.
Я сознательно игнорирую тему героизма, что бы не быть похожим на закомлексованных мужчин, охочих порассуждать о силе и героизме. Просто потому, что, неприлично в наше время, говорить о героизме. Тема героизма украдена сегодня определенными маргинальными философами, (языческого, или псевдоницшеанского плана), темными, религиозными фанатиками , либо, же чаще просто, людьми ущербными, пишущими о силе, для того, что бы компенсировать свою личную ущербность, илиличную обиду на жизнь. Тема героизма украдена ими - у больших философов и поэтов прошлого - что бы передать ее преступникам, и взбунтовавшимся рабам, способным лишь разрушать, а не созидать, отрицать, а не утверждать. Героизм же подразумевает мир действия. А мир действия, есть мир утверждения, мир жертвенного и высокого, мир оправдания жизни - с позиций высокого (духовного, и жертвенного) измерения, в этом и заключается самая первая миссия героизма. Героизм, тем и отличается от преступления, что ценность в нем возвышается (ценность чьей-то жизни, Родины, или любви), когда как, в преступлении, эта ценность, понижается. У этих двух понятий разная, аксиологическая шкала. Героизм, в отличие от преступления, бескорыстен, когда как, преступление как правило, служит корысти, (своей, или чужой.)Спасая ребенка, герой поднимает ценность этого ребенка до Бога, а не принижает ценность его жизни до ничто, как преступник.
Мое отношение к Николаю Гумилеву - не было никогда однозначным.Я не мог бы сказать, что Гумилев был моим любимым поэтом. Мандельштама, Цветаеву и Блока я любил и люблю, конечно, же, больше Гумилева. Я, скорее, смог оценить Гумилева, в более свои поздние годы, читая его наиболее полное собрание стихов. Мне нравится особенная энергия, точность гумилевского стиха, хотя , это поэзия, которой не доставало поэтической органичности, врожденной естественности слова, и языка . Гумилев всю жизнь создавал себя, (как личность), и всю жизнь "работал" над своими стихами, не случайно же он относил к себя к "цеховикам".Но у Гумилева, тем не менее своя, врожденная энергия.Может быть звучит смешно, но Гумилев, самым главным считал в поэзии труд, полагая, что шедевры можно создавать только трудом, (а не даром, или, вдохновением), всю жизнь создавая каноны своего мастерства. Гумилев работал над собой, и над своими стихами, не всегда определяя границу, между работой над собой, и постоянным деланием себя, работой над поэзией и "деланием стихов".
Эта черта оставила и отпечаток и на его поэзии.
Поэтому, возможно, в отличие от Блока, Гумилев мне казался несколько надуманным, или слегка искусственным , пишущим на иностранном русском языке, как скажем, Набоков, или, Северянин. Их русский язык как испанский, или французский, к такому эффекту стремился и Гумилев, и Набоков (в прозе), и Северянин, даже, не смотря на всю их разницу. Блок писал о Гумилеве, как о вечном иностранце. Тем не менее, хочется заметить в защиту Гумилева, у Гумилева яркие цвета и краски в поэзии, а у Блока цвета приглушенные, еле различимые. Правда, сквозь этот туман доносится музыка. Блок - поэт туманных предчувствий, и интуиций. А Гумилев - поэт отчетливых прозрений. Но это, скорее, прозрения поэтической страсти.
А у Блока - духовные, или надмирные видения.
Хотя, есть стихи, которые мне у Гумилева очень нравятся. Но Гумилевым можно испортить вкус. А стихами Блока, вкус только разовьешь. Впрочем, конечно же, это два очень разных поэта.
В России, (да и не только в России), были поэты, которые "делали" себя, делали из себя героев, и за это, платились. И были поэты , которые играли, (в театральном смысле), бросали вызов и отвечали ему, но себя - не делали, например, Цветаева, или Лермонтов. А Гумилев себя делал, потому, что был в детстве неуклюжим , закомплексованным мальчиком.
Гумилев хотел быть красивым, хотел быть героем.
Ему и Ахматова нужна была, тоже, из-за этого своего детского комплекса неполноценности, все-таки, самая прекрасная дама Бродячей Собаки. И ответь Ахматова ему взаимностью, тогда и Гумилев себя ощутил бы суперменом, забыв свою неполноценность, так мучающую его в детстве. И любовь к Ахматовой, и стремление к героике, было одним, и тем же, у Гумилева.
