Любой язык, который мы можем назвать живым, исправно заимствует слова из других языков. В одних случаях это происходит массово, в других – по чуть-чуть. Скажем, русский язык много заимствовал из греческого (через старо- и церковнославянский), затем из немецкого и голландского (почти вся военно-морская терминология происходит из этих языков), из французского (культура, искусство, мода, быт), итальянского (музыкальное искусство), английского (спорт, технологии, медиа, экономика и др.). Немало в русском латинизмов и тюркизмов. Всего у нас хватает. Заимствования – это неотъемлемая часть нашей лексики, даже активный словарь изобилует такими словами. Вместе с тем, мы не потеряли наш русский язык, даже обогатили его.
Язык, который не заимствует, быстро увядает. Он просто не успевает адаптироваться к новым веяниям времени, а если он пытается делать это своими силами (как, например, исландский), то это не всегда даёт положительный эффект. Язык как бы замыкается, становится менее понятным носителям других языков, которые привыкли обнаруживать интернациональные слова везде и всюду. С другой стороны, массовый наплыв иностранных слов приводит к деградации языка, вытеснению части его исконного лексического фонда, а далее может наступить ситуация, когда один язык просто сменяется другим. Где же грань между «ещё чуть-чуть» и «хватит»? Сколько можно заимствовать?
Наверное, ни один лингвист не ответит на этот вопрос уверенно. У каждого на этот счёт своё мнение. Обращаясь к истории английского языка, мы обнаружим, что он всегда был подвержен самым настоящим «лексическим бомбардировкам»: германских, французских и латинских заимствований в этом языке сегодня больше, чем исконных слов. В этой связи в лексической истории английского языка можно выделить три периода: скандинавский, французский и греко-латинский.
Скандинавский период начался ещё в VIII-IX вв., когда начинал формироваться древнеанглийский язык. Появилось большое количество слов, связанных с бытом, управлением; от наплыва скандинавских слов даже стабильная частотная лексика потихоньку начала вытесняться. Так, современное слово law «закон» (др.-англ. lagu) произошло от скандинавского lagu (ср. исл. lög, швед. lag, дат. lov) и вытеснило древнее ǣ и ġesetnes; современное take «брать» (др.-англ. tacan) произошло от скандинавского taka (ср. исл. taka, дат. tage) и вытеснило исконное niman (ср. нем. nehmen); глагол die «умирать» произошёл от deyja (ср. дат. dø, ниж.-нем. döen), вытеснив исконное steorfan (ср. нем. sterben). Такие слова как leg «нога» (от leggr; ср. исл. leggur, норв. legg, швед. lägg, дат. læg), skin «кожа» (от skinn; ср. дат. schinde, нем. диал. Schinde), skull «череп» (от skalli; ср. швед. skulle, норв. skult), birth «рождение» (от burðr, byrd; ср. швед. börd), dirt «грязь» (от drit; ср. норв. dritt, исл. drit, дат. drijten, drits, dreet, нем. рег. Driss), knife «нож» (от knífr; ср. швед., норв., дат. kniv), happy «счастливый» (от happ; ср. исл. heppinn, ст.-дат. hap), call «звать» (от kalla; ср. дат. kallen, нем. kallen, швед. kalla, норв. kalle, исл. kalla) – всё это также скандинавские заимствования.
Сегодня не каждый англичанин знает об истинном происхождении этих и тысяч других употребляемых им в каждодневной речи слов. Они существуют в языке уже очень давно и активно вытесняют исконные древнеанглийские слова. На древнескандинавских диалектах в Англии продолжали говорить спустя много лет после смерти последнего скандинавского монарха Гардекнута, а в Шотландии на них говорили вплоть до XVII века.
Французский период начался в XI веке, что связано с завоеванием Англии Вильгельмом I в 1066 году. Однако следует сделать оговорку. Влияние, которое традиционно называют французским, более правильно было бы назвать нормандским. Нормандский язык – это лишь диалект современного французского. Вместе с пикардским языком он оказывал влияние на язык законов Англии, хотя оставил свой след и в других сферах, в том числе и бытовой. Так, слово catch «поймать» происходит от нормандского cachier (ср. лат. captare, фр. chasser, исп. cazar); слово car «автомобиль» происходит от carre (ср. лат. carra, ст.-франц. char); слово hour «час» происходит от houre (ср. лат. hōra, ст.-франц. houre, (h)ore); слово move «двигать(ся)» восходит к mover, moveir (ср. лат. movēre, ст.-франц. mouver, moveir, совр. mouvoir); слово river «река» – от нормандского rivere (ср. лат. riparius, ст.-франц. riviere, совр. rivière). Казалось бы, ничего нет более английского, чем эти слова. Но и они, оказывается, были когда-то заимствованы.
С расширением границ Анжуйской империи Генриха II в XII веке всё больше слов проникает уже не из северных диалектов, а из центрального парижского. Фактически можно было говорить о постепенном вымирании германского английского языка уже тогда, ведь по-английски говорили одни простолюдины, тогда как при дворе, в судах, в семьях аристократов и даже обычных городских обывателей, стремившихся подражать высшим слоям общества, говорили и писали на французском или латыни. Лишь в 1362 с открытием парламента на английском языке чаша весов вновь качнулась в пользу английского. Свою роль в «возрождении» английского сыграл и известный английский писатель Джефри Чосер, автор «Кентерберийских рассказов» на среднеанглийском языке.
