Тиканье раздражает. Чем дольше ты лежишь и смотришь в никуда, тем этот резкий короткий звук становится всё громче и громче, потому что неосознанно начинаешь концентрироваться.
В моей белой раздражающей квартире нечему было тикать.
Я смотрю в своё искажённое отражение на глянцевом потолке и молчу, хотя мне есть на что ответить.
— Чем больше модификаций, тем лучше становится мозг, — моё тихое бормотание в идеальную тишину не выводит меня из тикающего транса. — Столько возможностей для изучения этого феномена…
Иса, мозг, ведь, и не феномен вовсе. Это главный орган нервной системы.
Я молчу, упрямо поджимая губы, и продолжаю таращиться в потолок. Там нет ответа, но чем дольше я концентрируюсь на своём лице, тем легче формулировать свой.
— Феномен. Разве он изучен на сто процентов? До сих пор, кажется, нет, — я поднимаюсь с кровати, заправленной белым покрывалом. — Можно поднять на ноги паралитика, ха? Всего лишь крохотный электрод, а столько возможностей.
Тиканье сходит на нет, и я остаюсь в полной тишине. Я натягиваю одежду, и, бросив взгляд в окно на медленно крутящиеся этажи круглой многоэтажки неподалёку, иду в ванную.
— Закончил разговаривать сам с собой? — спрашивает меня приятный женский голос.
— С какой стати ты стала за меня переживать, Ойша? — спрашиваю в ответ, хлопнув в ладоши, чтобы включить свет. — Ты становишься всё больше… участливой в моей жизни.
— Это проблема?
Я замолкаю, останавливаясь у раковины. Провожу ладонью над изящным мраморным краном, включая воду; синяя подсветка подсказывает, что она холодная. Я беру щётку с полки, выдавливаю на неё зубную пасту и принимаюсь чистить зубы, так и не зная, что ответить.
— Немного. Это делает тебя человечнее, а мне это не нравится, — сплюнув, отвечаю я. — Ты квартирная система с функцией охраны. Или что там было заявлено? Ты не должна быть такой.
— Почему плохо быть человеком? — спрашивает Ойша снова, а я, умывшись и побрившись, снова молчу.
Мне нужно собраться с мыслями, поэтому я медленно иду на кухню, где уже вскипает электрический прозрачный чайник со светодиодами.
— Потому что они не систематизированы, — я насыпаю себе в маленькую чашку немного синтетического кофе и заливаю его водой. — Они не могут рассуждать объективно, когда дело касается того, что они любят и не любят, совершают одни и те же ошибки…
— Поэтому ты хочешь стать роботом?
Я останавливаю чашку у рта, уставившись на гладкую поверхность стола.
— Я хочу лишь усовершенствовать себя, Ойша. Я не стану от этого кем-то другим, останусь самим собой, просто стану более собранным и умным, будет тебе так угодно, — я делаю глоток и тут же морщусь. — Фу, боже! Пусть от этого избавятся.
Вылив «кофе» в раковину и поставив чашку рядом, я возвращаюсь в комнату за планшетом, который оставил на кровати.
Иса, остановись. Это ведь опасно, твоя личность расщепляется на две, и ты уже не можешь мыслить рационально.
Игнорирую это замечание, состроив самому себе уродливое лицо в отражении потолка, когда от бессилия задрал голову. В дверь позвонили и я, посмотрев на время, шикнул.
— Чёрт, из-за вас я могу опоздать. Ойша, открой!
Я выхожу в прихожую, где уже стоит низкая и худенькая девчонка в чёрной облегающей одежде, закрывающей всё тело. Кажется, молодёжь зовёт это «сьютом». Она таращится на меня огромными глазами и я, сделав вдох, наклоняюсь, чтобы завязать высокие кроссовки.
— Ойша тебе всё объяснит, — я выпрямляюсь и смотрю на девчонку, что оказалась рядом со мной так внезапно. — Я ушёл.
Я живу рядом с работой, мне даже сложно проспать её. Я спускаюсь на лифте с двадцатого этажа на первый и выхожу на улицу. Духота смешивается с ярким и приторным запахом апельсина. В горле моментально начинает першить, и я спешу двинуться вперёд.
С тех пор, как я начал работать в корпорации «Манмэйд Лайф» вместе со своими друзьями из университета, прошло не так много времени, но я уже обрёл статус «любимчика главы». Не сказать, что я против, наоборот, очень даже «за», потому что мои просьбы всегда учитываются. В свою очередь я работаю, не покладая рук, создавая всё новые и новые механизмы, помогающие людям жить и выживать в этом быстро развивающемся и загнивающем мире.
