Собственно я и не собирался её провожать. День рождения как-то иссяк, все разошлись, а мы остались вдвоём. Что было делать? Весь вечер я волочился за женой хозяина квартиры, Машей, и почти преуспел в этом, пока не вернулся её муж. Он был толст и возмущён. Мы немного повздорили, но потом я отвёл его на кухню и предложил ему выпить по стакану водки. Этот парень мне не нравился, и я решил преподать ему урок. Будь он умнее, он просто вышвырнул бы меня или хотя бы попробовал это сделать, но ему непременно нужно было побить меня по всем статьям. Он сам рыл себе могилу. Я налил ему полный стакан водки, заставил его поискать закуску (Что-нибудь совсем лёгкое, вроде маслин!) и быстро взял заранее заготовленный стакан воды из-под крана. Когда он повернулся, я при нём долил в этот стакан водки – совсем чуток - и мы с ним выпили. Пить он был не горазд, а потому, допив почти всё, поперхнулся, глаза его полезли из орбит, он стал кашлять и еле добежав до туалета, принялся блевать. Я выплеснул остатки жидкости из своего стакана, изрядно налил туда коньяку, выпил его и пошёл к остальным гостям. Прислушиваясь к хрипам из уборной, все стали расходиться, и в какой-то момент я застал себя стоящим с Оксаной на улице в полном одиночестве.
Оксана жила одна, работала в адвокатском бюро, училась на вечернем отделении и занималась латиноамериканскими танцами. У неё были крепкие, очень красивые ноги и страсть к коротким юбкам. Она ходила быстро и решительно, аппетитно покачивая своёй тугой жопкой и потряхивая густой рыжей гривой. От неё за версту несло самкой и удовольствием. Она была хороша.
«Хм, - думал я. – И где же весь этот вечер были мои глаза? Какого дьявола я клеился к той тощей дурёхе?!» И я пошёл провожать Оксану.
По пути я купил три банки каких-то сладких ядовитых коктейлей и выпил все три. Море стало по колено, горы по пояс…
- Вот мой дом, - сказала Оксана.
- Пойдём, - сказал я. – А то поздно уже… Метро закрыто… А темноты я боюсь…
Оксана округлила глаза и рассмеялась:
- Однако… И где же ты будешь… спать?.. У меня однокомнатная…
- На коврике у двери. Идём.
- А…
Но я уже затолкал её в подъезд, а потом в лифт. В её квартире я сразу прошёл на кухню и открыл холодильник. Там стояла бутылка белого вина.
- А где у тебя бокалы?
- На полке, справа…
Моя весёлая бесцеремонность привлекала Оксану. Много позже, я с горечью понял, что ей просто нравилось, когда с ней обращаются дурно. Чёрт, да она просто заводилось от этого, и сама вечно нарывалась на скандалы! Видит бог, мне хотелось быть с ней менее грубым, но стоило мне расслабиться, как она влезала мне на шею и всячески меня изводила. Терпеть я не умел, мы ругались, и я уходил пить. Возвращаясь под утро, похотливый и похмельный, я валял её как кошку, а она кричала от возбуждения так, что я глох. После таких бурных сцен грубого насилия, она была нежна как голубок, хлопотала по хозяйству, вкусно готовила и была сущим ангелом. Проходил день, два и всё повторялось. В глазах её многочисленных друзей я был отвратительным садистом и алкашом, который бил и унижал бедную девочку; они все ненавидели меня и постоянно нашёптывали ей про меня гадости. Это был настоящий железный занавес. Я долго не обращал на это внимание, считая, что это типичная алкогольная паранойя, пока не выяснилось, что я будто бы спал с одной её подругой, и постоянно приставал к другой. Я знал этих про****ушек, они терпеть меня не могли, потому что я обходил их стороной и не клеился к ним. Сами они гуляли напропалую, обе были дважды разведены и, хотя и выглядели как невинные школьницы, были банальными шлюхами до мозга костей. Я закатил им обеим трёпку, а застав как-то раз у Оксаны дома ту, к которой я якобы приставал, выгнал её взашей, выкинув на лестницу сначала её, а следом её обувь и сумку. Тайное противостояние стало явным, и сразу стало понятно, что крах неминуем. Я храбро и безнадёжно бился на всех фронтах, но мой рейх трещал по всем швам – войну на несколько фронтов я осилить не мог. Я становился по настоящему жестоким, ввёл тоталитарную внутреннюю политику, сурово подавлял мирные демонстрации, пил свыше всякой меры и, в конце концов, был смят и раздавлен «человеколюбивыми» союзниками. В последние дни крушения, в стране вспыхнула Революция, начались кровопролитные уличные бои, и вскоре наступил полнейший коллапс. Тут я получил сполна! Меня облили всеми возможными нечистотами и практически поставили на колени. Я бежал (разреши людям убивать в этой войне и меня, несомненно, казнили бы), скитался, пытался вернуться инкогнито и реставрировать монархию, но, мой народ - Оксана, - отвернулся от меня. Я был окончательно разгромлен и с позором изгнан с континента на веки вечные. Да, меня ждали поистине трудные времена, но всё это должно было случиться в будущем, а пока, я налил белое вино в бокалы и чокнулся с Оксаной:
- За знакомство.
