«В театре работает зритель. Не надо ему мешать»
Этот спектакль меня держит до сих пор, живёт в моей голове, отвергая любые формулировки ощущений и впечатлений. После просмотра я долго пребывала в эстетической нирване. Радовалась, когда могла объяснить какую-то сцену. Грустила, вспомнив кого-то, кто мог стать прототипом героя, кто не устоял, не дожил до взрослого человека, не увидел то, на что мы уже не смотрим, потому что привыкли. Плакала и думала, что таким и должен быть современный спектакль. Встряхнуть. И не отпускать какое-то время. Зачем пена? Почему банка? Когда включат свет? На сцене всё время темно, как и тут (стучу пальцем по виску). Только проблески — то ли фары от машин, то ли светлячки, то ли прожектор или софиты. На протяжении всей жизни свет может быть разным. Он, как краска в руках мастера. А мы сидим в зрительном зале и картины сами мелькают перед нами, одна за другой. Что хотел сказать художник?
Быть живым прикольно. Под таким девизом в театре «Модерн» состоялась премьера театрального сезона ― документальный спектакль «Nirvana».
У этой биографической драмы очень интересная предыстория. 15 лет назад в этом спектакле по постановке Юрия Грымова главную роль играл Найк Борзов. Он знал, о чём говорил, знал, как можно показать долбанного музыканта. Но время шло, менялись люди. Найк уже не тот. И слава богу. А спектакль не потерял актуальности. Акцент по-прежнему на личности, на внутренних переживаниях мальчишки, чья судьба во власти наркотика с самого детства!
«Ни в одних дневниках, по большому счёту, драмы нет»
В роли Курта Кобейна в современной постановке молодой артист Богдан Щукин. Внешнего сходства почти нет. Ну разве что рубаха в клетку, штаны из личных запасников режиссёра и эти белые локоны, спадающие вниз ― за взглядом, за песней, к гитаре.
Богдан уверен, что работа над ролью не заканчивается премьерой. Это живой процесс. Каждый раз после спектакля и контакта со зрителем что-то меняется. На встрече после спектакля какая-то дама в возрасте вдруг сказала: «Говорят, чтобы хорошо сыграть, надо прожить жизнью героя, попробовать…».
― Я сам из Пермского края, из маленького городка ― почти Абердин, откуда родом Курт Кобейн. В 12 лет я видел таких людей, они делали это в нашем подъезде, они были у нас дома, как друзья моих родителей, воровали мой крестик, чтобы купить дозу. Это страшно. Никогда в жизни не пробовал. Наблюдал.
― Да и наблюдать совсем не обязательно, ― говорит режиссёр. ― Мы находимся в категории художественного изложения... это даже не кино, где образ будет более документальным. Мы же в театре. Вы видите наше обобщение того, как всё могло бы выглядеть.
Кортни Лав совсем не похожа на ту самую, которую все видели рядом с Кобейном. В спектакле это совсем другой образ. Кортни от Анастасии Сычёвой озорная, колкая, даже острая, но временами беззащитная, которую хочется обнять, да, и пожалеть. Никаких отношений с творчеством, только внутренние терзания, взросление, осознание материнства, понимание временности и мгновенности счастья.
― Сыграть отмороженную стриптизёршу просто. Мы хотели пойти дальше, отойти от образа жены-мамы, ― говорит Юрий Вячеславович. ― Поэтому на сцене два одиночества, равных перед обстоятельствами, два полуребёнка с наркотическим детством, зелёнка на коленке и прыщавый пацан. Нам не нужна здесь другая линия. Главный тут всё же Курт Кобейн. И его незащищённость, которая ведёт к вопросу «Быть или не быть? Делать или не делать?».
«Почему не Битлз? Всё впереди»
Весной в театре был предпоказ. Пригласили друзей, близких и… специалистов, которые могли бы подсказать, если что не так.
― Мы боялись перейти черту, ― признаётся Юрий Вячеславович, ― и тогда, и сейчас. Исполнять роль Драга, показать грань между человеком и нечеловеком ― очень сложно.
На что зритель, оказавшийся психологом, работающим с наркозависимыми, аплодировала стоя. Ведь режиссёру и артистам удалось аккуратно пройтись по теме наркотиков, сделав упор на человеческой природе, в этих психологических джунглях, где так легко гуляет Драг. Зрителю нужно было определить своё отношение к образу сомнительного Друга в исполнении Юрия Анпилогова. Ещё немного и мы бы полюбили его.
― Мы ни разу не говорим здесь, про что мы поём, ― говорит Юрий Грымов. ― Главное, чтобы получалось, что его муки не вписываются в романтический образ музы. Его музы ― его страдания, наезд средств массовой информации, взаимоотношения с зависимостью, разочарования, суды. Об этом человек и страдает, и рвёт струны, и падает в обморок, и нажирается… это всё об этом.
Это спектакль ещё долго будет держать зрителя, который вдруг нашёл в нём что-то своё. Прошло мимо тебя? И хорошо. Но ведь песни «Nirvana» цепляют! Нравятся? Они же до сих пор в твоём плей-листе. А ведь Курт Кобейн совсем не герой, далеко не «Битлз» (хоть и в одном рекомендованном для прослушивания списке). Почему тогда? Говорят, на предпремьерном показе было много слёз. Проблема оказалась знакомой ― по друзьям и близким. Кстати, плакали ещё и потому, что было обидно, ― такие люди и такая музыка.
Анжелика ЛУКИНА, фото автора, Чо Полино и Bez Kosmosa