Я лежу в кровати, у меня 38,7, меня просто нет. А за окном, между прочим, местное католическое Рождество, что на самом деле очень интересно… Это отнюдь не начало, вирус мы притащили с собой из Питера, засунув его за шиворот Тихону, и он начал срубаться еще на полпути, в Барселоне, но там на это никто не обращал внимания, он тихо, как аэростат на веревочке, плыл за нами вслед. Но вот допёр до Мадейры и упс, температура, полный аут, помирает брат Митька, как говорил классик, делать-то чего(?) Не вопрос, таки. Такси, поли(местная)клиника, — врач, — удрученно кивая головой, — «ГРИПУС, ГРИПУС это, вижу издалека, через весь кабинет, и не надо ко мне ближе подходить, еще меня заразите».
Мы ему: «Брат Гендальф, может, послушаешь его волшебной трубочкой, нет ли воспаления легких?» — послушал: «Нет»,- говорит, — «Грипус это. Вот,— говорит, — вам рецепт на АУГМЕНТИН». Кто не знает, таки это антибиотик. «И вот еще вам, — говорит, — волшебный препарат «Панадол Грипус», принимать три(!)раза в сутки», и счастье тебе, ну, то есть, всем нам будет. Я читаю на аннотации к волшебству, это как наш Фервекс, заглотил капсулу, — голова не болит, соплей нет, кашля нет, это всё на 8(!) часов, иди работай, хороняка, что тебе еще надо!!! Не, ну я не спорю, вопрос только, в какую шахту Тихон, 12-тилетний пацан должен идти работать?
В конце приема, уже рецепт нам выписавши, а там без рецепта никакой аугментин вам не продадут, ни-ни, это ж капитализм, никакой свободы воли и самолечения, так вот выписал кудесник нам рецепт и спрашивает, а сколько этот ваш малец больной весит, а давайте его взвесим. А малец наш Тихон, он из-за пелены температурной этот мир слабо различает и на весы лезть не хочет. Пришлось на слово нам верить, что тянет он на 36 кило. Вот и счет нам за посещение выставили ровно на 36 евро. Повезло, что заболел меньшой, если бы старшенького привели, счет, видимо был бы на все 54 евро.
Ну алаверды с ним, Тихон отболел, за ним Иван, а там и моя очередь настала.
И вот я, немощная, угнетенная жаром внутренним, а заодно и холодом внешним, брошенная, одинокая, лежу, и у меня в ногах, в окне во всю стену вот что: с гор ползут облака, туман ползет, плотный, осязаемый, звучный какой-то, я слышу его, быстро так ползет, не ползет, бежит, заполняя собой всё, скрывая эти горы.
Вот уже нет дальних гор, их скрыл белёсый мрак, осталась последняя диагональ, слева уже бесцветаная, оплывшая туманом, а справа еще яркая зеленая, живая... Последняя граница… Но и её уже сглатывает бесцветность, беззвучность тумана, сырого морока, я знаю, она сожрет всех нас, и сопротивляться бесполезно. Где-то сзади, за моей спиной несмело бьет церковный колокол… один раз… и еще один, и тут же захлебывается. И это не то, что страшно, пока нет, но неожиданно, вот это точно.
Еще чуть-чуть, и ничего не останется, ничего не останется от мира, а там и от меня…
Тишина длится долго, бесконечно, я плыву в ней, растворяюсь, меня нет... Клацает замок, приходят откуда-то наши, я не знаю откуда, из другого мира или просто с пляжа или из кафе… Это имеет значение? Не знаю. Скорее всего нет.
Я провалялась четыре дня, это много, очень много, но я выкарабкалась, и туман не сожрал ни меня, ни остальных. Да, там в моем бреду ещё была виртуальная птица, она все время взарывалаа: «ЙЯ-А-А», механический такой вопль, каждые 30 секунд,.. бесконечно… целый день… как вувузела.., убить.., несите ружье... Это меня страшно угнетало, потому что я считала, что это бред. Но оказалось, нет, не бред, и эта птица, попугай, такой белый, в клетке сидит, клеточка висит на стеночке, выходящий в садик чей-то ниже нашего дома. Вполне себе настоящая птица, дрянь этакая, орала сутки напролет, пока я сгорала в горниле температуры. Теперь эту мерзейшую птицу мы так и зовем «НЕСИТЕ РУЖЬЕ».
На улицу меня под белы руки вывели 25-го декабря, как раз после рождественской ночи. И предстал передо мной разоренный город.
Ладно, не весь конечно, только набережная. В святую ночь бесновался и ярился океан, рыча, плюясь и забрасывая камнями набережную, снося напрочь все возможные рамки, в том числе бетонную оградку пляжа, пытаясь смыть городок. И над все этим вставала кровавая луна.
Говорю же, все самое интересное я пропустила.