Командоры. Мы с писателем Леонидом Пасенюком тронулись в поход. Я в кирзовых сапогах по неопытности. Путь наш к арке Стеллера. Я быстро натер ноги и вынужден был остановиться в одной из бухт. Пасенюк же пошел дальше. По мягким тундровым кочкам стал осторожно переступать босыми ногами. И везет же мне: прямо передо мною стройный, как рождественская свеча, цветок. Я нагнулся, понюхал. Пахнет! А говорят: на Камчатке цветы не пахнут. Враки! У самого Тихого океана, обдуваемый шальными ветрами, растет он, длинный, фиолетовый. И источает тончайший аромат. Цветок я не сорвал. Их было так мало в округе.
Спустя год-два мне снова пришлось увидеть этот цветок, теперь уже в селе Никольском. Пришел брать интервью у Раисы Львовны Берг — дочери академика Берга, описавшего Камчатские экспедиции Витуса Беринга.
Она приехала на Командоры не только с научными целями. А и по завещанию отца, советовавшего дочери непременно побывать на самых дальних наших Островах.
— Я не жалею, что приехала, — сказала мне ученый-биолог. — Сделала открытие. Нашла орхидею Стеллера, сто сорок лет не могли подтвердит ее существование. Вот она!
То была моя орхидея, мой цветок, увиденный мной почти на берегу океана, чуть ли не у прибойной черты хоть он и солнцелюб.
Иногда выходы совсем-совсем простые. Я вырос в деревне, у нас свой дом, огород, сад. Долго я не мог понять, кто же это мешает людям жить.
Да сами. Мой идеал был и остается — дом, сад, огород. Всегда говорил об этом, писал, если приходилось. Сегодня у нас государственный курс на развитие личных усадеб. Все стали понимать: получай министерские деньги, а без своей картошки и капусты, прожить трудно. В том, числе и на Севере, где нельзя сказать, чтобы коряки росли числом, чтобы их много рождалось. Не всякая женщина сегодня решится на рождение второго ребенка. Будь своя усадьба, проблема решается проще. Старик в Седанке говорит на сей счет:
— Как жить, издревле знали. Трудись, не ленись, в поле ли, в табуне ли. Мы с дочерью живем в двухэтажном многоквартирном доме. Не нужны нам такие дома на селе. Говорим об этом нынче, пишем. А толку с того? Их по-прежнему возводят. И ни картошки тебе, ни капусты, ни укропа. Собаку негде держать. Куст смородины негде посадить. Чем внуков кормить? В магазине не накупиться. Да и большой ли там выбор? Никто у нас не держит коров. А раньше корова и у нас, и у тигильчан была в каждом дворе. Как метлой смело. Беда! Женщины не рожают: не хотят голытьбу пускать на белый свет.
Каждый приезд в национальное село — это и беда, и радость. Многое тут узнаешь. Никто, как коряки, не знает, например, мира животных. Столько понарасскажут! Умеют гипнотизировать не только волки, а и мыши. В корякской тундре водится черный медведь, который встречается также и в Гималаях. А сколько здесь сопок, которым поклонялись предки. Целый реестр памятников истории и культуры. Изучены ли они? Да кто их, изучал. Не пролегли сюда и туристские маршруты.
Много знают коренные жители тундры. О тайнах огня, о том, где и когда разбивать ярангу. Когда поднимется пурга, и когда наступит затишье. О разных видах ворон. И, наконец, о тайнах человеческой природы. Раньше каждая семья в тундре была лекарской. Лечили себя, соседей. Но прежде чем лечить, прибегавший к врачеванию должен был изучить историю народа научиться петь, танцевать, рассказывать сказки, знать заклинания. Лишь самый совершенный и мудрый человек прошедший серьезную школу с детства у выдающихся сказителей, мог приступать к изгнанию болезней.
Когда говоришь с северянами, думаешь о счастье, которое привалило тебе: где бы еще ты узнал такое. И совсем нефантастическими кажутся вычисления экономистов, которые утверждают, что будущее Камчатки — не в рыбе, не в заводах по переработке серы, а в туризме. Только он один может принести нашему краю и стране многомиллионные прибыли. И потому снова в воздухе въявь витает идея Национального парка.
Читатель! А помнишь, о чем недавно писали камчатские газеты. Они писали о пчеловодческом эксперименте. Пробовали разводить пчел на Камчатке, до восьмидесяти килограммов меда получали с улья. Где такое возможно? Только у нас. Одна беда: холодно здесь для пчел. Или другая причина объявилась: только пчелы не прижились. А медок-то великолепный был. Впрочем, почему же не водиться тут в итоге пчелам, ведь есть же на полуострове шмели и осы. О заполярном меде писал Пришвин. Неужели отступимся? Неужели не вернемся к экспериментам?
Вы должны вырвать тайны у Камчатки, но не нарушая ее экоравновесия. Им же несть числа: Пенжина-река, кто изучил ее? Она слабо изучена даже в ихтиологическом отношении. В свое время сработал в Камчатрыбводе, знаю точно.
А слышали ли вы об окаменевших плотах на камчатских сопках? А о «снежном человеке»? О Долине гейзеров знаете, а о пещере с солнечным камнем и слыхать не слыхали. Такая есть. Камчатка тайна тайн. Луноход, перед отправкой на Луну, испытывался здесь. Академик Флеров через Камчатку хочет пополнить систему Менделеева. Камчатка —Беловодье, Шамбала? Она — явь. И, как всякая реальность, нуждается в нашей с вами защите. Камчатка — наш дом, а экология это наука о доме. О том, как правильно его вести.
Как же мы бесшабашны по отношению к своему дому. Не войны часто губят государства, а хищническая эксплуатация природы. В окрестностях Паланы все меньше и меньше брусники. Ее подчас собирают совками, разрушают ягодники. А то и вовсе ягоду — морошку, голубику, жимолость, княженику — рвут зеленцом. Какая польза от такой ягоды? Ровно никакой, особенно если ее еще переварить на варенье. Что останется от ее витаминов? Сгорят все. Губим здоровье природы губим свое здоровье.
....Продолжение в следующей части.