Я поднялась по ступенькам и вышла из нашей поликлиники в переулок. Посмотрела направо. Там, через несколько багажников, виднелся знакомый зад старенькой машины Леднева, припаркованной у тротуара. Четверть часа назад, когда я перемещалась из одного кабинета поликлиники в другой и на какой-то момент мой телефон ожил, подключившись к сети, будто только того и ждал, ко мне в трубку ворвался полковник Русанов и сообщил, что хочет со мной пересечься. С помощью Леднева и его личного автотранспорта. Мол, старший лейтенант, как только я завершу свои дела с эскулапами в нашей поликлинике, подхватит меня, затем сразу сообщит Русанову благую весть, что пора выходить, и мы, газанув, сорвемся с места, чтобы вскоре, сделав несколько поворотов, оказаться возле нужного подъезда, из которого выйдет собственной персоной товарищ полковник и присоединится к нам.
И будет всем тогда счастье.
Особенно мне, потому что Леднев повезет мою скромную персону домой.
Не к себе, слава Богу, а ко мне.
Нашим людям, понимаешь, западло с работы домой на метро ездить.
Только на такси. Или на чем-нибудь заместо него.
И впрямь, кому нравится почти каждый день добираться с Лубянки к себе на Таганку в битком набитом вагоне метро на своих двоих за пятнадцать минут, когда можно, зарабатывая пролежни на пятой точке, бесконечно ползти сквозь облака бензинового перегара и пробки около высотки на Котельнической набережной?
Праильно, никому.
Я прошла по тротуару до машины. Карауливший руль Леднев заметил меня в своем зеркальце, поспешно попрощался с кем-то в телефоне, который тут же спрятал, наклонился вправо и открыл дверь рядом с собой.
Фу.
Мог бы оторвать свою задницу и выйти на улицу, чтобы помочь даме забраться в машину.
- Ave, Екатерина! - сказал Леднев, продемонстрировав в улыбке свои зубы.
Зубы у старлея, если честно, были не фонтан. Слегка желтоваты, немного кривоваты. Как и полагается старшему лейтенанту эфэсбэ.
Тем более мужику.
Но ещё не вечер. Только первые звёзды…
- И тебе, Ярослав, не хворать, - отозвалась я и скользнула на переднее пассажирское место. Памятуя свою последнюю безумную поездку с беднягой Зафесовым, сразу пристегнулась.
Типа, обжегшись на молоке, подую и на воду.
- Поехали, что ли? – спросила я, откинувшись на спинку сиденья и поправив волосы.
- Через пару минут, - сказал Леднев. - Христофорыч чуть тормозит в наших коридорах.
Я покосилась на Леднева.
Старлей выглядел как обычно. За прошедшие с последней нашей встречи… Блин… Я споткнулась от мысли, как быстро летит время. Так не успеешь оглянуться и уже все, зубы на полке, ботокс в морщинах и силикон на груди. Да ещё недовольно скрипит кожа на лице после крайней подтяжки… В общем, Леднев не изменился, хотя и получил на погоны третью звёздочку. Того и гляди, впрямь пойдет по стопам своего деда, вскарабкается высокого по карьерной лестнице. Да ещё с товарищем полковником в качестве разгонного блока. Вон как Русанов его холит и лелеет… Если, правда, Леднева, когда полковник на миг отвернется, не подставят коллеги или не охомутает какая-нибудь безбашенная баба.
Одно время жена Русанова Дарья Петровна протежировала мне Леднева. Но у нас дальше второго свидания дело, по большому счету, не продвинулось. Лейтенант, тогда еще, как-то мне приглянулся. При всей-то его стати. Как-никак на пол головы, даже с прической, выше меня. Широкие плечи, отличная физическая форма, отдельная квартира в Москве, дача в ближнем Подмосковье, денежное довольствие, звание там да выслуга. Медицинская страховка за счёт государства. Никакого обременения в виде алиментов и ипотечного кредита. Плюс командировочные за поездки в южные регионы страны…
Отличный кандидат в мужья.
Даже изо рта у Леднева после мятной конфеты или жУвачки пахло терпимо. Ароматы табака на его одежде и коже вообще воспринимались как само собой разумеющееся и не вызывали рвотного рефлекса.