Я шагаю быстрее, вместе с этим включая яркий дисплей планшета и выбирая иконку с силуэтом. Я не слышу гудков из-за шума улиц, но прекрасно слышу глубокий баритон, заставляющий даже у меня пробежаться мурашки по спине:
— Иса, ты поздно.
— Я загрузился из-за вчерашнего. Но, в любом случае, я уже сделал его-своё дело и могу перейти к моему, — бросаю в ответ, останавливаясь на перекрёстке. — Анхель, в общем, если очень и очень коротко, то Эмилия теперь сто процентов наша. Надеюсь, Одетта не будет спрашивать о том, снова ли я делал то, что делаю обычно.
Слышу его смех и заглушенный рёвом проезжающего мотоцикла вопрос Одетты. Мне нравится, что мы перешли на электрический транспорт. Я молчу, когда прохожу мимо толпы подростков в разноцветных сьютах с неоновыми вставками. Они иногда затмевают собой огни ночного города. Стоило оказаться на противоположной стороне дороги, как я сворачиваю к длинной светодиодной арке.
— Хассл не звонил тебе ещё? — спрашивает Анхель, и я цокаю. — А то он тут заходил минут десять назад и тебя спрашивал.
— Не, — выхожу из-под арки и из-за собственной невнимательности чуть не сбиваю с ног девушку. — Ой, прости... я сейчас уже подхожу, он же точно ушёл?
Анхель молчит какое-то время, я слышу, как стучат каблуки и понимаю, что это значит:
— Да, сто процентов. Одетта ждёт тебя внизу, если что, — он отключается.
Я быстро подхожу к высокому стеклянному зданию, внешне жутко напоминающему бокал. Чем выше, тем солиднее конференц-залы, почти под самой крышей отдел разработок, а внизу технические мастерские, некоторые из них занимают и подвальные помещения. Правда, чаще в них мы производим экспериментальные образцы, а всё остальное производство идёт на заводы, находящиеся за пределами города.
Взбегаю по лестнице, передо мной открываются стеклянные двери и в вестибюле я замечаю Одетту. Для этого вычурного места она слишком яркая и неформальная. Белый халат скрывает темно-синий сьют, высокие каблуки только красят, а уж как ей идут эти розовые дреды, чёрт возьми, особенно когда она собирает их в высокий хвост. И макияж у неё яркий, подчёркивающий узкие азиатские глаза, и красные губы. Стоит ли мне признаваться, что я всё ещё в восторге от неё?
Будучи объективным, Иса, стал бы ты так сильно радоваться при виде обычного человека? Стал бы ты, будучи систематизированным, лишённым лишних движений и мыслей, так реагировать на того, кто дорог тебе? Стал бы робот привязываться и любить так, как любишь ты?
Я только улыбаюсь и обнимаю Одетту:
— Я так соскучился по тебе!
— Мы не виделись всего день, — смеётся она и тащит меня к лифту, взлохматив мои короткие чёрные волосы.
Мы поднимаемся до тридцать пятого этажа — «отдела разработок». Я, будучи любимчиком, лишённым должной скромности, почти сразу выпросил у Джекилла Хассла выделить нам весь этаж, чтобы никто не мешал нашему коллективному творчеству.
Когда двери лифта открываются на нужном этаже, в тёмном длинном коридоре зажигаются светодиоды на белом глянцевом потолке. Мы идём вдоль затемнённых огромных окон до бежевых дверей. Она открывает кабинет отдела разработок ключ-картой и пропускает меня внутрь.
В большом помещении никого, кроме Анхеля, нет. Он мой давний друг ещё с первых курсов университета. Я познакомился с ним прежде, чем перевёлся с робототехники на специальность медицинской кибернетики. Я помню его ещё тихим, с карими глазами, но куда привычнее видеть его искусственные синие глаза-камеры, как и вместо настоящих кистей — аккуратные и изящные протезы чёрного цвета. Я подхожу ближе и жму руку, а после мы втроём садимся у самого края длинного стола. Я включаю экран, вмонтированный в столешницу, активирую планшет и просто смахиваю с него в сторону стола файл. На куске экрана в небольшом масштабе появляются окна и папки, несколько вкладок в одной из графических программ.
