- Лес и поляна только издалека кажутся сказочными и манящими. А подойдешь, вместо поляны - болото, солнце печет и комары с мошками.
- И трава колется.
- И трава. Мы в школе писали диктант про Саманту Смит. Ту девочку, которая зачем-то накатала письмо Андропову...
- Которая потом разбилась?
- Да. Так вот. Учительница диктовала. В тексте Саманта бежала по русскому полю и высокая трава, как котенок, ласкала ее ноги. На этом месте учительница остановилась и сказала: " автор никогда не бегал по высокой траве". И мы всем классом заржали. А потом эта Саманта разбилась. Маленький самолет упал мимо посадочной полосы. Мы думали, что ее убили за письмо генсеку. Американцы.
- Это ты к чему?
- Трава колется.
- Аааа...
На загородном автобусе мы приехали на конечную станцию. Прошли чуть-чуть вперед, на полянку возле просеки и сели на одеяло...
Жена разложила какие-то продукты. Овощи, хлеб и колбасу, кажется...
Я улегся. Она же принялась есть. Этот пикник был последней попыткой сохранить наши отношения, которые катились к неминуемому концу.
Пытаясь оживить брак или хотя бы просто найти что-то общее, мы ездили за город, в разные места на пикники. Конечно, это было глупо. От расставания нельзя уехать: всю безысходность, усталость и непонимание ты перевозишь с собой...
- Расскажи историю. Про себя. В то лето, когда я в тебя влюбилась, ты рассказывал странную историю.
- Думаешь, поможет?
- Откуда я знаю? Почему ты всегда спрашиваешь верный ответ? Если бы ты не спрашивал все время, а делал.... вот что ты будешь делать, когда мы вернемся? Ты решил? ...
- Ладно-ладно. Рассказать ту же странную историю? Или другую?
- Опять спрашиваешь? Другую, конечно. Я не могу дважды влюбиться в одну историю...
****
Когда я был мальчишкой, мы жили на Красном Маяке. Это улица так называлась. Красный маяк. Но я думал, что есть где-то неподалеку море, и там должен быть маяк красного цвета. Иначе, почему так назвали? Мы с друзьями ходили искать этот маяк. Я каждый день организовывал экспедиции. Поначалу все хотели бродть и искать со мной. Мы ползали по оврагам, надеясь, что вода ручья приведет нас к морю. Потом ходили через лес на озеро. И на местные пруды. Конечно, никакого маяка не было. Ни красного, ни белого. Но мне почему -то нравилась эта игра. И я обманывал друзей, сочиняя новые зацепки. Врал, что кто-то взрослый видел маяк и указал, что нужно идти... и тут я называл новый маршрут, по которому мы и путешествовали...
Это была веселая игра.
Но вскоре всем надоело и даже самые близкие мои друзья решили пойти играть в футбол. Что, правда, наверное, интереснее поисков не существующего маяка. Я обиделся, но дело не в этом. Я ужасно не хотел терять эту игру, которая так хорошо начиналась....
И продолжил играть в поиски один. Это было странно. Но я и сам позабыл, что море и маяк поблизости, это моя выдумка. Что верили в нее тогда, когда хотели играть. Верили, как верят в правила детской игры. А когда игра наскучила, то и правила стали не нужны. А я, наоборот, вдруг решил, что могу найти маяк. Найти его в чистом поле или в лесу.
Я убедил себя вот в чем: раз название есть, значит оно не могло появиться из ниоткуда. И я один найду его, найду этот старый, ржавый столб, внутри которого будет лестница и можно забираться на самый верх, где все еще висит разбитый прожектор...
И я ходил и искал. Это стало привычкой. В голове моей возникали все новые и новые маршруты...
Я натягивал старые треники, ветровку и сапоги. Брал бутерброд и шел искать. Когда я проходил по двору, мальчишки смеялись надо мной. Я не обращал внимания. Только представлял себе, как скажу:
"Пошли на маяк. Я нашел. Только никому".
И как они потянутся за мной. Удивленные и притихшие.
В этих походах, иногда довольно дальних, я был один и много фантазировал. Думал о сине-зеленом море, на котором я уже бывал с отцом, о зверях, которые могли бы попасться мне и я бы их приручил, об проводах, я их боялся, один мальчик наступил на провод в котором было напряжение и погиб... и о маяке, конечно.
Я был все время один в своих фантазиях и мыслях. Я почти привык.
И мне было все сложнее общаться с другими ребятами.
Я стал незаметно для других растворяться. Исчезать. Иногда мне казалось, что я становлюсь невидимым.
Это было тревожное чувство. С одной стороны, его легко было победить: просто подойти и включиться в их игры и их жизнь. Но это бы означало признать, что никакого красного маяка нет.
А мне он был дороже друзей.
И я бы ходил и дальше. Осенью я бы мок в высокой траве, которая вовсе не похожа на ласкового котенка, зимой бы мерз, бредя по колено в снегу... каждый раз я придумывал бы новые планы... Потому что жизнь моя была полна смыслом.
Каждый новый маршрут, каждый поворот, давал мне надежду, что вот сейчас, я наконец увижу, вот он: высится, старый, забытый всеми, с облупившейся красной краской, ржавой лестницей и разбитым фонарем, мой маяк.
Тот самый, который я готов был искать вечно. Если бы..
Если бы на первом уроке в школе, учительница не рассказала нам о происхождении названия улицы "Красный маяк". Раньше здесь был совхоз под таким же названием. Вот и все. Красный маяк обозначает цель. Коммунистическую цель совхозной жизни. Так она сказала.
Всего лишь цель.
Я совсем не знал, как быть дальше. Объяснение столь убедительное, что сопротивляться ему было не возможно....
Однако, придя домой, я взял бутерброд, оделся в треники, сапоги и ветровку и вышел... и с начала брел по двору, а потом, когда наконец попал за трамвайный круг, где начиналось поле, то побежал...
***
- Как Саманта Смит? - Спрашивает меня жена. - и трава, как котенок, ласкала твои ноги?
- Типа того.
- А я была толстая и в меня влюбился толстый мальчик. Его все звали Слон.- зачем-то сообщает жена. - Такая кличка. А потом он куда-то исчез.
Видимо, моя история не заставила ее влюбиться в меня повторно.
Через час скучного сиденья на одеяле, мы собираемся домой.
Привычно и уже беззлобно переругиваясь.
В какой-то момент она опять задает свой дурацкий вопрос про будущее.
- Что, что ты собираешься делать?
И вместо того, чтобы врать и отпираться, я закрываю глаза и вижу высокий ржавый маяк. На нем еще осталась облупившаяся красная краска. Винтовая лестница ведет на верх. К разбитому прожектору.
Я вижу мой красный маяк.
А за ним бушует бесконечное сине-зеленое море.