За окнами перовской усадьбы уже неделю серой пеленой висел мелкий колкий дождь. Уныло застыли в свинцовой мгле стройные белоствольные березы, казавшиеся нарисованными акварелью на мокром листе бумаги. Подходил к концу октябрь; сырость, порывы холодного ветра, сизые туманы сделались непременными спутниками каждого промозглого дня.
Вполголоса напевая нехитрую песенку, старушка-няня неспешно складывала в две стопочки постиранные детские одежки. Любовно расправляла она кружева на платьицах своей любимицы Владушки и аккуратно вешала на деревянные вешалки матросский костюмчик и коротенькие штанишки четырехлетнего озорника Елизара, отрады сердца старой графини.
За дверью послышались чьи-то торопливые шаги и сбивчивое дыхание. Няня подняла голову и с удивлением и тревогой воззрилась на запыхавшуюся помещицу, застывшую на пороге.
— Няня!.. — прижимая руку к груди, едва вымолвила Ольга Семеновна, тщательно закрывая за собой тяжелую дубовую дверь с медной ручкой. — Ах, душка!.. Несчастье!
— Свет мой, милушка! — ахнула няня, спешно наливая из кувшина стакан воды и подавая графине. — Испей же! Да на тебе лица нет!.. Что стряслось, дочушка?..
Владелица поместья Перовского, с благодарностью в глазах приняв из рук няни стакан, обессиленно протянула старушке скомканный лист бумаги, исписанный неровным почерком.
— Прочти же, — попросила она, тяжело опускаясь на обитый слегка облезлым бархатом стул.
Няня с тревогой развернула письмо.
"Дорогая maman, пишет вам с низким поклоном ваш сын Петр. Прошу простить за неровный почерк, — вынужден писать в дороге. Увы!.. Ваши слова о том, что брак мой непрочен, оказались пророческими.
Не имея возможности посвятить вас нынче в детали, сообщу лишь, что в скором времени собираюсь прибыть к вам, в отчий дом, ибо семья моя оказалась замком на песке, фантазией, в которую я, по своей молодости и наивности, имел несчастье поверить. Имей я возможность не тревожить вас, маменька, скрыться от всех, то поступил бы именно так, ни секунды не раздумывая! Но — увы!.. Не припоминаю, писал ли я вам, что в моей усадьбе Рябиновке, что вы столь великодушно преподнесли мне в честь моего венчания, случился огромный пожар. Говорят, виноват местный староста, потому как, якобы, возымел желание сокрыть свои недоимки и прочие нечистые делишки. Посему, душа моя, драгоценная маман, кроме как под крышу нашего семейного гнезда, возвращаться мне более некуда.
О, нет! Вы не вообразите только, что задумал я возвернуться на веки вечные. У меня имеются многочисленные планы по дальнейшему устройству моей жизни, а только ныне есть великая потребность собраться с силами, воспрянуть духом, заново поверить, что не все браки завершаются разладом. И, разумеется, очень мечтаю обнять вас, милая моя мама, расцеловать нашу добрую нянюшку и, наконец, поближе сойтись с семьей нашего Павлика. Как теперь жалею я, что все это время не принимал участия в вашей жизни!.. Но оставим эмоции до нашей скорой встречи.
Ma cherie maman, я надеюсь уже к концу недели преклонить пред вами колена и просить вас простить и принять вашего блудного сына. Нежно целую ваши нежные ручки, недостойный ваш сын Петр".