Книга «Средняя Эдда» — это социально-политический триллер, арт-антиутопия писателя, журналиста и политтехнолога Дмитрия Захарова («Репродуктор»).
Фрагмент:
— Итак. Сегодня с утра еще один случай. Президент второго канала Королев. Официально — бытовая версия. То ли сын, то ли кто-то из своих наехал на машине. Насмерть. Он был на недавнем пятом номере…
— На шестом, — поправил я. — На «Вавилоне».
— Да, — согласился Ас, — точно. Все стоят на ушах — это вам, надеюсь, понятно. Сейчас на Тверской, а потом сразу на Старой площади совещание. Юрий Станиславович был…
— Ну нам-то это на руку, — встрял Слава, — он ведь нас от информагентства оттер…
Ас глубоко вздохнул, постучал по виску пальцем и красноречиво поводил глазами по кабинету.
— Денис тут работает, — сказал он, — но это не значит, что можно всё просеять. Следи за языком, сделай милость.
Слава, подмигивая, принялся изображать, что застегивает рот.
— Молодец, — сказал Ас. — Ладно. Значит, на Тверской собирается штаб, теперь ежедневный. Можете считать, что вы вместе со мной теперь на военном положении. Будем ловить этого друга.
— Ничего себе, знатно перетрусили, — прокомментировала Катька, вроде бы ни к кому не обращаясь. На самом деле ей очень хотелось завязать с кем-нибудь из нас перепалку, чтобы через два-три обмена колкостями фыркнуть в ответ, довольно сощуриться и гладить руками косу. Катька — черная, раскосоглазая, ядовитая как пары ртути. Наша маленькая доминатрикс. Провоцировать — ее сладкое, поэтому мы с ней за так и не играем.
— А какие версии-то разбираются? — спросил я.
— Это тот самый вопрос?
— Ну нет, — поддержал Слава, — всё же рамки нужны.
— Рамки, — Ас поцокал языком. — Рамки ты, Славик, сам пощупаешь, когда пойдешь на заседание штаба, я тебя впишу своим заместителем. Завтра с утра и возьмешь вахту.
— Ого, — восхитилась Катька, — это уже сколько получается, пять трупов? Нет… шесть.
— И это если не считать замминистра, — отозвался Овечкин.
— Ну, тот-то точно перепил, — махнул рукой Слава.
— Ну да, — сказала Катька, — а советник просто вовремя не затормозил, а пресс-секретарь патриарха просто утонул.
Ас выразительно посмотрел на часы.
— Давайте лучше еще раз пройдемся по кандидатам, — сказал он. — Нам нужна хотя бы рабочая версия. Георгий, включи проекционник.
Интернет-ниндзя открыл макбук, и на стене возникла довольная физиономия парня с толстенькой колбаской рыжего ирокеза на бритом черепе.
— Дима, сможешь сходу прокомментировать, или сказать Юле, чтобы базу принесла?
— Основных всех помню, — отозвался я. — Давайте по-простому.
— Ну, давай.
— Вот этот счастливец, которого нам выкатил Георгий, — это Добрыня. Цветные трафареты в городах-миллионниках. Сюжеты традиционные — анархия, полиция. Собственная фишка — «разрывы», графические окна в иные миры, где нет разного нашего мусора… Добрыня сейчас в Праге, бежал полгода назад. Стиль всё же не тот.
Георгий прокрутил несколько картинок.
— Да, — подтвердила Катька, — вообще не похоже.
Ас скептически двинул плечом, но промолчал.
Георгий залил фото нового героя.
— Юстас-Алекс, сейчас на Украине с вылазками в Белоруссию. Буквенные тексты-шифровки, откуда и никнейм. Вот, например, видите: «Трое в ломке, нищета и собаки». Георгий, дай крупнее. Или вот: «Курить строго запрещено, курите нежно». Не думаю, что потянул бы, разве как один из группы.
Следующим был нахмуренный мужик в седой бороде, с топором в руках.
— Вася Слонов, автор цикла «Ватники Апокалипсиса». Постмодернистские картинки, смеховой эффект от переосмысления советской символики. Георгий, покажи «Родину-мать», — на стене возникла огромная ржавая матрешка из бронелистов. — Ага, спасибо. Слонов в Красноярске. Лично его знаю, он к хиропрактике бы и близко не подошел.
— Ты еще сходи за них поручись, — хмыкнул Ас. — Дальше.
Георгий запустил короткий клип, в котором четверо измазанных грязью людей пытались укусить друг друга за уши.
— Группа «Сыроеды». Стилистика разная: закосы под мангу, ремейки крыс Бэнкси, политики-болванчики с головами на пружинках. Больше всего известны по циклу «Васины люди»: мальчик Вася и страшные взрослые разных профессий. Там банкир, отгрызающий руки, хороший был…
— Эти могут быть, — подал голос Овечкин.
— Ну не знаю.
— Катя, — вклинился Ас, — что ты думаешь?
— А можно всех посмотреть?
— Можно, как же нельзя. Давай, Георгий.
Возникла картинка, на которой длинный лысый парень в безразмерной хламиде стоял перед расчерченной не то под иконостас, не то под генеалогическое древо стеной. В нескольких готовых портретах угадывались лица «приморских партизан».
Я непроизвольно сглотнул. Это-то у них откуда?
Сам он им, что ли, фото с телефона посылает? Какого хрена, Яша?!
— Не знаю такого, — сказал я.
— Как же так? — с издевкой поинтересовался Ас. — Я думал, ты в обнимку со всеми врагами нашего отечества.
— Что вы, меня в большинство кабинетов и не пускают даже.
— То ли Булатов, то ли Булатный, — прокомментировала картинку Катька. — Читала про него, но не помню.
— Пометим, — заметил Ас, — дадим отзыв и параллельно начнем самых интересных разбирать подробнее. И вот его в том числе. Георгий, кто там еще остался?
Георгий быстренько покрутил нескольких постоянных цензорских клиентов — из уличной антифа, нам в самом деле не особо интересных. А вот за ними, безо всякого перехода, возникли сумрачные иллюстрации к злым сказкам — графика Леши-92.
— Это кто? — моментально заинтересовался Ас, у которого даже глаза засверкали на «Девочке со спичками». Видишь, Настя, даже его трогает.
— Он умер, — сказал я.
Ас недоверчиво покосился в мою сторону. — Давно?
— Два года назад в СИЗО. Как это у ваших коллег по безопасности называется… инфаркт на допросе.