«А вне работы — он был полная душка. Не мял бока клиентам, не щупал задницы смежницам. Не лаял на сотрудников, не щерился охране. Не мутил сомнительное, не грубил нечаянным. Не перебирал за столом, не падал в коридорах. Рисковал умеренно, не замечался в нескромном, не отяжелялся оправданиями и раскаяниями. Тёрся вечерней, чуть обросшей щекой о руку. Всё — не мурлыкал, украдкой. Голубел радужкой — это с сине-свинцового! — и взмахивал искренне густотой ресниц. Щёки наливались «яблочком», пальцы из каменных становились восково-медовыми. Губы растекались из скорбного ковшичка в — «люблю вас, люди добрые!» А лоб разглаживал утренние, натруженные начальственным ором, морщины. И источал мировое равновесие. И весь он — от козырька кепки до шнурков «аллигаторовых» ботинок — сквозил и пах благополучием и расчётливой добротой. Да и как не считать — растеряешь всё, от щедрот!
Возникая в пределах мирка своего, терялся голосом и напрягом. Искал глазами точки связи, вслушивался в тишину отношений. Будто, по минному полю, шёл ей навстречу. Обезоруживая, обеззараживая. Только ему одному видимых противников. И очаги кумулятивных конфликтов. И грядущих эпидемий.
Трогая её за ладонь, утопал в чувственной нежности. И хитиновый покров — может для маскировки, может от избытка красоты — спадал чешуйками. Исключительно, к её ногам. «И где делают таких эксклюзивных мальчиков?!» — рдело кумачовыми заглавными, с ятями. Поперёк широкой спины. Прямой и горделивой.
Если бы она не знала его так хорошо. Эта мгновенная, почти спонтанная, но донельзя виртуозная маскировка. И последующее, эпизодическое «развоплощение» в мягкого «чеширского». Могли бы спутать настройки и перевернуть восприятие мира. До неразумного! Но, «знание — сила!» И она замечала не только невероятные перемены. Тщательно скрываемые, но культивируемые много уж лет. Но и сам момент сдвига — вот был «домашний зайка». А теперь уже — «рыцарь, в сияющих доспехах». И обратно! «Монстр рабочий, 250 л.с., 1 категория». Оп! — «котик, чай будешь?»
Как другие прочие воспринимали эти пердимонокли? Бог знает. Не её это забота. И она опасалась только одного. Когда-нибудь, он забудет сменить тон, окрас, децибел. В нужный момент. И останется навсегда — «монстр, какой-то категории…»