Наши суждения о справедливости основаны на разуме или эмоциях?
Решаем ли мы, что справедливо, основываясь на разуме или эмоциях? Учитывая, что наши эмоции всегда на связи, это вполне может быть подвох. И все же этот вопрос является центральным для функционирования нашей правовой системы, наших представлений об ответственности, нашей оценки характера человека и многих элементов социального, общинного взаимодействия. Это вопрос, который возникли у ранних политических философов, хотя и с разными предположениями о природе эмоций. Некоторые считали, что эмоции были неконтролируемыми страстями, которые искажали рассуждения или влияли на ослабление расцвета воли. Некоторые разделяли эмоции на ряд моральных эмоций, которые помогали нам принимать этические решения, а некоторые испытывали затруднения при различении эмоций от инстинктивных побуждений, таких как вожделение или ярость, которые включали выражение эмоций.
Казалось бы, вопрос об условиях, в которых мы делаем суждения о справедливости, как и любой другой психологический вопрос, требует размышлений об эволюционной истории развития вовлеченных эмоций. Когда один судит, был ли другой человек или существо справедливым, эмоциональное состояние эмпатии играет решающую роль.
Эмпатия была тщательно изучена. Некоторые надежные выводы заключаются в том, что восприятие эмоционального состояния другого человека имеет тенденцию активировать чувства и области мозга, относящиеся к собственному чувственному состоянию. В этих данных есть нюансы, например, когда человек занимается перспективой, то есть ставит себя на место другого человека, существуют различия в областях стимуляции мозга, которые, наряду с другими данными из психологии и этологии животных, предполагают, что эмпатия набор развитых процессов.
Самой ранней формой эмпатии может быть сама привязанность, а затем «эмоциональная заразность», тип аффективного резонанса, когда индивид (неосознанно и, возможно, с помощью тонких невербальных сигналов) улавливает эмоциональное состояние окружающих ее людей, подумайте, например, о том, как Младенцы ловко воспринимают эмоции своих опекунов. Следующим шагом может быть способность познавать, обычно сознательно, сопереживать с ситуацией другого существа. И самым абстрактным может быть способность воспринимать перспективу другого существа.
Существует несколько моделей эмпатии: от теории о том, что эмпатия является типом симуляции, когда мы представляем, каково это быть на самом деле в ситуации, в которой находится другой человек, до моделей восприятия и действия, которые подчеркивают отношения «давай и бери» активный ум, захватывающий мир через свое сенсорное оборудование. Одна из последних моделей эмпатии, предложенная Decety и его коллегами, предлагает четыре основных компонента: тип аффективного обмена, основанного на соединении восприятия и действия, суждение о различии и отношении между собой и другими, тип умственной гибкости, который позволяет способности принимать перспектива другого и, наконец, эмпатия как форма регулирования собственных эмоций в социальном сценарии.
Если мы вернемся к вопросу о том, как мы решаем, что является и что не является справедливым, мы должны учитывать, что этот трехслойный комплекс эмпатии, вероятно, развивался главным образом для того, чтобы помочь существу взаимодействовать с конспецификами в одной и той же группе. Это будет означать, что мы испытываем эмпатию больше или только тогда, когда рассматриваем членов нашей собственной группы, что предполагает, что принятие решения относительно справедливости ощущается по-другому, то есть порождает набор эмпатических эмоций, только в определенных случаях. Если бы это было правдой, то вынесение суждения о справедливости заслуженного наказания в отношении двух лиц, находящихся в одной и той же ситуации, скажем, ваш двоюродный брат, которого приговаривают к вождению в нетрезвом виде, и кто-то в другой части города, который приговорен за то же преступление, будет чувствовать себя по-другому для вас.
Будь то просто эмоциональный резонанс соответствия их эмоциональному состоянию или сознательная попытка понять, каково это быть им, чувство сочувствия к кому-либо меняет процесс мышления. Рассуждение о справедливости в случае членов внутри группы может быть другим, то есть более чутким, чем суждение о членах вне группы.
Конечно, если судить по группе сверстников (то есть других членов вашей группы), так как они встроены в правовую систему как процесс присяжных, это довольно старая и несколько надежная культурная практика. Отбор присяжных - это заведомо чреватый процесс, когда команды защиты и обвинения тщательно решают, как отдельные присяжные будут относиться к обвиняемому. Будут ли они считать ее членом своей группы? Может ли адвокат получить присяжного на «их стороне»?