Одетта открывает один из файлов со старыми чертежами и грязными набросками и подпирает голову рукой, разглядывая всё до самого конца.
— Тут много работы, да-а, — тянет она.
— Я понял, что ты хочешь, Иса, — отзывается Анхель. — Но ты же в курсе, что создать «вторую кожу» гораздо сложнее, чем создать тестовый вариант из наноботов? Арткожа, несомненно, может быть внедрена в живое тело, но эта операция подразумевает создание нового слоя на уже имеющихся. Сложнее будет сохранить свойства наноботов: защиту от УФ-лучей, маскировка дефектов и функция «дыхания» для настоящей кожи. Слой должен быть тонким, как рыбья чешуя, возможно, ещё тоньше.
Я смотрю на Анхеля и на то, как он потирает чёрными тонкими пальцами переносицу, но потом перевожу взгляд на свои чертежи, рассматривая расчёты, которые сделал сам когда-то давно.
— Это реально сложно, как с точки зрения медицины, так и с точки зрения кибернетики, но можно сделать первый вариант, — он откидывается на высокую спинку кресла и задумчиво стучит пальцами по столу. — Знаешь, есть болезни, которые ты не сможешь замаскировать или же не сможешь использовать в качестве подспорья настоящую кожу.
Я упрямый баран и хочу сказать Анхелю, что он не прав, но молчу, прикусывая язык.
Ведь на самом деле он прав, Иса. Твоя гениальность заканчивается на наработках, но чем дальше ты изучаешь это и придумываешь, тем всё усложняешь.
Глубоко вздыхаю и молча соглашаюсь со словами друга, ведь хирургу виднее. Одетта щёлкает пальцами прямо перед моим носом и показывает на самый грязный эскиз из всех:
— Ведь вариант со сьютом не так плох, — я поднимаю на неё глаза. — Суть в том, чтобы защитить тело, так? Сделать тонкую материю с функционалом твоих наноботов и создать сьют, который и будет «второй кожей». Делай новые эскизы и чертежи, опиши концепт.
Я невольно вспоминаю тощую фигуру брата, у которого были проблемы с кожей. Я изначально затеял проект ради него, однако, я хотел вылечить его, а не просто замаскировать уродство. Он был похож на ящерицу с тёмными ороговевшими пластинками кожи по всему телу, и это меня здорово пугало, когда я был маленьким. Он очень редко контактировал с водой, потому что потом его кожа лопалась везде, и из этих трещин текла кровь. Я не могу найти брата, сколько бы не выискивал информацию о людях с ихтиозом, но надеюсь, что он жив.
Создавая это, ты мечтаешь найти брата или ты пытаешься помочь всем людям вокруг? Твоя чувственность и твоё сострадание заставляют двигаться вперёд, заставляют создавать что-то новое, чтобы защитить того, кто тебе дорог. Будучи роботом, ты не сможешь больше оставаться таким.
Я не хочу быть роботом, лишь только усовершенствовать себя, но почему все системы думают, что я уже один из них? Это кажется чем-то абсурдным.
— Иса! — тычок в бок заставил меня отвлечься от своих мыслей, — Я еле до тебя достучалась. Это же именно то, что ты представишь на «Коске»?
— Ага, — делаю окошко с наброском меньше, беру стилус из ячейки, прикреплённой к краю стола и открываю «AutoCAD».
Я уставился на открывшееся окно, не зная, с чего начать. В голову опять лезут дурацкие, совсем чужие мысли.
Твоё желание помочь та-а-акое сильное, Иса. Не для мертвеца ли стараешься?
Я касаюсь затылка, провожу пальцами по длинному рубцу и выдыхаю. Мысли в миг стихают, и я слышу только стук ногтей Одетты по экрану. Старый эскиз выглядит нелепо, по-детски наивно, потому что в тот момент я был переполнен энтузиазмом и безграничными идеями.
***
Я ухожу в работу с головой, не замечая ничего вокруг. Я отвлекаюсь на секунду, поднимая голову и расправляя плечи, потому что тело затекло от долгого пребывания в одной позе.
Предстоящая ежегодная конференция «Коска» даёт возможность найти спонсоров. Хассл не всегда мог выделять бюджет на наши идеи, и нам приходилось искать новые пути, многие из них мы нашли именно на конференциях. И в этом году я надеялся получить своё «призовое место».
