У нас многие склонны винить во всех бедах Горбачева и Ельцина. Справедливо ли это? Сегодня попробуем ответить на примере Михаила Сергеевича…
Что ни говори, а не любят у нас Горбачева. И Ельцина – его тоже не любят. Но о Борисе Николаевиче – в следующий раз. Сегодня немного поговорим о последнем советском президенте.
Не любят его за разное. Те, кто перешагнул полувековой юбилей разве забудут (а те кто постарше – и без содрогания вспоминать не могут) его антиалкогольную компанию, кривя губы в усмешке, поминая несусветную глупость в виде безалкогольных свадеб, а еще недобрым словом поминая вырубку виноградников в Молдавии. Оно и понятно: виноградники можно было оставить, а вино – экспортировать.
Собственно, непродуманность реформ, их спорадический характер и стали главным бичом советской социально-экономической и политической жизни середины 1980-х. Тут дело не в Горбачеве, ибо, как известно, продуманного плана реформ не было и у Андропова, не говоря уже о Черненко. Поэтому ошибки и, если можно так выразиться, дерганья здесь оказались неизбежны.
Тот же внедрявшийся хозрасчет на предприятиях. Кто мог рассказать о «подводных камнях», с ним связанных? Алексей Николаевич Косыгин. Увы, не дожил…
Гласность? Вроде тоже назрела. Не все ж «Голос Америки» продвинутой части населения слушать. Но где ее границы? Этой самой гласности. Готово ли общество к ней? Поди-разберись. Да Горбачев и его окружение особо не разбирались. Объявили гласность и все.
Хотя можно было бы собрать тех же историков и поинтересоваться: скажем, насколько изучен предвоенный период советского прошлого, те же причины чисток в высшем комсоставе РККА? Какой объем источников введен в научный оборот? Может прежде, нежели солженициновские опусы тиражировать, профинансировать издание строго научной монографии, Гулагу посвященной? Да чтоб во всех библиотеках была. И по телевизору слово неэкзальтированным профессионалам дать.
Не собрали, не выяснили, не издали... В результате представления, что о Гулаге, что о репрессиях 1930-х (болевые темы в Перестройку) были отданы на откуп публицистам, весьма поверхностно знакомым с темой. До сих пор навязанные ими представления бытуют в обществе.
Но вот где действительно Михаил Сергеевич дал маху – так это в области внешней политики. Нет, то что он пошел на диалог с Рейганом – вполне разумный шаг: после размещения американцами «Першингов» в Западной Германии (предварительно США устроили провокацию с южнокорейским «Боингом» в небе над Сахалином) мир вплотную приблизился к ядерному апокалипсису.
Однако диалог со Штатами следовало вести с позиции силы, как это делал Брежнев, да и Хрущев – тоже. Поначалу Горбачев так и поступал, имею ввиду переговоры 1985 года, с Рейганом, в Рейкьявике. Но потом началось отступление по всему фронту. Ни с того, ни с сего.
Сдача нашего самого верного и преданного союзника – ГДР, чего стоит. А за этим последовал вывод войск из Восточной Германии. Горбачев ведь не мог не понимать, что данный шаг кардинальным образом меняет расклад сил в Европе, особенно на фоне того, что американцы вместе со своим британским сателлитом собственную группировку из Германии выводить не собирались.
Думаю, даже напротив – в Вашингтоне уже держали под прицелом Югославию и понимали: раз Кремль бросил сильнейшего и преданнейшего союзника, и без каких-либо на то оснований оставляет выгодные, со стратегической точки зрения, позиции в Центральной Европе, то превращение стран трещавшего по швам Варшавского договора в американских сателлитов – вопрос времени. Не более того.
Всего этого могло не понимать наивное советское общество, мечтавшее о дружбе с капиталистическим миром и прям возбужденное крушением «Железного занавеса» (к слову, не нами воздвигнутого). Но Горбачев, имевший «под боком» Громыко и опытнейшую, еще брежневскую, дипломатию, просто не мог не видеть, что роет могилу СССР, разрушая не им созданный мировой порядок, сконструированный в результате Ялты и Потсдама.
И вместо некогда сформулированной Бисмарком Realpolitik появилось, не к ночи будет помянутое, «Новое мышление». Химера, выражаясь языком Льва Гумилева. Ибо политика – это искусство возможного, а не прекраснодушные рассуждения о мирном сосуществовании, основанном на доверии (основано оно может быть только на принципе силы и гарантированного возмездия агрессору, который, понимая это, вынужден будет с тобой мирно сосуществовать).
Я также уверен, что не было приложено должных дипломатических усилий для стабилизации ситуации в Афганистане. Просто вывод войск не представлял собой решение проблемы, а напротив – ее усугубление в виде все более увеличившегося наркотрафика в среднеазиатские республики СССР.
Что касается республик с их сепаратистскими движениями, то здесь все более сложно и менее однозначно. Местные элиты и часть интеллигенции бредили незалежностью. Только с разными целями: правящая верхушка мечтала о преференциях для себя и думала: кому бы из более сильных соседей свой суверенитет подороже продать, попутно одурманивая малообразованные массы националистической пропагандой, обернувшейся большой кровью, изгнанием русскоязычного населения, нищетой и, как следствие, притоком гастарбайтеров в Россию. А интеллигенция мечтала о свободе, толком не понимая, что она собой представляет. Просто мечтала и все.
Но главная проблема последнего советского президента в том, что масштаб его личности не соответствовал масштабу тех сложных, но решаемых (и это главное!) внутренних (в сфере экономики – прежде всего) проблем, которые встали перед ним как перед руководителем сверхдержавы. И именно на примере Горбачева можно и нужно говорить о нередко определяющем факторе личности в истории.
Если Вам понравилась статья — подписывайтесь на мой канал.
Игорь Ходаков