Всё же, несмотря на то что английский вернул свои позиции, заимствованная лексика осталась и приспособилась к особенностям английской фонетики. С этого времени стали равноправными французское justice «правосудие», скандинавское law «закон» и исконно английское right «право». Каждое заимствованное слово приняло своё специальное значение и наряду с исконными словами стало функционировать в языке как полноправный участник. Свои ниши заняли английские king «король» и queen «королева», в то время как французские prince «князь», peer «пэр», duke «герцог», marquis «маркиз», viscount «виконт» и baron «барон» стали использоваться как обозначения прочих титулов. Сохранилась в языке лексика, связанная с управлением, придворной жизнью, модой: power «сила, власть» (от фр. pouvoir), state «государство» (от état), court «суд» (от cour), lesson «урок» (от leçon) и многие другие.
Одни и те же вещи в языке простолюдинов и высших слоёв общества зачастую получали разные названия, так как простой народ к заимствованиям был менее восприимчив. У Вальтера Скотта в романе «Айвенго» шут Вамба говорит, что «как пришли нормандские аристократы и стали есть мясо домашних животных, которых пасут английские пастухи, названия мясных блюд стали французскими, а названия животных так и остались английскими». Действительно, слова pig «свинья» (также swine), sheep «овца», bull «бык», calf «телёнок» остались английскими, а pork «свинина», mutton «баранина», beef «говядина» и veal «телятина» – французскими.
Заимствованиями объясняется ужасающая по своим масштабам английская синонимия. Французские слова заимствовались так чрезмерно, что сегодня в словарях друг с другом продолжают конкурировать freedom и liberty «свобода», come in и enter «входить» и др. Почти на каждое английское слово найдётся какой-нибудь заимствованный французский аналог.
Третий период – греко-латинский – начинается XV-XVI вв., хотя и ранее, в Средние века, латынь и греческий оказывали определённое влияние на лексику, связанную с религиозным культом. В Новое время в связи с ростом интереса к науке и искусству возникла потребность как-то номинировать всё новое в этой области, что только появлялось или «возрождалось» из Античности. Иногда заимствования из латыни пересекались с французскими заимствованиями, массово порождая этимологические дублеты. Так, французское chance «шанс, случай» и латинское cadence «каденция, ритм» – одного происхождения, равно как count «считать» и compute «вычислять», frail и fragile «хрупкий», poor «бедный» и pauper «нищий», reason «причина, разум» и ration «рацион», sure «уверенный» и secure «безопасный, надежный». Англоязычные, наверное, не всегда осознают этимологическую связь между этими словами.
Интересны греческие заимствования в английском. Чаще всего они приходили в язык через «посредника» (французский или ту же латынь), но есть и некоторые слова, взятые напрямую из греческого. В XVI веке в английском закрепляются слова drama «драма» (от др.-греч. δρᾶμα), theatre «театр» (от θέατρον, через фр. théâtre), comedy «комедия» (от κωμῳδία, через фр. comedie, лат. cōmoedia), tragedy «трагедия» (от τραγῳδία, через фр. tragedie, лат. tragoedia), catastrophe «катастрофа» (от καταστροφή), episode «эпизод» (от ἐπεισόδιον, через фр. épisode), scene «сцена» (от σκηνή, через фр. scene, лат. scaena, scēna), monologue «монолог» (от μονόλογος, через фр. monologue), dialogue «диалог» (от διάλογος, через фр. dialoge) и др. Очевидно, большая часть данных слов относится к сценическому искусству, активно развивавшемуся в то время в Британии.
Разумеется, греческий язык присутствует и в науке, он подарил английскому большую часть начальных компонентов слов типа micro-, macro-, mega-, hypo- и др., а также большое число научных терминов, которые, надо сказать, тоже конкурируют в английском с латинскими аналогами. Скажем, слово metamorphosis «метаморфоза» (от греч. μεταμόρφωσις) и transformation «трансформация» (от лат. trānsfōrmātiō) – это по сути одно и тоже; слово periphrasis «перифраза» (от περίφρασις) – это греческий аналог слова circumlocution «иносказание» (от circumlocūtiō). Можно сказать, что именно из греческого языка эти слова появились в латыни (в качестве калек), а потом оба были заимствованы и в английский.
История английских заимствований – классический пример того, как язык может быть «избит и задавлен» заимствованиями, оставшись при этом живым и продолжив своё существование сегодня в совершенно новом качестве – в качестве источника заимствований для других языков. Расширение англоязычного влияния в мире (в экономике, бизнесе, массовой культуре, сфере технологий и т. д.) позволило английскому языку внести и свой вклад в другие языки. Стоит ли этого бояться? Думается, что нет. Язык сам фильтрует то, что ему не нужно, поэтому даже такие уродливые проявления языковой деятельности как рунглиш, спанглиш и т. д. – это всего лишь временное явление, от которого не останется и следа в недалёком будущем. Язык обогащается через заимствования, омолаживается и продолжает своё существование в обновлённом виде. Вопрос лишь в том, сколько можно заимствовать. Столько, сколько в своё время заимствовал английский, уж точно можно.