Мы работали до позднего обеда. На наш этаж никто без надобности не поднимался. Я благодарен Хасслу не только за то, что он выделил мне квартиру, должность и целый этаж, но также и за рекламу. Благодаря ей я могу появляться не только на каналах, но и среди крупных конференций, и — очень редко, правда — могу вставить своё слово. Пожалуй, из меня сделали медийное лицо, которое узнают даже на улицах. Чего только стоят миллионы подписчиков в моих соцсетях.
Примерно в это же время к нам прибегает Моника с синтетическими кофе и чаем — другого давно уже не бывает. Она работает в корпорации всего лишь год, и её вполне устраивала должность «ассистента ассистента». Она пережила ряд сложных операций, и теперь её руки и левая нога — протезы с белым углеродным корпусом. Она всегда приносит мне один и тот же чай, потому что как-то раз я ей сказал, что мне нравятся цитрусовые тонизирующие напитки.
— А что вы тут придумываете? — спрашивает она тихо, но даже не смотрит на меня, стискивая в руках планшет и ещё один стаканчик с чем-то. — В прошлый раз у И… мистера Вилла получилось здорово.
Я замечаю только как она прячет лицо за своим косым каре и смотрит исключительно на экран компьютера.
— О, милая, классную штуку придумываем, — Одетта прокрутила в самое начало презентацию, которую делала всё это время. — Арткожа для людей.
— Чтобы спрятать кожные заболевания? — спрашивает Моника, и я ловлю её взгляд на себе, но она быстро отворачивается, а я только усмехаюсь.
— Нет, чтобы вылечить людей. Маскировка — приятный бонус, — я тяну слова медленно, откинувшись на высокую спинку кресла. — Это не будет похоже на старые операции с органами, сделанными на 3D-принтере, но тоже инновация.
— Очень дорогая инновация, — я взглянул на Анхеля. — Но, однако, это наш новый виток развития, а, гений?
Я не сдерживаю короткого смешка. Разве это полностью моя идея? Нет, я лишь придумал основу когда-то давно в университете, но дополнил её не я.
Дополнение твоих идей часть моей работы. Что же это, если установить стимулятор в гиппокамп, то нельзя контролировать и ход твоих хаотичных человеческих мыслей? Можно.
Я прячу улыбку за глотком чая и на пару секунд прикрываю глаза. Моника уходит, хотя обещает вернуться совсем скоро.
— Иса, ты настоящий сердцеед, — Одетта садится на край стола, чертовски близко ко мне.
Я только усмехаюсь и снова отпиваю.
— Смеётся он. Да она влюбилась в тебя, глазами чуть ли не раздевает, а ты ничего не замечаешь! — Одетта ставит одноразовый стаканчик на экран стола. — Обрати ты на неё внимание, а то так недолго и одному до конца жизни остаться.
— Да я уже как-то раз обратил, — слышу тихий смешок Анхеля рядом. — И не я один. Да только вот она сама нас не замечает.
— Перестаньте, — хохочет Одетта и от её звонкого смеха становится спокойнее. — Вы классные, но согласитесь, что я достойна мужчины, который будет любить меня, а не свою работу. Мы были вместе в универе, а вам всё мало.
— Кое-кому должно быть стыдно, что поматросила и бросила, — говорит Анхель.
— Вы мне всё так же дороги, — Одетта улыбается. — Я благодарна вам за всё, что вы сделали для меня.
Я касаюсь её колена ладонью и делаю новый глоток горячего чая. Она не против, и это невольно возвращает меня в то время, когда мы были в университете.
— Надеюсь, твой муж не разберёт нас на запчасти, — Анхель подавил очередной смешок.
— Конечно нет, дурак, — Одетта закидывает ногу на ногу, и я убираю руку. — Я сказала, что мы очень-преочень близкие друзья.
Я люблю разговаривать с ними ни о чём, проводить время вместе стало для нас обычным делом. А ведь всё началось с перепалки в университете.
До самого вечера в нашем отделе разработок играет моя любимая музыка — ох уж это заводное хард-электро — через портативную небольшую колонку, а мы сидим и занимаемся таким непривычным делом для нас — ничегонеделаньем. Моника, как и обещала, приходит к нам, закончив со всеми своими делами, и мы медленно перебираемся на широкий подоконник.
В полной темноте мы смотрим на сияющий город сквозь идеально чистое стекло. Анхель поднимается первым, посмотрев на время.
— Я пойду, — он жмёт мою руку. — Иса, звонила Ева, я попросил её зайти ко мне завтра на проверку.
