В прочитанной давным-давно повести - теперь уже не помню ни автора, ни названия - упоминался главный признак, по которому можно отличить разумное существо от всех прочих. Таким признаком провозглашалось наличие религиозных верований. Детская книжка благополучно забылась, но вывод, простой и удивительный, врезался в память навсегда.
Действительно, где бы ни жила разумная особь, от Африки до Чукотки, первое, что она делала, осознав факт собственного существования - тут же находила объект религиозного поклонения. История не знает примеров наций, народностей либо племён, где в той или иной мере не культивировалась бы вера в богов.
Хотим мы того или нет, атеисты мы либо наоборот, никто из нас с вышеозначенным утверждением спорить не будет. Религиозность и разум идут рука об руку, аминь. И. Кант, и Ф. Аквинский, и Ф. Ницше с Г. В. Ф. Гегелем считали сей факт само собой разумеющимся, потому не упоминали вовсе либо исключительно вскользь.
Логично предположить, что, поскольку человек проявляет удивительное постоянство в теологической практике, эта его убежденость как раз и является прямым следствием существования сверхестественных сущностей.
Однако пора напомнить, почему же вышеупомянутые господа постарались историческое доказательство лишний раз громко не афишировать. Да, все изолированные социумы неизбежно приходят к религиозной идее. Беда в том, что объекты поклонения у всех разные, чего не должно бы никак случиться при наличии единого пастыря многонационального человечества.
Перенаселенность божественного пантеона в большей степени свидетельствует о многообразии и вариативности человеческого воображения, а не откровения свыше.
Тем не менее, зерно истины в идее откровения все же есть. И состоит оно в том, что, как ни странно, человек ничего не придумывал. Хомо сапиенс не может, к сожалению, придумать нечто из ничего. Только осмыслить, интерпретировать имеющийся опыт, только так и никак иначе.
Оказавшись один на один с осознанием личной смертности, разум встаёт перед выбором - издохнуть сразу либо обрести могущественного Спасителя.
Никогда бы сапиенс не додумался сам до идеи Отца, если бы такого отца у него не было. Был. Именно что отец, родитель. Или мать, или оба вместе. Родители для любого ребёнка, хоть черненького, хоть беленького, любого - предстают для него в спасительной ипостаси единственной надежды на выживание.
Детская любовь - это и есть начало Божественного Откровения. Все, что нам даёт религия, проистекает от великой силы отцовских рук, от материнской любви и ласки, от благости полной уверенности в их доброте, всемогуществе и защите.
То, что заложено в нас с пелёнок, хотим мы того или нет, переносится во взрослую жизнь независимо и неотвратимо. Содержание одно и то же для всех, лишь формы разные.