Мой сын не идеален. Я не отношусь к тем мамам, что сдувают со своих детей пылинки и считают их самыми распрекрасными. Ян вообще был сорванцом каких поискать. Я не мешала ему расти и развиваться, закалять характер и проявлять себя даже в раннем возрасте. Он рос мне на радость крепким и стойким, любознательным и настоящим. Никаких вышколенных привычек, которые мамы стабильно прививают своим одомашненным сыновьям. Поэтому мой сын едва ли не единственный играл в футбол и занимался борьбой, пока другие зависали в телефонах, учился на средний бал по всем предметам кроме тех, что ему нравились, поступил в лучший университет столицы! Я ужасно гордилась сыном и его крепким характером. Но что-то пошло не так, когда после института его забрали в армию.
Все с самого начала мне не понравилось. К нему было предвзятое отношение, его направили в часть за 2000 километров от дома! Но я ничего не могла поделать, даже если бы захотела. Он редко звонил, а затем вообще созванивался на пару минут раз в две недели. Я переживала за него, но муж говорил, что в армии это нормально, что он становится мужчиной. Я считаю, что армия делает мальчишек калеками физически и эмоционально, а не воспитывает в них мужчин. Над ними издеваются! Я едва выдержала этот год, но за ним последовала череда событий, которые навсегда изменили жизнь моего сына. Он никогда не рассказывал о том, что произошло с ним, но из армии вернулся не мой Ян. Весельчак и балагур стал угрюмым и смирным, я ни разу после его прихода не видела его улыбки или даже ухмылки.
Ян не мог сидеть дома, не мог устроить на работу, начал выпивать. Я беспокоилась за него, но не знала, чем помочь. Однажды утром он зашел в мою спальню, где я застилала постель и сказал, что уходит служить по контракту. Я был шокирована его заявлением, а мой муж поддержал его и сказал, что сын поступает как настоящий мужчина. Где здесь настоящий мужчина? Тот что сам идет под пули в виде пушечного мяса? Я рыдала несколько дней, но ничего уже не могло исправить ситуацию. Ян сухо обнял меня и ушел из дома на два года. Он не звонил и не писал месяцами, объявлялся на пару минут, снова пропадал. Однажды от него не было вестей четыре месяца, я думала, что моего сына больше нет в живых. Он вернулся домой и сообщил, что уйдет снова чрез полторы недели. И так продолжалось годами – из контракта в контракт, ни работы, ни семьи. Он откладывал все деньги на счет и не брал ни копейки оттуда. Я в тайне надеялась, что он хочет накопить на квартиру для будущей семьи.
Когда Ян вернулся из последней точки, то был абсолютно другим человеком. Через все его лицо проходил длинный тонкий шрам, над бровью еще два поменьше. Тело его было испещрено вереницами шрамов и вмятин. Я плакала каждый раз, когда видела его. Мой Ян мог стать бизнесменом, а предпочел мучиться вдали от дома. Сколько раз он был на волосок от смерти? Сколько раз его доставали с того света? Сколько человек пали от пуль его автомата? Эти вопросы постоянно роились в моей голове. Но все не закончилось на этом. Однажды к нам пришли сотрудники полиции и сказали, что разыскивают нашего сына по подозрению в убийстве. Яна нашли через три недели и посадили пожизненно без права на досрочное освобождение. Я рыдала в зале суда, уткнувшись в грудь мужа, его глаза были тоже полны слез. Страшно представить даже то, что сотворил наш сын, Ян был не способен на такое жестокое убийство. Когда зачитывали приговор, я почувствовала, как на сотни кусочков разрывается мое сердце. Ян полностью признал свою вину, даже не пытался защититься от этого кошмара.
Я приходила в часы посещений и разговаривала с ним, он объяснял, что ни о чем не жалеет, что в этом мире для него нет места и только война стала для него домом. Он с помощью своего адвоката за несколько месяцев перевел все деньги со своего счета на мой и сказал, чтобы мы продали эту квартиру и купили новую, а папа чтобы взял себе ту машину, о которой давно мечтал. Наш сын разменял всю свою жизнь на квартиру и машину – это не давало мне покоя. Я понимаю, что это его выбор, что я никак уже не смогу повлиять, но каждый раз до боли сжимается сердце, когда я говорю об этом. Сейчас, все чего я хочу – это чтобы он примирился с собой и не страдал.