Я стояла перед кроватью, где в рядок были разложены дочкины штанишки. Я смотрела на них и думала, как дать штанцам новую путёвку в жизнь… Настька накануне добралась до ножниц и, когда я отвлеклась, успела нарезать фигурных дырок на коленках.
Сын в это время учил стихотворение Пушкина: «Унылая пора, очей очарованье…». Размышляя, зашивать порезанные штаны, приклеить термонаклейку или просто оставить дырку, словно так и задумано (выбрасывать практически новую одежду не поднималась рука), изредка поглядывала на сына.
Его вид был уныл, как поздняя осень. Он бормотал стих монотонно, на одной ноте со страдальческим выражением лица. Мне казалось, что унылая пора проникла в мой дом, расплескалась по стенам. Я не видела в бормотании ни «в багрец и золото одетых лесов», ни «пышного природы увяданья», ничего, только «унылую пору» … Я слушала дождь за окном, и мне казалось, что это плачет сам Пушкин, глядя на тоскливое лицо моего сына со страниц учебника литературы, не выдерживая мальчишеских страданий, которые причинил своим произведением.
Вдруг из задумчивости меня вывел вопрос сына:
- Мам! А вот ты могла бы что-нибудь написать? Ну, поэму, например?
Я повернулась к нему, чуть пришла в себя и ответила:
- А у меня есть поэма.
- Чё, правда? И про что? – оживился сын.
Я тяжело вздохнула:
- Про долю женскую.
- Ну правда, мам, хорош смеяться! – не поверил мне сын.
Я улыбнулась:
- Правда, правда.
- А почему ты тогда не стала знаменитой? – задал сын неожиданный вопрос.
- Знаешь, рифмовать строчки и писать СТИХИ – это совершенно разные вещи, - попыталась объяснить я, но сын не очень понял. Для него, если пишешь стихи, значит уже поэт, уже претендуешь на то, чтобы быть "ЗВЕЗДОЙ" . Я ему ещё объясняла, что стихи в молодости пишут многие, но не у всех есть талант, далеко не все становятся великими поэтами.
- А сейчас ты пишешь стихи? – спросил меня он.
Я ответила ему с улыбкой:
- Уже нет. Давно не пишу.
- А почему? – закономерный вопрос.
Вот действительно, я много писала в юности. Многие пишут в это время стихи. Внутренние терзания и поиски себя часто выливаются в рифмованные строчки, которые потом хранятся в потрёпанных тетрадках, подальше от чужих глаз.
Я задумалась, вспомним себя в то время. С кучей комплексов, несчастной любовью, безумными порывами, со всеми моими странностями… Как тут не писать? Каждая эмоция, как натянутая струна, оголённые нервы, стремительное время… Помните, как у Вознесенского «Стихи не пишутся – случаются». И они случались. Случались неожиданно. И также потом прятались в тетрадках. Эти стихи были не для чужих глаз, а чтобы выплеснуть бушующие страсти, смятение души…
- Мам, ты чего? Писать-то почему перестала? – вывел меня из задумчивости сын.
Я улыбнулась, подошла к нему и, потрепав его по голове, ответила:
- Ты не поверишь, потому что у меня всё хорошо.
Мне кажется, что он ещё не понял меня в силу своего возраста. Зато я поняла, что у меня, действительно, всё хорошо. Да, есть временные финансовые трудности, пока я в декрете. Но это временно…
А внутри меня установилась ГАР-МО-НИ-Я!
И на откуп вам, мои дорогие читатели, не судите слишком строго, одно из первых стихотворений, написанное аж двадцать два года назад.
***
Отчего я сегодня грущу? Может дождь навевает тоску?
Нет, навряд ли, ведь дождь я люблю… А тогда что же гонит слезу?
А быть может от боли? Да... Сердце болит. И стучит всё сильнее и рьяней!
Я грущу от того, что тебя рядом нет, нахожусь на какой-то я грани…
Ты приедешь, к тебе я опять прибегу. Посмеёмся с тобой, как всегда.
Я влюбилась в тебя, но тебе не скажу. Нам влюбляться друг в друга нельзя.
Посмеёмся с тобой, только не верь. Этот смех – это фарс, это ложь, это грусть…
Я влюбилась в тебя. Но как загнанный зверь, я боюсь рассказать тебе всё. Я боюсь!
ЕСЛИ НРАВИТСЯ, СТАВЬТЕ ЛАЙКИ. ПИШИТЕ КОММЕНТАРИИ.
Попрошайничать не хорошо, но подписка приветствуется.
И ПУСТЬ В ВАШИХ ДУШАХ И СЕМЬЯХ БУДЕТ ГАР-МО-НИ-Я!