Спустя пару минут я схватил её в охапку, зацеловал, увлёк в комнату, стремительно раздел и овладел прямо на полу. Мой натиск был тем более неотразим, что Оксана, - девушка взбалмошная и легкомысленная, но глубоко романтическая, - сама влюбилась в меня. Негодяи, как известно, народ притягательный и эта роль мне по началу сильно импонировала... Мы провели друг на дружке все выходные, и я сам, к чему лукавить, был ей очарован.
Мне нравилась её маленькая квартирка на последнем этаже высотки. Ванная, заставленная сотнями флакончиков с различными косметическими средствами, которые по свой общей цветовой гамме напоминали яркий оранжево-красный осенний лес. Её уютная кухонька с волнистым попугайчиком в клетке (единственным существом, которое сразу и безоговорочно полюбило меня и оставалось верным до самой последней минуты), вся зелёная от цветов и картин с пейзажами, которая была моим любимым местом отдыха. Я курил тут трубку, иногда писал, и просто ел и пил. А мы любили покушать, и ели много и в любое время суток. Было замечательно прокрасться ночью на кухню и застать там врасплох голенькую Оксану, поедающую в призрачном сиянии открытого холодильника креветки с соусом, сыр, колбаску или пирожное. Я не упускал момента похлопать её по попке, и тоже перекусить. Потом я тащил её в нашу мягкую кроватку, и мы любили друг друга, а после мирно засыпали, прижавшись тесно-тесно. Идиллия.
Только одно мне не понравилось сразу, то были её кошки. Чёрная и рыжая. Чёрная заправляла в этой парочке и была особенно коварна и цинична. Эти ****ские звери не могли простить мне дружбы с попугаем, и секс с их укротительницей. Когда я в порыве похмельной похоти наваливался на Оксану и творил с ней что хотел, а она оглашала квартиру пронзительными стонами и криками, они садились рядом и с холодным презрением смотрели на меня. Нет, меня это не смущало. Я люблю кошек, и кошки любят меня, часто выделяя из других людей. Они понимают толк в жизни и одиночестве, но эти… Они царапались, гадили мне в обувь, а если мы раскладывали кровать и спали с Оксаной на полу (летом так было прохладнее), подкрадывались ко мне в темноте и метили мою голую спину. Это было отвратительно. Одно время, они и вовсе обнаглели: забравшись под мебель, они неожиданно атаковали мои босые ноги, царапаясь и кусаясь не на шутку. Мои ступни сильно кровоточили, а от постоянной беготни по делам и пота никак не заживали. Это была настоящая пытка. Я пробовал объяснить Оксане, что её «малышки» слишком «расшалились», но она мне не верила. «Ты посмотри, какие они милые! – говорила она, тиская их и поднося к моему лицу. – Они и мухи не обидят! Они такие лапочки…» Я молча показывал ей свои раны. «Ты сам с ними играешь! – говорила она. – Ты бегаешь, а они играются!.. Они очень, очень милые!..» Я понял, что это бесполезно и больше не говорил ей об этом. Кошки ухмылялись и продолжали охотиться на меня, используя давно проверенную немецкими подводниками тактику волчьей стаи… При этом, хитрые бестии никогда не нападали на меня при Оксане, делая меня в её глазах лгуном. В адскую жару, я вынужден был ходить по квартире в толстых войлочных тапочках, а ночами, молиться, чтобы эти гадины не вцепились мне в лицо или в мой беззащитно дремлющий член. Главное же ****ство во всём этом заключалось в том, что я кормил этих проныр! Если я приезжал раньше Оксаны, я обязательно давал им их дорогущий злоебучий корм, который сам и покупал. Я не мог оставить даже самое гадкое живое существо без пищи. Услышав, как гремят их мисочки, они неслись ко мне со всех ног и тёрлись об меня как уличные проститутки. Я накладывал им еды, они мгновенно сжирали её, облизывались, посылали меня на *** и шли отсыпаться перед охотой… Это было невыносимо.
