из самой середины холма показывается маленький зелёный росток, на котором тут же появляются листья, и он начинает расти ввысь и утолщаться. Песня продолжается:
- Детских снов чудесная страна
Людям всем до старости нужна...
Росток взмывает вверх ещё быстрее, от его основания расползаются корни, врываясь в чёрные недра холма, переливаясь снаружи внутрь и снова наружу как водяные змеи. Это уже давно не росток, а молодое крепкое высокое дерево с ветвями, тянущимися во все стороны. Сквозь тихий треск слышен голос девочки:
- Но потом произошла катастрофа. Никто не смог этого предвидеть… Даже фантасты.
Ветки тянулись в стороны, покрывались широкими вычурными листьями, ствол тянулся, пышная крона широкой грибной шляпкой закрывала уже не только холм.
- Только жаль что нам, когда взрослеем мы
Редко снятся те цветные сны...
Рост дерева прекратился, а на ветках то тут, то там стали появляться нежно-розовые бутоны. Они появлялись и сразу же раскрывались, высвобождая как бабочки из кокона свои крылья лепестки. В нежной хрупкости розовая материя цветов распахивалась веером, наполняя зимний воздух душистым ароматом.
- Информация. Мы тысячи лет собирали и накапливали информацию, считая её своим инструментом и оружием. Изобретали новые способы её получения, копили, множили, и конечно, не задумываясь, смешивали с мусором бесполезного контента.
Розовые лепестки стали опадать, покрывая весь холм, а на их месте наливались силой алые как капля крови фрукты, похожие на яблоки, но ровного и гладкого цвета.
- Её стало слишком много. Информационное поле земли не выдержало и буквально лопнуло. На планету обрушилось цунами. Всё, что когда-либо было сказано, придумано, написано, решено, сыграно - всё смешалось в единый селевой поток. И изменило реальность. Изменило наш мир, уничтожив всё, собрав в одну маленькую бесконечной массы точку, а потом снова выплеснув на планету в совершенно смешанном и неузнаваемым виде.
Музыка продолжала играть, голос девочки молчал, а мужской без слов вторил мелодии. Алые фрукты нвисели неподвижно. Всякий рост прекратился.
В пяти метрах от холма снежный покров чуть просел, образуя маленький размером с ладонь ровный кружок. Раздался скрип, и наружу откинулась крышка люка. Из темноты чёрного круглого провала показалось что-то очень мохнатое. Оно неуклюже вываливалось на снежную поверхность. Маленький комок серой шерсти, из которого еле виднелись ручки и ножки.
Шерстяной шарик закряхтел, обернулся вокруг себя, потом ойкнул, чуть подскочил на месте и нелепо засеменил в сторону холма и дерева. Тут же везде стали откидываться люки. Равнина вокруг холма покрылась сияющими чернотой отверстиями, из которых вываливались на снег серые комочки шерсти, отряхивались, ворчали, ойкали, кряхтели, и топали в одном направлении. Скоро весь холм был усеян серым шерстяным покровом.
Существа, добравшись до места, вставали под кроной дерева, задирали головы вверх и, смотря на алые фрукты, замирали. Голос подпевающий мелодии стих, за ним стихла и музыка.
Тут один из фруктов, видимо дозрев, с легким щелчком отцепился от веточки и полетел вниз. Через секунду он ударил одно из существ. И отскочил в сторону. Существо пронзительно высоким голоском вскрикнуло: «эврика!», подпрыгнуло на месте и, оторвавшись от земли, словно пушинка стало медленно улетать в высь.
Оторвался ещё один фрукт, попал на ожидающий комок шерсти, отскочил, попал на другой комок. Друг за другом два писклявых голоска выкрикнули «эврика!» и стали уплывать по воздуху.
Скоро все алые фрукты друг за другом стали срываться вниз. Шерстяные шарики на ножках подскакивали, звенели тонкими голосками, пищали «эврика!» и взмывали пушинками в воздух.
Облако серых шерстинок невесомо паря, медленно уплывало, как поднятые ветром семена с поля одуванчиков. Они уносились вдаль.
А под деревом всё ещё стояло одно маленькое шерстяное существо, мигая желтыми глазками, еле видными под густой шерсткой.
- Эврика? - как-то грустно и вопросительно пропищало оно. - Эврика?
Но ничего не произошло. Падать было уже нечему. И тогда шерстинка медленно опустила глаза и бесцельно поплелась к склону холма.