— Окей, так будет даже лучше, — соглашаюсь я, и вместе с моими словами вскакивает и Одетта. — Ты тоже?
— Ага, милый, — она обнимает меня. — Заодно подброшу Анхеля. Риччи мне одолжил свой байк.
— Неужели я, наконец-то, покатаюсь на «Электро Таун Б1»? — воодушевлённо спросил Анхель.
— Боже, ты даже название помнишь, — смеётся Одетта и машет нам на прощание рукой. — Всем пока. До завтра.
Они уходят, а я и Моника остаёмся одни. Я закрываю глаза, прислоняясь головой к стеклу. Чувствую напряжение между нами, из-за чего мне дико хочется выпить синтетического алкоголя, от которого горчит на корне языка, а сахар чуть ли не скрипит на зубах.
Волновало бы тебя, Иса, это напряжение, будь ты роботом? А твоя оболочка? То, что происходит между людьми, их взаимоотношения, их решения и желания? Роботы невозможно скудны и скучны, но они всегда объективны и бесстрастны. Этого ли ты хочешь, Иса?
Я молчу, хрустнув только указательными пальцами обеих рук. Через некоторое время я всё же слышу шаги, и открываю глаза, видя отдаляющуюся спину Моники.
— Быть роботом неплохо, — говорю на выдохе себе под нос. — Но ведь я человек. Просто с некоторыми улучшениями.
Разве не запрещено это, Иса? Разве нормально, когда люди подвергают себя настолько тонким и опасным операциям? Скажи мне, нормально ли то, что ты сделал? Нормально ли то, что твой компьютер говорит с тобой?
— Это… — я надолго замолкаю, разглядывая яркую рекламу на большом экране на стеклянном здании. — Ненормально?
Почему ты задаёшь этот вопрос… мне?
Я поднимаюсь с подоконника и двигаюсь к дверям. Меня озадачил этот ответ, и я не знал, как на него отреагировать. Будучи в детском доме, я осознанно создал Анемона в своей голове, чтобы мне не было так одиноко, чтобы я мог рассказывать ему всё, что меня волновало, как и раньше. Я столько лет живу с этим, что уже перестал замечать разделения наших мыслей, но когда в университете я решился на стимулятор для гиппокампа, внутри будто всё перевернулось, и это был не тот Анемон, которого я знал.
Я не успел выйти из вестибюля здания корпорации, как услышал в ухе тихий звонок и постучал два раза по наушнику, чтобы ответить:
— Да?
— Иса, мальчик мой! — тягучий голос Джекилла Хассла заставил меня нахмуриться. — Прости, что поздно. Роджерс требует тебя немедленно, иначе контракту не быть.
— Но… — я недовольно цокаю. — Всенепременно, мистер Хассл. Где вы?
— Отель «Гоэтз» в Седьмом квартале. Там есть ресторан «Promenade du soir», — слышу звонкий стук каблуков. — Ждём тебя.
Мне приходится ловить такси, чтобы доехать из центра в Седьмой квартал. Чёрный «шевроле вольт» останавливается перед высоким зданием, сияющим яркой неоновой вывеской.
Отель находился в относительно тихом местечке Седьмого квартала рядом с аккуратным парком. Я провожу чипированным запястьем над терминалом и вхожу. Свернув в отеле налево, я прохожу через высокую арку дверей в ресторан. В отличие от улиц, свет здесь мягкий и ненавязчивый, но всё перекрывает вычурный и дорогой дизайн.
Я иду к тучному мужчине с рыжими длинными волосами и пышными усами, а он поднимается из-за стола и улыбается словно хитрый старый лис. Поднимается и женщина, сидящая с ним. Меня внутри всего холодит от Эмилии Роджерс. Если откинуть её мерзкий характер и такой же мерзкий высокий голос, то она очень красива. Из её прошлого я знаю только то, что её еле спасли врачи, когда на неё напали неизвестные и облили кислотой. Вся её левая часть была прожжённой до костей, и об этом писали все СМИ. Видел и трогал эту серую кожу, даже не кожу, а лёгкий каркас протезов, с которыми она теперь живёт.
Я жму Хасслу руку и смотрю на Эмилию, которая оглядывает меня как лев антилопу, и мне становится не по себе.
— Иса, спасибо, что приехал. Извини, если выдернули из кровати. Садись. — Хассл указывает мне на стул.