Однажды я не выдержал. Отправив Оксану за покупками, я надел толстые джинсы и найденные у неё на балконе тяжёлые осенние ботинки - огромные, толстой свиной кожи говнодавы, твёрдые как сталь. Я нацепил их на ноги и стал прогуливаться по квартире. Кошек не было видно, а это значило, что они могли напасть в любой момент… Я прошел через всю комнату, вышел в коридор и повернул назад, ведя свои ноги, словно блесну вдоль сплетённых затопленных коряг в ожидании молниеносной щучьей атаки…
Кошки выжидали. Вид огромных чёрных ботинок настораживал их. Они были далеко не глупы. «Вот, ****и, - думал я. – Ну, ничего, ничего. Ещё посмотрим, кто у нас тут Царь зверей!.. Не хотите на блесну, поймаю на живца!» Я снял с левой ноги ботинок и, удвоив бдительность, снова двинулся к коридору и обратно…
Кошка метнулась как чёрная молния. Разгневанно шипя, она привычно атаковала мою голую ногу, но я был настороже, и её встретила нога обутая. Я коротко, не сильно пнул её и зверюга сдавленно мяукнув пролетела через комнату и повисла на тюле. Запутавшись в нём, она сорвала его с карниза, рухнув с ним вниз, увлекла за собой цветочные горшки с подоконника, которые и упали на неё сверху довершая разгром. Страшно напуганная она вырвалась из обрывков ткани и спряталась за шкафом. Там она просидела до следующего вечера…С той поры она никогда больше не трогала мои ноги.
Рыжая всё поняла сама. Она была трусовата, и бросалась на меня только за компанию. Думаю, не попади она под влияние этой чёрной суки, она была бы вполне милым существом. Я снял ботинок и осмотрел. На его мысу, были две длинные глубокие царапины. Это казалось невозможным, настолько он был жёсток, однако, факт был налицо. Если бы это была моя нога, мне бы не поздоровилось. Я спрятал оружие возмездия обратно на балкон, сел на кухне и налил себе пива.
Спустя пять минут, на кухню пришла рыжая кошка и для пробы тихонько мяукнула.
- Иди на ***! – отозвался я.
Она мяукнула громче и запрыгнула мне на колени! Это был шок. Я погладил её, и она довольно благосклонно отнеслась к этому. Да, мы не были в восторге друг от друга, это было очевидным, но Человек одолел Зверя, и внёс ясность в раздел квартирных джунглей. Отныне я не был для них добычей и занял главенствующую позицию в их малюсеньком мирке; то, что это случилось не по праву мудрейшего, а просто на правах наиболее крупной и более злой особи, меня вполне устраивало. Я дал рыжей кусочек курочки. Она съела его, облизнулась и… ушла. Просто ушла, как и подобает уходить приличным кошкам, а не злобным рас****яйкам в кошачьем меху!
Оксане, на её вопрос о шторе и цветах, я имел грех соврать, что кошки просто разыгрались и во всём виноваты они.
- А где же моя Марусечька, - поинтересовалась Оксана.
- У неё сегодня был трудный день, - сказал я. – Не трогай её, пускай себе полежит за шкафом…
- О-о, я надеюсь, вы с ней не поссорились?
- Ну что ты, - успокоил я Оксану. – Живём, душа в душу… Как в раю…
Продолжение следует...