Чо уж.
Только вот не зашло.
Как представили мне его первый раз в качестве потенциального жениха, так сразу и не зашло.
Не мое. Хоть ты тресни.
Натуральный блондин а ля крестьянский поэт из Константиновки Рязанской губернии. С такими же голубыми маслянистыми глазами. Такого же возраста. По-простецки курносый, с ямочками на щеках. И улыбкой. Правда чуть повыше Серёжи.
Максимум шесть месяцев бурных отношений и все. Главное – предохраняться.
Одним словом, ничего серьезного. Даже без намека на.
Особенно в гражданском пинджаке. При цивильном, не на резинке, галстуке. В брюках с острыми стрелками и в начищенных, тут уж без вариантов, офицерских туфлях Леднев у меня вызывал лишь желание подшучивать над ним.
Да ещё приходилось с превеликим трудом удерживаться от того, чтобы не начать язвить в ответ на каждое его слово.
А это не есть хорошо…
- Как поживают ваши картошка с ананасами? – спросила я, отметив про себя нарочно спрятанные в сжатых кулаках грязноватые ногти Леднева. – Урожаи хорошие в этом сезоне получились у отца?
- Чудовищные, - вздохнул Леднев. - Просто чудовищные. Но ничего, Катерина, справляемся с Божьей помощью. Машина на ходу, есть на чем развозить по окрестностям излишки… А у тебя как дела?
- Тож ничего. Вот на днях вернулась из Приморья, - ответила я. – Навещали там родственников мужа. Плюс расслабон на Японском море в бархатный сезон. Пляж, морские звёзды и ежи, свежепойманные чилимы в ведре на костре и все такое. Красотища и вкуснотища.
- А что за проблемы у тебя со здоровьем? – спросил Леднев, посмотрев на меня через зеркало.
- С чего ты решил, будто у меня проблемы со здоровьем?
- Так это ж ты, а не я, по поликлинике несколько часов в свой отпуск таскаешься.
Я попыталась закрыться и молчать.
- Ты, Кать, изменилась, - заметил Леднев.
- Что ты, Яр, имеешь в виду?
- Ты не сильно язвишь при виде меня. Это во-первых. А во-вторых, ты выглядишь малость пришибленной. В хорошем смысле, - спешно уточнил Леднев. - Тихо сидишь и чему-то улыбаешься. Про себя. И ещё. От тебя не воняет твоими мерзкими любимыми духами. Даже просто хороших духов на тебе сейчас нет. А это, насколько я помню, вообще из ряда невероятного.
- Все течет, все меняется, - произнесла я. – Да и годы дают знать…
- Годы, - хмыкнул старлей. – Как же. Скорее – месяцы, а не годы. Поди, наверно, уже четвертый или пятый месяц? За твоим бесформенным плащом как-то не очень видно.
Я сотворила улыбку и показала Ледневу в зеркале свои зубы. Потом сказала:
- Только третий месяц пошел.
- Жаль, - вздохнул делано-разочарованно Леднев. – Я уж хотел угадать, кто у тебя будет. Мальчик или девочка? А ты сама ещё не знаешь. Жаль.
- Русанову только не говори, - предупредила я.
- Про твою беременность?
- Разумеется. Он-то обязательно проболтается своей Дарье Петровне. А она разнесет новость на пол Москвы, захватив почти всю Россию. Да еще все следующие семь месяцев будет мне мозги выносить своими звонками и советами.
- Принято, - отозвался Леднев и добавил: - Если бы ты сказала Русанову о своей беременности, полковник не просил бы тебя встречаться с Зафесовым.
Я никак не прокомментировала слова старлея. Леднев временами говорил такие наивные вещи, что хотелось его пожалеть, погладить по головке, как малипусенького дитятку, и немного всплакнуть на ним.
