- Идём!
- Куда?
- Идём, идём, я покажу…
Я взял Оксану за руку. Она встала из-за столика и пошла со мной. Мы поднялись по лесенке, потом ещё по одной, завернули за угол и оказались в небольшом закутке.
- Вот сюда иди. А, как тебе местечко?
- Здесь?! ты с ума сошёл!.. – дрожащим от восторга и возбуждения голосом зашептала она. От вида её расширившихся зрачков, изменившегося голоса и чего-то ещё неуловимо-возбуждающего, понятного только двоим, я сам задрожал от желания.
- Здесь... – охрипшим голосом говорил я ей, жадно ощупывая её руками. - Вот сюда вставай… да…
- О!.. – она опёрлась руками на низенькие перильца, а я резко вошёл в неё сзади и быстро задвигался. Под нами, немного наискосок, далеко внизу, толпились люди – мы были в ГУМе...
- О-о-о!.. О-о-о!!!
- Не шуми, - зло шептал я ей, и от этого она возбуждалась ещё больше.
- О-о-о!..
- Тихо говорю!.. Тихо, сучка!..
- А-а-а!.. О-о-о…
- ****ь!
Я ускорил движение и, почувствовав, как всё сжимается у неё внутри, кончил.
Потом, нервно хихикая и тяжело дыша, мы спустились с маленькой верхней угловой площадки в конце ГУМа, прошли на второй этаж и сели за свой столик в кафе. Всё прошло гладко, мы отсутствовали меньше пяти минут. Оксана выглядела довольной и вызывающе сексуальной. Мне опять захотелось овладеть ею…
- Я те-бя хо-чу, - одними губами сказал я ей.
- Ты сумасшедший! Я тебя люблю…
- И я тебя… Здорово там, да?..
- О-о-о, не говори пока ничего… дай мне сока…
- Кончился. Вино будешь?
- Давай-давай!.. О-о-о…
Оксане нравилось, когда я пытался заняться с ней сексом в самом неподходящем для этого месте. Забиться в подсобку какого-нибудь кинотеатра, торгового центра или кафе, и «сделать это по быстрому», было для неё удовольствием из удовольствий, и после этого она была довольна буквально всем на свете. Я был не против таких развлечений, но мне постоянно приходилось искать для нас всё новые и новые места, а это было утомительно. Я предпочитал экспромт. Понятно, что при таком раскладе, случались и казусы. Нас заставали посетители, уборщицы или чаще всего - охранники. Они, как правило, реагировали на наши игрища вполне благосклонно, и провожали потом меня и Оксану (которая для таких случаев одевала совершенно невообразимые мини) понимающими и открыто завистливым взорами. Я предлагал им деньги, но обычно они отказывались и только ухмылялись. Чтобы хоть как-то их порадовать, я старался ухмыляться ещё похабнее. У них была скучная и однообразная работа и воспоминания об увиденном, должны были помочь им как то пережить день. Среди них, правда попадались и вполне омерзительные типы, с тусклыми глазами любителей детского порно. На их ухмылки я отвечал матом. У них вытягивались рожи, они начинали хвататься за свои рации и пятиться. Драться эти ублюдки никогда не лезли.
С женщинами дело обстояло много хуже. Половина из них увидев нас начинали истерично вопить, чтобы мы немедленно убирались отсюда. «Это вам не публичный дом! – орали на нас морщинистые старухи со швабрами и атрофировавшимися грудями или уродливые администраторши, забывшие, для чего у них шевелится манда. – Немедленно прекратите ЭТО! Я вызываю милицию! Вы слышите?! НЕНОРМАЛЬНЫЕ!» Их возмущению не было предела – их уже давно никто не дрючил и вид самозабвенно ебущихся парочек здорово расстраивал их. В таких случаях (если я, конечно, не был СЛИШКОМ занят и остановить меня могла только пуля в затылок), мы ретировались в состоянии полнейшей неудовлетворенности и срочно начинали искать другое место, где можно было бы завершить начатое.
Где мы только не побывали за то время! Центр Москвы оказался прекрасно устроен для искателей подобного рода быстрых удовольствий, стоил только начать пробовать это. Мы проделывали самые рисковые на первый взгляд операции и выходили сухими из воды, вселяя зависть в её подруг (которым Оксана всё и самым наиподробнейшим образом докладывала.) Потом она же меня ревновала, говоря, что они на меня смотрят как сучки. Ещё бы им было не смотреть на меня! Один раз я случайно услышал, КАК она им рассказывает о наших с ней манипуляциях, хватая для достоверности их и себя за волосы, прочие места и тихонько постанывая. Тут было от чего завестись.
