— А зачем?
— Брось, Пахомыч, ерунду спрашивать: зачем да зачем,— сказал Сашка,— Значит, так надо! Вопрос задаешь, будто спятил. Седьмой десяток, а как ребенок,— распалялся он.— Был у нас такой во дворе — Вовка. Лет пять ему было — никому прохода не давал: «Дядь, а зачем в лесу деревья растут?»
— «Чтобы срубить и в город привезти»,
—«А зачем в город?»
— «Чтобы топить, чтобы в домах тепло было».— «А зачем, чтобы тепло?» — «Потому что, когда холодно, люди мерзнут».— «А почему люди мерзнут, а собаки нет?» — «Потому что у собаки шерсть, а у человека нет».— «А почему пет?.» И пошло, и поехало семь верст до небес, и все лесом. Пристанет, бывало, к первому встречному — и давай душу выматывать. Бабы из нашего двора отцу с матерью говорят: «Вовка у вас ненормальный, придурошный, все почему да зачем — никакого прохода нет». Отец стал эту дурь из него вышибать. Помогло, думаете? — Во всем нужна конкретность и точность,— вмешался полковник Шатунько,—Человек поставил вопрос: в чем смысл бытия. Следует ответить конкретно и точно: постановка такого вопроса лишена всякого смысла. Так вопрос ставить нельзя. И вот почему... Вселенная бесконечна в пространстве и времени. На других планетах тоже возможна жизнь. Правильно, все развивается от низшего к высшему. И венец развития — человек. Придет час, и он начнет заселять другие планеты, встретится с другими цивилизациями...
— А зачем?
— Погодите со своим «зачем»,— влез в разговор Мишка.— Я хочу возразить Павлу Васильевичу,— Вселенная отнюдь не бесконечна, как вы сейчас сказали. Вы отстали от жизни, от науки, Павел Васильевич. По крайней мере, на двести лет.
— Я? Я отстал?
— Да, если так утверждаете. Все гораздо сложнее. Новейшие достижения математиков, физиков, астрономов — все подтверждает, что вселенная не бесконечна. Физикам известна даже ее масса. И она вовсе не вечна во времени — об этом говорит так называемое красное смещение... В настоящее время она расширяется, то есть находится в развитии...
Мишка принялся доказывать Шатунько, что тот не прав. Он пересказывал научно-популярные статьи — термины сыпались из него, как горох из мешка. Горячился, иногда поглядывая на Логачева, словно искал поддержки. Шатунько тоже горячился и, распаляясь, выкрикивал:
— Не суйте мне в нос ваши авторитеты! Я знаю, я уверен! Я могу утверждать!..
— Уверенность в том, что все уже познано и больше нечего познавать,— это махровая глупость. Так, кажется, сказал один уважаемый ученый.
Шатунько подскочил как ужаленный.
— По-вашему, я глупец?!
— Я этого не говорил,— не на шутку разошелся Мишка.— Зачем вы так хорошо догадываетесь?
— Я?! Это вы... вы мне!.. Про меня?! — Шатунько резко поднялся и направился прочь. У Мишки от волнения дрожали губы. Логачев сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Уха давно закипела, котелок стоял невдалеке от костра, над ним поднимался аппетитный парок.
— Бац! Конечно! Договорились! Из-за чего все вышло? Из-за червячка. Тьфу! Что такое червячок? Ничто! Раздави да брось. Какая была рыбалка, какой воздух, лес, какой вечер был — и все ты испортил, старый дед, своим идиотским вопросом, ни дна б тебе ни покрышки. Отдохнули, нечего сказать! Червячок да червячок! Тьфу! И все ты... Ты, дед. Всех ты растравил и перессорил!
Дед сидел мрачный, подавленный. Он молча встал, забрал свои удочки и побрел в другой конец озера. Мишка направился к палатке, а Сашка — к шалашу, где был Шатунько, и еще долго слышался его недовольный голос:
— Нечего сказать, попробовали ушички. И все этот Старый дед — всю рыбалку испортил. Червячок да червячок!
Логачев лежал возле палатки. Черная глубь неба, темный бор, березовый шум. Черной молнией метнулась летучая мышь. Прокричала за озером выпь. Мишка, видимо, ждал от него поддержки, но зачем было подливать масла в огонь? Спор слишком общий, но... Человек не может не спорить — так он устроен. Что человек? Бунтующая частица вселенной. Каждый хочет объяснить мир и среди хаоса создать гармонию. Он хочет этой гармонии, потому что хочет знать свое место в окружающем мире и свое место среди людей, и чтобы взвешивать свои поступки, и чтобы отличать добро от зла, и чтобы придать смысл своей жизни.
Зачем?
И разве не в нем, в этом вопросе, извившемся «червячком», задачи, смысл, цель науки? За сиюминутными целями, за конъюнктурными соображениями, за мелочами быта, за стечением обстоятельств — за всем этим, что вторгается в нашу жизнь, за всем этим, из чего она состоит,— за всем этим всегда ли мы осознаем, в чем смысл и цель науки, в чем предназначение ученого по большому счету. И смысл, и цель — в познании неведомого, в стремлении к истине.
А сам ты? Ты стремился к истине, когда поставил крест на деевской мысли. Ради чего? Пройдет твой проект, и ты получишь лабораторию. И не копейки, а десятки тысяч, сотни тысяч рублей полетят в трубу. Зачем? Ты не вор, ты не взламывал сейфов, ты даже получал законную зарплату и в то же время обворовал общество на несколько миллионов. Зачем? Обворовал не только других, но и себя. И твой поступок не смоет даже самое блестящее твое будущее.