Нет, Леднев не человек из моего романа. И тема сия давно закрыта…
После отмашки Русанова по телефону Леднев, как мне показалось, излишне аккуратно вывел свою машину из переулка у поликлиники и направил ее к месту встречи с начальством. Последовало несколько поворотов, несколько проклятий сквозь зубы в адрес москвичей на своих автомобилях, пытающихся вечером после работы проехать через центр города, и мы увидели справа по курсу Русанова. Он тоже засек нас, махнул рукой и, когда мы с ним поравнялись, пролевитировал над асфальтом и бетоном бордюрных камней через приоткрытую дверь в салон позади меня. Да так ловко пролевитировал, что Ледневу пришлось лишь самую малость сбрасывать скорость.
- Зафесов считает, что его преследует мафия, - сказала я, как только полковник расслабился на сидении и выслушал мой подробный рассказ о встречи с Игорем Леонардовичем. – Страшная и ужасная мафия в лице силовиков и примкнувших к ним непонятных уродов. Но, по-моему, он ошибается.
- Почему ты так решила? - спросил Русанов.
- Мафия - коммерческое предприятие с ясными целями и прозрачными методами. Причем заработанные деньги старается зря на ветер не пускать. А мы с Зафесовым имеем следующее. Во-первых, поджог цеха и угон фуры, после чего следовало бы ожидать, что к Зафесову кто-нибудь обратится с предложением "оградить" за небольшую плату от подобных "несчастий". Но этого не произошло. Во-вторых, кто-то находит женщину с зафесовским ребенком. Подкарауливает Зафесова, когда он приезжает в Читу проведать своего отпрыска, делает несколько снимков счастливого папаши и переправляет их официальной, но бесплодной жене нашего героя. Причем переправляет снимки, отлично просчитав реакцию жены на них. И это при том, Юлий Христофорыч, что никто из друзей семьи даже не подозревал ни о существовании у Игоря родной кровиночки, ни о том, что у него с женой, спокойно относившейся к походам мужа налево, имелась строжайшая договоренность, согласно которой он обязался не плодить ублюдков на стороне.
- Никто не подозревал? – уточнил Леднев, когда я попыталась перевести дух после своего спича.
- Я не подозревала, - отмахнулась я. – А это в нашем случае значит, тащь старший лейтенант, что данной информацией в явной форме никто не обладал. Ни к кому из окружения Зафесова нельзя было просто подойти, спросить про отношения Зафесова с его женой и получить крючок, которым можно больно зацепить нашего Игоря Леонардовича.
- Долгий сбор информации об Игоре Леонардовиче и его окружении, затем рисование схем отношений и как результат - расстановка красных флажков, чтобы в день «Д» хорошенько напугать Зафесова, - сказал Леднев, глянув в зеркало на полковника.
- Только до сих пор мне не понятно, куда его направляют, - произнес Русанов. – У человека по мелочи есть связи, деньги. Неделю работы с ним и Зафесов все бы отписал кому надо. А тут у нас расходы времени и средств впрямь не соответствуют предполагаемым доходам. Плюс наглость, с которой убираются свидетели типа мента в Чите… Может, Кать, мы что-то пропустили в жизни Зафесова?
- Игорь вытряхнул все свое грязное белье при нашей встрече. Он копается в себе не первый день и ничего не может придумать, - сказала я. - По моему, у него от этого мозгового штурма уже пришла в движение крыша и, как следствие, начал барахлить организм. Раньше он всегда на меня очень резко реагировал своим телом. А сейчас – ноль эмоций. Даже зрачки не изменяются в диаметре, когда я провожу пальцем по его щеке.
- Ты сказала, что Зафесова известили о дне похорон. Когда это должно произойти? - спросил Русанов.
- На этой неделе. Зафесов полагает, до выходных.
- Когда Зафесов был у нас на собеседовании, он не выглядел как человек способный сам наложить на себя руки, - задумчиво отметил Русанов. – Растерянный и испуганный – да. А вот чтобы лезть в петлю или пускать пулю в висок… За неделю в зиндане с колесами да с помощью палки его, конечно, можно подготовить… Но на свободе и в большом городе…
- С деньгами и возможностью рвануть на все четыре стороны, - добавил Леднев.
- Так точно, - согласился полковник с уточнением старлея.