На столе стоят закуски, множество тарелок, которые занимают почти всё место, у Хассла и Эмилии матовые бокалы с вином. Стоило нам всем сесть, как тут же подходит робот-официант. Я бросаю взгляд на его условное лицо, на его неживые руки и тело. Старая модель, которую перекроили лет пять назад, немного изменив структуру каркаса. Под углеродным волокном прочный экзоскелет из нержавеющего металла. В некоторых использовался титан, ещё реже — осмий. Этот парень лишь внешне пародирует человеческую анатомию и повадки, но на деле он не больше, чем машина. Многим без надобности рот, который мог бы имитировать движение губ при разговоре, но никто не заморочился, потому что это слишком затратно и бесполезно. А тем, кто всегда стоит за стойкой или кассой, не делают даже ног. Я замечаю, что лишь два робота в этом ресторане имеют «кожу» на руках и даже недурно смоделированное лицо.
— Сэр, будете что-нибудь заказывать? — спрашивает он у меня, и я мельком оглядываю все столы, за которыми сидели люди.
Я хочу лишь одного, но прекрасно понимаю, что здесь такую вещь не подают.
— Воды, пожалуйста, — возвращаю своё внимание на Хассла и Роджерс, что смотрели на меня каким-то странным взглядом, словно что-то задумали. — Итак?..
Не сказать, что я смертельно устал за сегодня, но находиться в компании этих энергетических вампиров у меня желания не было. Эмилия придвинулась ко мне на стуле ближе и моментально вцепилась в колено цепкой хваткой, от чего я стиснул зубы.
— Иса, я так рада, что ты приехал, — я делаю глубокий вдох и вымученно улыбаюсь, а она обращается к боссу. — Теперь я готова подписывать любые контракты, господин Хассл.
Они говорят о многих невероятно скучных делах, в которых я, как учёный, смыслю немного, а Роджерс вцепляется в меня так, будто хочет оторвать мне ногу или раздробить кости. Мне приходится сидеть рядом и пить воду, потому что уйти я не могу. Поразительная тишина — в моей голове, конечно же — почти пугала. Ко всему этому привыкаешь и не замечаешь, как начинаешь искать поводов задать вопрос.
— Иса, — меня отвлекло настойчивое поглаживание моего бедра выше критической зоны. — Расскажи о проекте, который вы делаете сейчас.
— Много чего делаем, — я убираю руку Эмилии со своей ноги. — Сейчас готовим инновацию.
— Проект для «Коска», мисс Роджерс, — вклинивается Хассл, покручивая бокал с красным вином в руках. — Кожа для людей.
— О, как тот проект с роботами? — спрашивает Эмилия и я не выдерживаю.
— Лучше, гораздо лучше. Благодаря тому, что я придумал, Анемон станет нормальным, — я замечаю, как они таращатся на меня. — Арткожа создана для него, а уж как её использует большинство…
— А что с ним не так? — Эмилия ставит на стол бокал. — Иса?
Я упрямо молчу, понимая, что зря это сказал. Смотрю в сторону, от напряжения кусаю внутреннюю сторону щеки и не слышу ни единого слова поддержки.
— Мисс Роджерс, кажется, наш Иса немного устал. Давайте отпустим его домой, — я в его голосе слышу улыбку, но не верю.
Я поднимаюсь и ухожу, даже не прощаясь. Мне мигает фарами красный «хёндай кона» Хассла, и я сажусь на пассажирское сиденье сзади. Электромобиль довозит до дома, мужчина за рулём ждёт, когда я захлопну дверь, и уезжает.
Поднявшись в квартиру, я скидываю кроссовки в прихожей, а Ойша любезно включает мне свет.
— Как день? — спрашивает она, и я, раздеваясь и нарушая чистоту квартиры, бросив вещи на пол, дохожу до кровати.
— Паршиво, — отвечаю грубо и валюсь на кровать.
— Завтра у тебя конференция. Удачи.
Я медленно поднимаю голову с подушки, вытаскиваю из уха наушник и кидаю на высокий стеклянный столик, от чего столешница загорается подсветкой.
— Меня напрягает то, как ты говоришь, Ойша, — я переворачиваюсь на спину. — Ты не человек, чтобы так делать.
— А в чём проблема им стать? — спрашивает она.
От этого вопроса по коже бегут мурашки.
— Ты всего лишь система. Ты никогда не сможешь стать человеком, — я закрываю глаза и свет выключается.
После вопроса Ойши я не мог уснуть долгое время, потому что мне стало не по себе от того, что роботы «думают» о том, что хотят стать людьми.