«Ты — ядовита. И несносна! И от тебя — противоядий не придумали», — сказали мне. Точнее, подумали и выразили лицом.
Но я считала всё, «до запятой». И пожала плечами. «Что скажешь на правду? Что есть! То есть.) Но ведь не со зла, не от избытка злой желчи. Исключительно, мера обороны. В наше гюрзовое время «мамушек-лапушек» сжирают первыми. И если одной рукой ты гладишь, то другая должна быть свободной. Для щелчка или подзатыльника. А если что — так и шейный захват. С них станет!..»
Реплика зашла не случайно. Перед тем, мы крупно поспорили. Прям, скандалили. Но изящно — на междометиях, паузах и взглядах. Моё, вздёрнутой левой бровью и ухмылкой: «Подлец. Как мог ты? Простить аргументов нет! Изыди…»
Его, печалькой в глазах, тихим вздохом, плавным поворотом головы: «Не грусти. Пройдёт, всё пройдёт».
Снова я — пых носом, обиженно поднятые плечи, просверк сине-стальным: «Переплачется, говоришь? А не боишься — затопит?»
Он — одинокую сигарету из пачки, с хрустом смятая целлофанированная коробка летит в мусорку, резкий разворот тела: «Кто? Кто так обидел? Я не знал. Прости. Назови — порву на флаги!»
Отжимаю глубокий грудной выдох, арьергардным мелким бесом приближаюсь, кладу руку на спину. Правую, всегда с неё захожу. А потом присоединяю и левую. Словно, распахиваясь для объятий, движусь ладонями по лопаткам к предплечьям, и беру «в клещи». «Ничего не напоминает? Характерно, не правда ли? Сам придумал или подсказал кто?»
Никнет мускулами и напрягается затылком: «Виноват. Сил нет — как виноват! Убей…»
Стою, припав грудью к сильному и надёжному. Надёжному? Выхожу из тени силуэта, по касательной обволакиваю мужскую фигуру. Неровными толчками и неловкими выпадами очерчиваю ближний бой. Такой ближний — ни зазора! Трогаю тело телом, лениво, подсудно, послушно. Чуть наберись отчаянности и — всё твоё! Он следит, сжатыми в точку зрачками, за моей мимикой. Сердечным ритмом и дыханием. Ищет подставу.
На миг замираю, напротив. И тут же — рывок в сторону! И довольный грудной смех… «Ты — ядовита. И несносна! И от тебя — противоядий не придумали», — смотрит мне вслед. И я считываю всё. «До запятой!»