Я бы сказал, одно было обратной стороной другого.
Можно сказать, любовь к Ахматовой была обратной стороной "любви к героическому" у поэта, как и все, во имя того, что бы "преодолеть" себя, свою тайную мужскую закомплексованность. Однако, Гумилев был настоящим поэтом. Не потому, что он был сильным, а потому что, стал им. Стал сильным, потому, что заставил даже свою слабость стать силой.
Ни у кого из поэтов нет такой волевой интонации - в русской поэзии.
Как ни странно, именно такой волевой интонации Гумилева, пытались подражать наши славные советские поэты. Парадокс, но не смотря на то, что Гумилев был запрещен в СССР, именно Гумилев повлиял на многих советских поэтов, и чуть ли не на всю советскую поэзию , (из лучших поэтов военной поры – прежде всего на поэта-героя Майорова.)
Чтоо можно сказать о Гумилеве как о личности?
Гумилев был мужественным человеком, хотя в его мужестве была ребячливость, порой граничащая с бездумностью. Но Гумилев не был инфантильным. Это был зрелый философ, и эстет в душе. Рассказывают, когда Гумилева расстреливали большевики, Гумилев отнесся к этому, по лермонтовски спокойно, и по лермонтовски иронично.
Попросил выкурить последнюю сигарету, затем спокойно улыбнулся своим убийцам…
Под конец своей жизни, Гумилев устал. Большевистская Россия стала поэту чужой. В чем тайна смерти Гумилева?...На самом деле, не за инфантилизм Гумилев поплатился, став жертвой провокации. Ребенком Гумилев, точно, не был. Гумилев был взросл...Однако, совершил именно какое-то детское безумие, (доверившись офицеру-провокатору.)
Впрочем, какими бы глупостями не страдал Гумилев, поэт он настоящий.
И единственный в своем роде поэт, говоря не только о поэзии Серебряного Века, но и вообще о русской поэзии. В наши же дни, глупость и "детскость" чаще всего творчески бесплодна. Потому, что она - без снов. И без игры ума. А у Гумилева, по крайней мере, сны были, они и остались...
У Гумилева мне нравятся стихи посвященные Ахматовой.
И четки сны ее как тени на райском огненном песке.
Нравятся еще многие стихи, позднего периода. Особенно, цикл Душа и Тело. Хотя, на самом деле, в Гумилеве маловато души. В Эрнсте Юнгере, кстати, (с которым сравнивают Гумилева), тоже, ее маловато. Души много у Блока, у Анненского, у Георгия Иванова, у Бунина, и Цветаевой. У позднего Хайдеггера много души (в отличие от Э. Юнгера.)Еще мне нравятся такие стихи у Гумилева, как Шестое Чувство, и Слово.
Был ли Гумилев, Романтиком?
Гумилев, скорее, пытался Романтикам следовать, но Романтика из него, (как впрочем, и из Маяковского), не получалось.За то, в отличие от Маяковского, в Гумилеве меньше позы, хотя и не меньше игры, становящейся год от года, все более, трагической.Именно поздний Гумилев – самый глубокий и отточенный.
Еще что-то позднего Гумилева роднит с Набоковым.
Оба писали на иностранном русском языке, оба были эстетами. Как и поздний Набоков, создавший Аду, (как особое измерение метафизического пространства), поздний Гумилев создавал, не менее интересные метафизические пространства в в своих стихах. Правда, опять же, в отличие от Набокова, Гумилев был трагичным.
Его игра не была такой отстраненной, как у Набокова.
Романтизм оборачивается глупостью, когда соприкасается с земным измерением. Наверное, что бы быть умным и хорошим романтиком нужно обладать какой-то высокой духовностью, и дистанцией, и жить предельно невоплотимой мечтой о мире, зная , что она не воплотиться...
Даже мало того - зная, но и не желая что бы эта мечта воплотилась.
То есть, что бы быть романтиком, нужно быть очень умным - при всем твоем идеализме. Романтик не должен обладать чувством меры, но должен обладать чувством вкуса. При этом, чувством вкуса, намного большим, чем реалист.
А реалист, должен обладать большим чувством меры, чем чувством вкуса.
