"Здравствуй, милая доченька Иринушка!" - значилось в первых строках послания, писанного почерком любезной матушки. - "Как поживаешь ты, дитя мое, у чужих людей? Не обижает ли тебя муж? Не злобится ли свекровь? Ты, дитятко, плохого отношения не терпи! Надобно, чтобы все понимали: ты - особа единственная в своем роде, никогда более таких не было, нет и не будет. Помни, и всем остальным донеси, что с тобою нельзя, как с обычною женою и невесткою: ты совсем особая, и не такая, как все! Не забывай же, что Бог тебя наградил великими талантами, а также, среди прочего, добрым нравом, благостным характером и неземною красотою. Пусть же и твоя новая семья об этом всегда помнит, и напоминать не стесняйся. И, ежели скажем, попытается кто-либо тебе супротив слово сказать - ты вначале не обращай внимания, ведь, увы! - дураков полно. Ну а ежели повторится такая оказия - не тушуйся да напомни, какова между вами огромная разница: кто ты (чадо, Богом при рождении поцелованное!) и кто они (слабые, ничем не примечательные грешники).
А у нас с отцом все в порядке. Скучаем мы, конечно, золотко, по тебе. Ежедневно молюся я пред святою иконою за твое семейное счастье! Отец по воскресеньям ездит в город да заказывает молебны за твое здравие. Не серчай, милая, покуда не привыкли мы к нашему одиночеству; день-деньской вспоминаем, как весело да хорошо жилося нам втроем. Но деваться некуда: все дети вырастают и покидают своих родителей; даст Бог, и мы однажды сможем жить без тебя.
Новостей у нас тут нет, разве что решили мы поменять окошки, что ты когда-то изволила разбить, кидаясь яблочками. Экая же ты была баловница!.. Еще, с трудом найдя средств, меняем мы пол в передней: помнишь, просила я тебя шибко не топать, а ты, шалунья, лишь выше изволила подпрыгивать? Теперича ходить там стало невозможно: третьего дня провалилась я между половицами в щель, ох, и туго мне пришлось, как стали меня вытаскивать! А еще, драгоценная доченька, посовещались мы с твоим батюшкой и порешили, что все же не по-Божески оставлять тебя совсем без приданого. Что с того, что не сумели мы накопить тебе на свое поместье, али, может, на банковский капитал?.. Отрываем от самого своего сердца наше милое пианино.
Это, родненькая, мне завещала еще моя бабушка, а вот теперь пришло и мое время передать его тебе. В скором времени, стало быть, ожидай: привезут его почтовою повозкою. Береги же это пианино, доченька: вот не станет нас с батюшкой, будешь на него глядеть, да нас вспоминать.
А мужа ты, сердечко мое, уважай. Помнишь ли, что перед Богом поклялась быть ему хорошею женою? И мать его терпи, даже случись ей тебе в чем-то не угодить. Потому как нынче ты стала принадлежать к ихней семье, и быть тебе с ними до самого конца. А ежели вдруг надумаешь в отчий дом возвернуться - то знай, что грех это великий и позор на седины отца. Об этом мне давеча сказывал наш батюшка Иннокентий, а я ему доверяю.
Теперь же остаюсь, твоя маменька."
- Ах, как славно! - дочитав до конца и спрятав в складки платья письмо, завопила молодая графиня, подпрыгивая на месте.
Угрожающе затрещал наборный паркет. В камине колыхнулось пламя и рассыпалась ровная горка горящих дров. В горке зазвенела посуда.
- В чем дело? - заглядывая с беспокойством на шум, воскликнула Ольга Семеновна.
- А вам-то что? - радостно оскалилась мадам Ирина. - Да ладно, так и быть, скажу. От маменьки получила весточку! Пишет, что починяют они оконца да пол в передней. Так что теперича, ежели вздумается мне их навестить, не провалюсь в старые доски. Да из окон дуть на меня не станет, не простыну, как обычно бывало в холодное время. А еще пишет мамаша, - отправили они с батюшкой мне мое приданое!
- Хм, - недоверчиво улыбнулась свекровь. - И что, простите, за приданое вам решили отказать ваши родители?.. Капиталом или же иными средствами?
- Иными, - снова подпрыгивая на месте, подтвердила молодая графиня. - От самого сердца оторвали!..
