У неё две собаки и три кошки и маленькая однокомнатная квартирка на первом этаже в хрущёвке. А может и не в хрущёвке, а в чём-то ещё дореволюционном. В крохотной комнатке животные чувствуют себя вольготно, территория и мебель давно уже поделены на собачьи и кошачьи владения.
У Люси определённый режим выгула питомцев. С маленькой коротконогой Пусей она гуляет до обеда, с огромным, худощавым, облезлым Волчком по вечерам. Кошки гуляют сами по себе. Для этого Люся соорудила им мостик из доски от пола до форточки. Доска почти наполовину перегораживает часть шестиметровой кухни, но, если не считать одного единственного раза, когда зацепившись ногой, она опрокинула на себя кастрюлю с кашей, доска никому не мешает. Да и мешать некому — Люся одинока.
Окна квартирки выходят на улицу, не то чтобы оживлённую, но всё-таки изредка проезжую. Между окнами и проезжей частью — заросший полуметровым бурьяном палисадник, огороженный наполовину обвалившимся штакетником. Люся очень любит собачек и кошечек, и ненавидит машины.
Некогда разбитую дорогу перед домом привели в порядок: расширили, заасфальтировали, обложили бордюрным камнем и выделили место под стоянку. Заасфальтированное углубление под автомобили находится на противоположной стороне дороги, не совсем перед окнами Люси, даже совсем в стороне, так, что и разглядеть можно с трудом, если только высунуть голову из окна. Вместе с хозяйкой автомобили ненавидят и обе её собаки, что выражается в громком лае на каждую проезжающую машину. Кошкам всё равно, кроме голубей на соседском подоконнике их мало что интересует.
Войну автомобилям Люся объявила давно. Начала, как положено, с письменного ультиматума-предупреждения. На вырванных из тетрадки листочках корявым почерком вывела текст: «Придуприждаю!!! Машины не ставить!!!». Поплевав на каждый, налепила листочки на лобовые стекла, для верности прижав резинками автомобильных «дворников». Водители, обнаружив ультиматум, ухмылялись, сминали лист в комок и бросали тут же на землю. Изобилие ошибок в тексте лишало записку остроты боевого настроя, выраженного таким же изобилием восклицательных знаков.
Война набирала обороты. От слов, не возымевших на водителей никакого действия, пора было переходить к делу и в ход пошли… помидоры. Загнивающие помидоры с аппетитным чмоканьем влетали в лобовые стекла автомобилей, разбрызгивая красные пузырьки томатного сока. Удовлетворение полученной картиной выражалось торжествующим оскалом женщины-воина.
На этот раз кое-чего Люси добиться удалось. Часть водителей, от греха подальше, парковаться в этом месте перестала, но были и те, кто не желал уступать «чокнутой тётке» выделенную под стоянку территорию.
Однажды вечером Люся решилась на отчаянный шаг и, как только стемнело, вышла на бой с гвоздём в руке. О противоправного поступка остановил женщину видеорегистратор. Глазок, оставленной включённой камеры, издевательски помаргивал из темноты салона. «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера», — вспомнила предупреждение на табличке в магазине Люся и струхнула. Этот бой был ею проигран.
Вчера я встретила Люсю, взмыленную и исхудавшую, с автомобильными шинами в руках. Резиновые камеры оттягивали руки, Люся пыхтела и трясла головой, сбрасывая нависающие капелью со лба бусины пота. Дотащив камеры до стоянки, она кинула на асфальт тяжёлую ношу, достраивая плотный ряд резинового заграждения.
Священная война продолжается…