.
Все -таки, поэзия тем отличается от песни, что в песне определяющим является чисто эвокативный (говоря о магии, или моменте эмоционального воздействия) импульс, а в поэзии, импульс миметический. Если следовать Дьердю Лукачу , искусство как образование более сложное, чем непосредственная магия , хотя и вышедшее из магии (не смотря на то что , некоторыми авторами принято считать наоборот) , начинается с исторической черты, когда мимезис (как отражение, преломление, рождение автономии художественного образа) начинает выделяться из области чисто "магически -эвокативной". На самом деле, мир мимезиса более сложен, ибо мимезис не просто отражает мир. Мимезис - выстраивает мир внутри мира, в котором человек начинает жить, становиться как личность. Теория Лукача, конечно марксистская, но, на мой взгляд не лишенная истинности. Песня воздействует не образом, а эмоциями , и скорее рассчитана на типичное, когда, как поэзия ищет не типичного, а уникального в лирическом переживании, даже если речь идет о бисквите в стихах молодого Мандельштама. Сравните песню "Я столько не выпью" Стаса Михайлова или "И каждый вечер друг таинственный в моем стакане отражен." Песня Михайлова воздействует лишь эвокативно на слушателя. В стихах же Блока есть сложный, лирический мимезис, ибо в них, вначале, выделен - образ любимой.
Говоря о Блоке, первое что хочется отметить, что Блок - очень религиозный поэт, однако , религиозность Блока , смогла выразиться , большей частью, лишь в любовной его лирике. Даже его рестораны и кабаки - посещали ангелы и святые, даже пьяные струны сопровождал какой-то звездный надмирный орган, звучащий по баховски отстраненно и возвышенно. Любовная поэзия Блока сильнее мандельшамовской, и пастернаковской, ни у кого нет такой высоты тона, такой способности выдерживать запредельную интонацию обращенья и зова. Пастернак в любви кажется слишком экзальтированным. Цветаева - сверхчеловечна, в любовной лирике (хотя, и сверхпсихологична) - но у нее нет такой таинственной дали обращения, у Цветаевой слишком много "сцены", "любовного театра". И если Цветаева преодолевала силой голоса - пространство, то Блок преодолевал какое-то разделяющее время двоих, находя лишь в надмирных сферах, ту одновременность друг другу, которая невозможна на земле.
Любовный мир Цветаевой и Блока – миры очень разные.
Если у Цветаевой Встреча становилась Вечностью, у Блока наоборот, Вечность всегда становилась Встречей, встречей взглядов и глаз. Во Встрече у Блока кончался мир, под ногами кончалась земля, а у Цветаевой скорее начиналась, и кончалась лишь в разлуке. Можно , еще раз привести в качестве иллюстрации, знаменитое четверостишие Блока, написанное в Озерках 7 мая 1906 года: и каждый вечер, друг единственный в моем стакане отражен, и влагой терпкой и таинственной как я смирен и оглушен. Представьте себе, если об этом же , написал Сергей Есенин. У Сергея Есенина бы это получилось по кабацки вызывающе, и чувственно .А как у Блока это звучит целомудренно, глубоко и романтично. Смирен и оглушен.
Не по кабацки, (как скажем, у Есенина) а по ангельски сказано.
Просто ювелирная степень и психологичности и чистоты, какую даже у Ахматовой не встретишь (мастерицы подобных, или похожих ходов в стихах. ) Или, даже не степень чистоты, а скорее нота удивительной чистоты. Особенно это слово "смирен" поражает слух. Так вот только, один Блок и мог сказать, во всей русской поэзия, а больше, никто. Многие литературоведы относят эту лирическую способность Блока – с тем, что, почти невыразимый для философской мысли, (в отличие от А. Белого) , Блок не умел мыслить, а умел лишь чувствовать и переживать. Однако, можно ли назвать Блока одним только лириком, человеком одной интуиции?
Отдельные письма и статьи Блока – могли бы опровергнуть такую точку зрения.
Например, что стоит его письмо о Гейне, в котором, Блок возражая Волынскому, в том что Гейне как иудей, и человек пустыни не мог чувствовать природу, поразительно точно пишет, что Гейне чувствует природу, однако, как «natura naturans» ,(природу творящую) а не как как «natura naturata», (природу творимую и пассивную) , интересно замечая в конце, что в ряде случаев, Гейне чувствует природу чисто по немецки, как «natura naturata».