- Ну стоило ли, - всплеснула руками Ольга Семеновна, покачивая головой. - Ма шери Ирэн, я... изволите ли видеть... все прекрасно понимаю... Живем мы в такое неблагополучное и неспокойное время... А приданое - что же; оно теперича совсем необязательно. Кроме того... мммм... знаете ли... вот кабы мы сами нуждались - тут и разговор бы был другой. А поскольку, слава Богу, всего в нашем доме довольно... то как бы ваше приданое и вовсе излишне!.. Я высоко ценю стремление ваших уважаемых матушки с батюшкой обеспечить вас, но, помилуйте — это и правда ни к чему. От всего сердца поблагодарите же их от моего имени, да укажите, что такие жертвы - они вовсе напрасны, а, может быть, даже и греховны...
- Экие глупости! - расхохоталась мадам Ирэн. Жирненький живот ее, обтянутый зеленым сукном, заходил ходуном. - Не стану я ничего писать! А приданое-то - наше пианино, что матушке от ее бабки досталось.
- Ах, как это мило! - с облегчением вздохнула свекровь. - Стало быть — это ваша семейная реликвия?.. Это столь трогательно, ма шери! Как умны и как добры ваши родители, сколько же в них такта и чувственного понимания!
- Ну, про это я не знаю, - плюхаясь в кресло, молвила Ирина, - а вот пианино это я люблю. Эх, как, помню, мы с матушкой на нем играли!.. На улице - дождь, ветер, серость и сырость. А в нашей гостиной горит камин. Хоть и не такой роскошный, как ваш, да закопченный, но все же он горел. Трещат дрова! Тут же на диванчике - батюшка с газеткой. Подле него - графинчик с перцовкой. А мы с мамушкой знай себе играем на пианино!.. Уж в такой раж войдем - что и остановиться иной раз сложно. Покуда папенька не вмешается - никак закончить не можем.
Ольга Семеновна с радостью выслушала этот монолог.
- Как приятно мне, Ирэн, слышать от вас такие рассказы, - с улыбкой отметила она. - Как я понимаю вас и ваши дорогие воспоминания об отчем доме!.. Да, да: вы исключительно правы. Дом детства навсегда остается в нашей памяти, даже когда нам исполняется полвека... - грустно добавила свекровь, снова прикуривая папироску.
- Вам уж пятьдесят? - ужаснулась молодая графиня. - Эко зажились вы на этом свете. А что - у вас в роду все такие долгожители?
Свекровь поперхнулась табачным дымом и закашлялась.
- А вы, стало быть, играете на инструменте? - меняя тему, поинтересовалась она. - Отчего же вы раньше это скрывали, милая? Вы меня бесконечно приятно удивили тем, что располагаете таким талантом.
- Играю, - смущенно пожала плечами мадам Ирина. - А отчего на нем не играть? Стоит себе без дела. Одной-то, правда, несподручно. Лучше с кем-то.Вот у меня с матушкой хорошо выходило. Пробовали и с батюшкой - да он уж больно горяч. Торопится, сердится, ежели что не по его выходит!..
- Надо же, - восхищенно произнесла Ольга Семеновна. - Я слыхала, обычно как раз вдвоем играть сложнее! Но, видно, вам и правда Бог даровал недюжинный талант!..
- Да, не всем везет, - высокомерно глядя на старую графиню, молвила молодая. - При игре и верно, умение необходимо. А также выдержка, терпение и настойчивость.
- Как жаль, что продала я пианино! - вздохнула свекровь. - Ведь буквально на днях забрали господа из Лесного: будут дочку обучать, говорят, подает большие надежды. А то бы вы, милая, сыграли мне что-нибудь?
- Не печальтесь попусту, - закряхтела Ирина, выбираясь из глубокого кресла. - Уж вскорости доставят мне мое приданое. Так и быть, порадую вас, только не пойму, отчего вдруг вам это столь интересно. А есть ли у вас в доме кто-то, кто может... это... ну, со мной...
- Вам подыграть? - подхватила Ольга Семеновна. - Нет, увы. Павел, к сожалению, не обучен. И меня Господь талантом обнес. Вот ежели что позвать нашу соседку, графиню Суворову. Она хоть и пожилая уже, но в молодости ее слава гремела на весь уезд!
- Ладно, пущай будет ваша графиня. Пошлите же ее предупредить, чтобы была готова со дня на день - как прибудет мое пианино, незамедлительно является, -закончила молодая барыня и, хлопнув дверью, вышла за порог.
Продолжение следует