- Зафесов после того, как узнал про подмену пачки с кошачьим кормом у Царькова, перешел на здоровое питание – только макарошки и бутилированная вода из случайно оказавшихся на пути Пятерочек, - сообщила я. – Ничего психотропного с едой со стороны. Из средств передвижения только его бэха, в которой он сам же и проверил все критически важные узлы. Насколько, правда, это вообще возможно вне специального автосервиса. Говорит, что потратил на это две бессонные ночи…
- Может, Юлий Христофорыч, его таки стоит задержать? – спросил Леднев. – На всякий случай? Помрет же человек с непривычки от такого режима дня и такой диеты!
- Намекаешь, Ярослав, на флажки загонщика? – продемонстрировала я свою сообразительность.
- А то? – ухмыльнулся Леднев.
- У Зафесова есть хоть какие-нибудь соображения, почему ему назначили помирать именно на этой неделе? – спросил Русанов.
- Без меня он ничего не смог придумать. Но во время нашей встречи он вспомнил, что в сентябре прошлого года переспал с какой-то Мариной и, возможно, подарил ей что-то венерическое. Контактов этой Марины у Зафесова сейчас нет. Типа курортный роман, соседний шезлонг на пляже возле отеля на Канарах. Так вот, если эта Марина дома поделилась «подарком» Игоря Леонардовича с окружающими, то это может быть мотивом. Для начала октября. Как мне кажется.
- По-твоему, Кать, Зафесова хотят убить за то, что он заразил случайную Марину? - спросил Русанов, когда я закончила рассказ о любовных похождениях моего знакомца.
- Скорее всего за то, что он переспал с ней. «Подарок» лишь доказательство, - поправила я полковника.
- Зафесов описал тебе мужа Марины?
- Нет.
- Почему?
- Они оффлайн не пересекались. Якобы Марина не любит жару и выходила поэтому из номера с кондиционером только по вечерам. Мужу с сыном Марины на жару, по ее словам, было плевать с большой колокольни, и они весь день проводили на пляже… В общем, Зафесов с Мариной пару раз заскочили в номер Игоря Леонардовича… И все. Дело-то молодое. Пять минут и готово… Кроме того, Зафесов через пару дней улетел домой, а Марина осталась вместе с мужем дальше отдыхать на берегу моря-океана. Игорь сказал, что Марина написала ему свой номер телефона. На багажной бумажке. Только Зафесов эту бумажку оставил вместе с мусором, когда съезжал из отеля.
- А как муж Марины мог выйти на твоего знакомого? - спросил полковник. – Зафесов поделился с нею своим телефонным номером?
- Нет. У него с такими левыми контактами очень строго, - ответила я. – Думаю муж Марины почувствовал на Родине легкое недомогание, пошел к врачу и выяснил в чем, собственно, дело. Потом вернулся домой и вытряс все из жены. - Вспомнив о списках читинского мента Митрофанова, я добавила: - Сами понимаете, Юлий Христофорыч, если Марина и не знала полные данные своего нового любовника, то муж мог легко установить его фамилию в туристической компании, через которую Зафесов покупал билеты или бронировал отель.
- Получается, с твоих слов, что наш клиент в прошлом сентябре мог отдыхать на Канарах, - произнес Русанов. – Трио из Марины, ее мужа и сына… Что ж, на безрыбье и рак рыба… Кстати, Кать, Ярослав успел рассказать тебе о Шорине?
- Что еще за Шорин? - спросила я.
- Скорее всего, этот молодой человек в четверг, сам не подозревая, что именно он делает, подложил взрывное устройство Царькову, а через несколько часов получил шило прямо в сердце.
- В сердце? - переспросила я.
- Да. Убийца подошел сзади, закрыл левой рукой рот Шорина и свободной правой спереди вставил меж ребер шило.
- Когда убивали Митрофанова, зафесовского мента из Читы, один удар, правда не шилом, а ножом, тоже пришелся прямо в сердце, - отметила я. - И возможно, именно этот удар был первым и смертельным, остальные же служили лишь для имитации неумелого обращения убийцы с холодным...
Нас в этот момент попытался, втиснувшись в просвет возникший впереди, обогнать какой-то урод на бэхе. Леднев притормозил и в последний момент увел свой «роллс-ройс» от столкновения. В отличие от Ярослава я грязно выругалась из-за врезавшихся в мое тело ремней…