Оксана была воистину неутомима. Едва она замечала мало-мальский неприметный уголок, где можно было заняться любовью, то немедленно намекала мне, что она бы не прочь осмотреть его вместе со мной… Я был не прочь. От многодневных возлияний и жары (от которой я всю жизнь не мог нормально спать) я находился в постоянном нервном перевозбуждении и в любой момент был готов спариваться с этой неуёмной самкой, которая вся истекала сладким соком похоти и вожделения. Неистовство наших коротких встреч напоминало смертельную схватку двух животных. Тогда только я впервые по-настоящему понял древних, прямо ассоциирующих свой член с мечом. Мы с ума сходили друг от друга, терзая и распаляя свои тела взглядами, срывающимся шёпотом, поглаживаниями и разными неприличными жестами. Это наваждение было настолько острое и чувственное, что короткими летними ночами в кровати или на полу Оксана порой практически теряла сознание от наслаждения и, сжимая её в своих объятьях, я зверел от её рабской безвольной женской покорности. Это была настоящая горячка. Мы успокаивались только под утро, но и тут я не всегда мог уйти на работу вовремя (её рабочий день начинался значительно позже моего и она могла отоспаться). Когда я одевался и полностью был готов к выходу, она всегда прибегала поцеловать меня на прощание. Раздетая и жаркая ото сна и от своей здоровой полноты жизни, она прижималась ко мне, и я забывал про всё на свете. Я швырял сумку, ставил её на четвереньки и входил в неё с намереньем пронзить насмерть, что бы эта бесконечная сладкая мука наконец прекратилась. Растрёпанный и обезумевший приходил я на работу, и наши девушки с любопытством и трепетом вглядывались в моё лицо и что-то в моих глазах заставляли их пунцово и порывисто краснеть. Я пил воду, что-то ел и похотливо оглядывался в поисках жертвы… Я был весь покрыт ссадинами, укусами и царапинами. Мои колени нещадно болели, а сам член, казалось, светится в темноте как не до конца прогоревший уголь… Я клялся себе сбавить темп, но приходил вечер - и всё повторялось.
По выходным мы гуляли с ней в парке. Она брала с собой бутерброды, я - пару бутылок белого вина. Мы садились в стороне от людей и перекусывали. Под сенью деревьев было прохладно и уютно. Мы болтали и смеялись. А потом… Нужно ли говорить, что было потом? Зелёные пятна от травы испортили мне не одну пару рубах и брюк. (Ей было легче, она надевала юбки, которые даже и задирать не приходилось, настолько они были малы…) Трава налипала на всё моё тело и оно потом нещадно чесалось. Муравью упорно кусали меня в жопу, а жуки и гусеницы горстями вываливались вечером из трусов и карманов брюк и разбегались по комнате. Я чувствовал себя Робинзоном, которому в руки попала Пятница в обличье молодой, очаровательной и совершенно ненасытной дикарки, и все мои будни были заняты исключительно непрерывным валяньем её на всей протяжённости острова под изумлёнными взглядами прирученных коз…
Один-два дня в неделю мы не виделись – это были санитарные дни. Оксана возмущалась этому, она хотела быть со мной всегда, но я был неумолим, - мне нужно было придти в себя. Я залечивал раны у себя дома, лёжа весь вечер на кровати, отрешённо попивая холодное пиво и смазывая потёртости детским кремом. Потом я беспробудно спал и приходил на следующий день работу сонным и вполне адекватным. Вечером после работы я перехватывал с Вадимом пару стаканчиков в баре или «У фонтана» и ждал звонка Оксаны. Мы либо встречались с ней в центре, либо я просто брал такси и сразу ехал к ней домой. В универсаме я покупал немного еды, выпивку и шёл к ней. Мы торопливо раздевали друг дружку и сплетались в любовной борьбе, а её кошки, сидя неподалёку, с презрением смотрели на бурно резвящихся приматов и поочерёдно ходили срать в мои ботинки.
- Знаешь, - говорила она ночью, – а я по тебе скучала… А ты?
Что я мог ей ответить? Только – «да». И это было похоже на правду. Сон смыкал наши веки и крепко обнявшись, мы засыпали.
А среди ночи я просыпался и начинал тихонько приставать к ней. Она долго не просыпалась, пока, наконец, я не слышал, как с её полураскрытых губ слетало еле слышное прерывистое «А-ах…», и тогда я брался за дело всерьёз…
Продолжение следует...
