«...Деревенская проза не знала, куда идти. А может, и не хотела знать, рацио – это ведь тоже заморское, как икра баклажанная. Этим своим незнанием и завела в тупик. Глухой, безнадежный», - пишут ныне критики.
Во-первых, этого никто не знал, в том числе те, кто должны были знать – теоретики, руководители. А во-вторых, разве не знали? Не предсказывали, не говорили об опасности неверных путей, о нежелании прислушаться к народу, к деревне, разве не предупреждали о кривой дороге «рынка», о самой страшной заразе – корысти, которая и привела к разлому народа на уродливое «богачество» и такую же уродливую бедноту, сиречь нынешнюю коррупцию и олигархию? Писали, предупреждали, но не путем бюрократических рекомендаций, а на языке литературы, в образах, конфликтных ситуациях. Тот же «Пожар» В. Распутина. И еще раньше...
Деревенская тема – центральная в творчестве Владимира Тендрякова. Перечитаем его повести; в них и сейчас угадываются острый аналитический ум, наблюдательность, писательская острота, известная смелость в постановке вопросов. Он не уходит от социальных конфликтов, в центре его прозы нравственная проблематика. Верно писали, что Тендряков сформировался как писатель «в активной полемике против так называемой «теории бесконфликтности», отчасти поэтому характерной чертой его стиля является «острая конфликтность, драматизм ситуаций, особенно нравственных коллизий».
Владимир Тендряков показывал реальные конфликты современной ему колхозной деревни, трудное положение после войны; но при этом свое внимание он фиксирует на психологическом мире его героев, на «тугих узлах» не только социально-экономического характера, но в не меньшей степени на внутреннем мире персонажей, моральных переживаниях, духовных коллизиях. В первых произведениях это удается не всегда, но всегда ставится как художественная задача, которая и определяет самый характер деревенской прозы Тендрякова.
О глубоком и постоянном интересе писателя к морально-нравственным проблемам свидетельствует, в частности, его статья «В тысяча первый раз о нравственности», над которой он работал в 1969-73 гг., вплоть до своей смерти (1984). В этой статье Тендряков размышляет о морали и религии, высказывает неординарные мысли о духовной природе человека, о зависимости морали от «внешних», в том числе социально-экономических, исторических условий бытия. Он анализирует этические постулаты Достоевского и Толстого, приходит к выводу, что ни наука, ни религия, ни искусство не смогли предотвратить войн, чудовищных злодеяний и т.д. Однако, по мнению писателя, это не является основанием для пессимизма; он полагает, что человечество стоит на пороге неких «нравственных преобразований»...
По его убеждению, духовно-нравственные вызовы нашего времени не меньше, а больше, чем во времена русских классиков, и их уроки должны послужить для нас основой в наших поисках; будущее должно найти более прочные нравственные основы, иначе оно просто не выживет. Этот категорический императив станет для Тендрякова ясным не сразу, но с самых первых свои шагов в литературе он предощущался, был стержнем его художественных поисков.
В повести «Не ко двору» (1954) писатель еще во многом не самостоятелен. В центре повести находится конфликт между частнособственнической психологией отсталых родителей Стеши Ряшкиной и ее самой, с одной стороны, и сознательным трактористом Федором Соловейковым, с другой. И хотя сам по себе сюжет повести новым не назовешь, автор во многом сумел наполнить конфликт актуальным психологическим содержанием.
Наиболее удачны характеры молодой жены Федора Стеши, ее матери, которые преодолевают в себе власть прошлого. Неплохо показана и борьба Федора с отсталостью и пережитками прошлого. «Не пущу тебя домой, – говорит он молодой жене. – Все поломается опять промеж нами. В вашем доме даже воздух заразный. Надышишься ты его – чужой мне будешь». И хотя его победа в этой борьбе предрешена, писатель стремится уйти от явной счастливой концовки, показывая, как его герой проявляет свой характер.
Значительно глубже, острее авторская мысль предстает в повести «Ухабы» (1956). Символичен здесь центральный образ дороги, сплошных ухабов, которые становятся причиной несчастья, случившегося с одним из героев повести. С дождями маленький городок Густой Бор оказывается отрезанным от остального мира: «в магазинах исчезает соль и керосин, в Доме культуры перестают показывать новые кинокартины, письма и газеты приходят с запозданием, так как почту доставляют с оказией, на лошадях». Машина Василия Дергачева падает под откос, придавливает человека. Но это только часть драмы; дальнейшие события выглядят не менее драматично, они описаны автором как приговор равнодушию, бюрократизму местного начальства. Перед читателями проходит выразительная галерея людей, к которым обращается Дергачев, и которые могли помочь человеку в беде, но не захотели брать на себя малейшей ответственности, и он погиб...
Вот перед нами директор МТС Княжев – человек как будто неплохой, на первых порах он помогает нести раненого; однако когда у него просят дать трактор, он боится, что его обвинят в «неправильном» использовании колхозной техники, напишут в райком, а там по головке не погладят. Никакие уговоры не заставляют его изменить свое решение. Свой отказ дать трактор для раненого Княжев объясняет тем, что не имеет права распоряжаться государственным «добром». «– Иль я не человек, иль во мне души нет?– оправдывается директор МТС. – Я же первый слово сказал – парня до места надо доставить, первый же в носилки запрягся. Попросите для больного кровь – отдам, попросите для него рубаху – сниму. Но тут не мое, тут не я распоряжаюсь…». «Я помог на место доставить, свой гражданский долг выполнил»,– убеждает он себя и других.
Мы видим, как практически все начальство пытается уйти от ответственности, от попытки оказать помощь попавшему в беду человеку, и этот замкнутый круг невозможно разорвать; здесь простые человеческие чувства, отношения искажены, подменены законами бюрократического «братства», в котором все решают указания сверху, регламентированные нормы поведения.
Может быть, особо зловещий образ здесь – участкового милиционера Копылова так живо напоминающего чеховского «унтера Пришибеева». Первая его реакция – несколько пустых, механических фраз о том, что он не имеет права приказывать не по своей «линии» и что он без приказа сверху ничего не может сделать сам. Далее, он входит в свою роль и пытается «разобраться»: «Я обязан задержать шофера, сесть и спокойненько, пункт за пунктом, нарисовать протокол…».
Круг замыкается, человеческая жизнь оказывается зависимой от инструкции, от действий героев в рамках бюрократической системы, где без указа сверху, без команды невозможно ни один шаг, ни одно живое движение души, живого чувства – им просто не пробиться. Раненый обречен. И хотя его все же доставляют в больницу, но момент упущен, и он погибает. Это открытый приговор писателя бездушию людей, бюрократической системе, не приспособленной действовать в неожиданных ситуациях, которыми полна наша обычная жизнь. Свой окончательный приговор писатель произносит устами хирурга, узнавшего историю и сказавшего в адрес Княжева, а по сути каждого из участников этой трагедии: «Бюрократ! /.../ До убийцы выросший бюрократ!» (курсив мой. – В.С.).
Ещё о Владимире Тендрякове здесь
Tags: ЛитературоведениеProject: MolokoAuthor: Саватеев В.
Книга "Мы всё ещё русские" здесь