Но потом вдруг запнулась и кувырком покатилась вниз по пологому склону, пища и, кажется, ругаясь. Облепленный снегом комок шерсти пронесся вниз, укатился метров на десять и воткнулся во что-то твердое.
Шерстинка встала, пошатываясь, взъерошилась и тут же отпрыгнула в сторону. На неё смотрели пустые глазницы черепа, об который она и затормозила свой спуск. Впрочем череп не двигался, и шерстинка стала обходить его, что-то бурча с явно любопытствующей интонацией.
С её ростом было трудно увидеть всю картину. Поэтому то, что лежало на снегу, было непонятно. Она не видела что череп принадлежит скелету взрослого человека. А этот скелет сжимает в объятиях ещё один скелет - гораздо меньше, который уткнулся ему в широкие ребра грудной клетки.
А в руке этого маленького скелета лежало что-то золотистое и круглое, отливающее периодически бирюзовыми всполохами.
Обойдя вокруг и ничего не поняв, существо разочаровано облокотилось на кости, но тут заметило шарик на ладони маленького скелета, подскочило к нему, подняло, еле удерживая, и заворожено уставилось на голубые переливы.
Тут по равнине пронеслось шипение и звук настраиваемого радио. Шарик чуть завибрировал. Звук шёл из него, но очень мягко разливался по всему окружающему пространству. А потом заиграла музыка, и тот же мужской голос снова приятно запел:
- Ложкой снег мешая,
Ночь идет большая.
Что же ты, глупышка, не спишь?
Солнечный свет стал быстро меркнуть, а дерево на холме зашелестело, и вдруг в один момент стало лишь контуром из ярких светлячков-звёздочек. Шерстинка заворожено переводя взгляд со своей находки на дерево, стала подходить поближе к холму, а потом уселась прямо на снег. Мужской голос сменился голосом девочки:
- Новый мир не был похож на нашу старую планету, но в тоже время полностью был производным от неё.
Светлячки-звёздочки медленно оседали в том месте, где недавно росло дерево, обволакивали холм, спускаясь по его склонам во все стороны как густой кисель.
- Спят твои соседи
Белые медведи,
Спи и ты скорей, малыш.
Уже в полной темноте волна ярких огоньков докатилась до существа. Было похоже, что оно сидит на мелководье прекрасного светящегося озера.
- В новом мире было место всему, что когда-либо думал, писал или говорил человек. Оно могло проявляться и исчезать, смешиваться и разделяться. Как первобытный океан, мир после катастрофы формировал жизнь и законы грядущей реальности заново.
Шерстинка, убаюканная грустным голосом девочки и мелодичным напевом мужчины, повалилась на снег, и волна огоньков, мерно накатываясь, постепенно укрыла её под собой. А потом огоньки стали гаснуть от края к центру, которым и стало теперь спящие существо со своим маленьким непонятным сокровищем.
- Мы плывем на льдине,
Как на бригантине
По седым суровым морям...
В темноте пространства, освещаемого оставшимися огоньками и яркими чистыми звездами, раздался грохот. Казалось где-то недалеко разверзлась земля. Голос девочки уже еле слышался:
- А основной силой для формирования мира и реальности стало слово.
Грохот продолжался, но теперь к нему добавился ещё и шум бурной воды. Если бы вокруг небольшого островка оставшихся огоньков ещё был свет, можно было бы увидеть, что происходит нечто невообразимо глобальное. Тонны земли вспучивались, прорывались ввысь, образуя скалы. Гигантские расселины зигзагами испещряли почву, обнажая породу. Из бездны рвались потоки воды, смывая снег, камни и грязь. Потом всё звуки резко стихли.
- И всю ночь соседи,
Звёздные медведи
Светят дальним кораблям.
В ночном небе яркими всполохами пронеслись кометы, а потом на горизонте забрезжил рассвет. Снова поднималось солнце, обнажая новую картину.
Не было уже никакой равнины и холма. Водная гладь распространялась на много километров вокруг, упираясь в тёмное кольцо высоких и зелёных гор.
А в самом центре этого синего блюда остался маленький снежный островок с небольшим холмиком, который иногда подсвечивался бирюзой. Песнь и музыка затихли и грустный голос девочки произнес:
- А кому будет дано право пользоваться словом, нам уже не было суждено узнать.