Уже это письмо говорит о том, что Блок был одарен и как философ.
Говоря же об отношении к Блоку в разные периоды СССР, оно было самым разным. Мода на Блока приходила и спадала. Сейчас мода на Блока, можно, сказать прошла. Бесплотного и стихийного Блока вытеснил Мандельштам (с его плотностью, и чувственной подоплекой поэзии, работающей на чувстве разных пластах языка), однако, мода на Блока еще вернется.Уже Виктор Кривулин понимал гениальность Блока, о которой мне часто говорил.
В чем же гениальность Блока?
Блока нужно читать много, (в отличии от Мандельштама меньше писавшего), что бы вчувствоваться в его стихийность. Блок наш первый "запойный лирик". Но с другой стороны, лириком назвать его сложно. В нем меньше всего от "потока чувств", и больше "поэтического визионерства", которое позднее пленяет Вагинова, или Поплавского.
Но у них это будет уже несколько искусственно.
А у Бока нет искусственности. Блоковский Петербург не придуман, не нафантазирован под наркотическим опьянением наподобие вагиновского. Он увиден таким, каким его видел один Блок. Увиден непосредственно - взглядом поэта. Может быть, мне и не близка мода (идущая с 90х), в которой Мандельштам вытеснил Блока, хотя, конечно я очень люблю Мандельштама.
Просто Блок другой поэт, чем Мандельштам.
Это поэт, не вещный, (как Мандельштам) , а воздушный, не воплощенный, а бесплотный. Не языковой, а речевой. Не сложный (в смысле усложненного языка), а туманный, немного неясный, интуитивный .Но за то полетный, кристаллично чистый, не Романтик, а почти святой Романтик.
Блока иногда называют последним поэтом 19 века, а Мандельштама первым поэтом 20 века.
Хотя, и Блок и Мандельштам писали в начале 20 века.
Просто Блок отобразил черты вечной России, уходящей в прошлое, в туманы ее Вечности. А Мандельштам пророчески предугадал лик новой России, который и сбылся, особенно, Мандельштам зрелый. Что можно сказать о любви, о Музе Блока? Возможно, Блок жил одной придуманной любовью к Менделеевой, (любя скорее ее образ, чем ее саму), и меж тем, любовью, сильной и настоящей.
Таков, может быть, весь Романтизм.
Однако, именно, Блок был самым поздним романтиком, и жертвой своего же романтизма. Может быть ему не хватило религиозности как В. Соловьеву, и ничего его не интересовало у Соловьева кроме культа Вечной Женственности, и Прекрасной Дамы.
Почему?
Александр Блок в Любви Менделеевой видел Софию, точнее говоря мог видеть отраженье Софии в одной Менделеевой, а больше ни в ком, и потому не представлял себе жизнь без нее. Весь Блок пронизан идеей Вечной Женственности. Кстати, откуда она к нам пришла, Вечная Женственность?
Этого , так же, следовало бы коснуться.
Русская идея Вечной Женственности, (развитая Соловьевым, и столь любимая Блоком) во многом пришла к нам из сказочного образа Василисы премудрой, но осмысленного на христианский лад, (поскольку, считается что образ Василисы - древний, и дохристианский. ) Однако, именно этот образ и переосмыслялся по христиански - в ипостаси православной Софии.
А.Блок образ Василисы Премудрой (или, Прекрасной) нашел в Любви Менделеевой.
Блок довольно уникальное, и одинокое явление в русской поэзии, к тому же, не до конца понятое. Я бы , сказал, он даже сложнее (как явление) Мандельштама, в нем , в его пути и природе, больше загадочного, и нездешнего, и он труднее для понимания, не смотря на то что проще Мандельштама по языку, и культурным ассоциациям.
Что такое поэзия?
Поэзия это не вопрос языка, или речи. И даже не вопрос слова, или культуры. Поэзия, это только вопрос эха. Чем в больших количествах миров откликнется слово поэта, тем оно и поэтичнее , и незабываемее. И тем, наверное, поэзия глубже.
Именно поэзия Блока и окликается самым многомерным эхом.
