Вечер был прохладным и ветреным. Все сидели за столом и прислушивались к шуму за окном, и от этого на кухне было особенно уютно. Самовар ещё не остыл и тихонечко пел свою песенку, важно попыхивая дымом и паром, точно сверкающий игрушечный паровозик, густо обвешанный баранками.
- Папочка, - спросила Варя. – А почему самовар поёт?
- Потому что у него хорошее настроение, - бодро отозвался папа. – Отчего же ещё? Всякая вещь поёт, когда её любят и ценят. Это нормально. Даже мои очки поют, когда я их не теряю...
- И стулья могут петь? - недоверчиво поинтересовалась Варя.
- Конечно, - кивнул папа, – и стол, и стулья, и даже наш старый шкаф – все могут петь.
- А варенье? - спросила Варя. – Варенье может петь?
- Может, - кивнул папа. – У варенья чудесный тенор, но вот беда, если ты и дальше будешь его есть в таком количестве, у тебя могут заплакать зубы. А когда у кого-то плачут зубы, начинает петь сверло...
Папа противно зажужжал, точь-в-точь как машинка у зубного врача, и Варя в ужасе застыла с полной ложкой вишнёвого варенья у самого рта.
- Что же мне делать? - расстроилась она, и её глаза заблестели. – Я так люблю варенье! И конфеты. И пирожные...
- Ну-ну, - поспешил успокоить её папа. – Не пугайся. Немного сладкого никому не повредит, просто нужно знать меру, а иначе тебя ждёт поход к стоматологу. Так-то вот.
Варя со вздохом отложила ложку и грустно уткнула подбородок в кулаки.
- Так нечестно, - заявила она. – Всё сладкое такое вкусное. Как тут можно удержаться?
- Бери пример с мамы, - сказал папа. – Она может есть его, сколько ей вздумается, но не делает этого.
- Просто она не сладкоежка, - протянула Варя. – Ей нас не понять...
- Хорошенькое дело, - встрепенулась мама. – Между прочим, я обожаю сладкое, но не ем его помногу, потому что...
- Почему? – заинтересовалась Варя.
- Это не важно, - ответила внезапно покрасневшая мама. – Просто я держу себя в руках и всё.
Папа лукаво усмехнулся.
- Сдаётся мне, что кто-то водит нас за нос...
- Ничего я и не вожу, - разнервничалась мама. – Просто я... Словом... Ну... Я боялась зубных врачей. Я даже иногда сбегала с уроков в школе, когда наш класс поочерёдно вызывали к зубному. Бр-р-р-р, терпеть не могу их машинки, это так ужасно!
Ребята изумлённо переглянулись папой.
- Ты сбегала с уроков? – недоверчиво спросил папа. – Ты?
- Да, я, и что? - с вызовом ответила мама. – Я была маленькой, но потом я выросла и стала есть меньше сладкого, и теперь с моими зубами всё в порядке.
- Что ж, - сказал папа, почёсывая нос. – Раз речь зашла о зубных врачах и тех, кто их боится, самое время рассказать вам историю Зубного Дракона и Белой Крепости.
- А Зубная Фея там будет? – обрадовалась Варя.
- Совсем немного, - поморщился папа. – Её роль слишком преувеличивают. Только и слышишь - Зубная Фея тут, Зубная Фея там, но на самом деле... Впрочем, обо всём по порядку.
Папа налил себе чашку чая и устроился поудобнее.
- Всё это случилось в те времена, когда люди ещё не разучились верить сказкам и считали их совершенно обычным делом, которое время от времени может случиться с каждым, особенно если пойти туда, куда ходить не следует или разговориться с тем, с кем этого делать не нужно. На старых картах можно было встретить предупреждение гласящее – "Осторожно, в этих местах живёт Дракон!" - с указанием объездных путей. Сейчас, конечно, всё это кажется смешным, но поверьте, те, кто составлял подобные карты, знали, о чём идёт речь...
Так уж случилось, что в то время жил один мальчик, которого звали Шарар, и он очень любил всё сладкое и особенно пахлаву. Он готов был есть её целыми днями напролёт, но потом, когда нужно было идти к лекарю, врачующему зубную боль, страшно пугался и даже пару раз сбегал из дому. Надо сказать, что тогда зубы лечили совсем не так, как сейчас, и даже взрослые бледнели при виде ужасающего вида щипцов, которые лекарь раскладывал по выходным на базарной площади у входа в свой шатёр, поджидая несчастных пациентов.
В один из дней, когда у Шарара снова разболелись зубы и отец пообещал отвести его к врачевателю, мальчик вновь покинул свой дом и печально побрёл по городу, держась рукой за вспухшую щёку.
- И почему это у меня вечно болят зубы? - думал он, грустно глядя себе под ноги. – За что мне такое наказание? Я просто маленький мальчик, которому ещё рано ходить к зубному лекарю, но я частый гость в его шатре. Почему так? Это несправедливо...
С такими мыслями Шарар долго бесцельно бродил по улицам, совершенно не глядя по сторонам, и в конечном итоге оказался в Старом городе, где все переулки были на одно лицо. Начинало темнеть, и он решил возвращаться домой, потому что знал, что сегодня отец уже не отведёт его к лекарю, так как тот работал только пока ярко светило солнце. Он свернул в один переулок, потом в другой, затем в третий, но никак не мог выйти из этого лабиринта. Уставший, голодный и мучимый жаждой, он решил постучать в неприметную дверцу в глиняной стене и спросить дорогу к базару, откуда бы он точно добрался до дома. Дверь долго не открывали, но Шарар слышал, что за ней кто-то возится и терпеливо ждал, рассчитывая на помощь. Наконец, дверь приоткрылась, и он увидел сморщенную старуху с холодными, как лёд, глазами и всклокоченными волосами.
- Что тебе нужно? – зло прошипела она. – Я больше не торгую... Уходи, пока не появилась стража... Брысь отсюда, брысь...
И старуха так жутко покосилась на него, что он попятился.
- Простите, - пробормотал он, - я просто гулял один и немного заблудился и хотел узнать дорогу к базару...
Глаза старухи блеснули, и она вдруг разом подобрела.
- А-а-а, - сказала она совсем другим тоном. – Так ты один и заблудился... Что ж, я охотно помогу тебе, но сначала, мальчик мой, прошу тебя, выпей стакан холодного шербета, день выдался жарким...
Шарару не понравился тон странной старухи, но он действительно очень хотел пить и поэтому простодушно последовал за ней в дом, где пахло пряностями и какими-то странными травами.
- Вот, держи, - сказала старуха, протягивая ему стакан с холодным напитком. – Это лучший шербет во всей округе. Клянусь, ты никогда не пробовал ничего подобного...
Мальчик осторожно попробовал шербет на вкус и улыбнулся – напиток был действительно очень вкусным и освежающим, если не считать непривычного запаха.
- Пей, пей, мальчик, - настаивала старуха, и мальчику казалось, что в полумраке дома её глаза светятся, точно угли. – Никто в целом свете не приготовит тебе такой шербет, какой сделала я... Никто...
Мальчик сделал несколько глотков, и вдруг голова у него закружилась, и последнее, что он увидел, была злобная усмешка на лице склонившейся к нему старухи, которая, к слову сказать, была ведьмой.
Едва мальчик уснул, старуха бросилась к очагу и стала варить какое-то зелье, поминутно оглядываясь на спящего Шарара и ехидно приговаривала:
- Из тебя получится отличный осёл, мой милый... Просто замечательный... Теперь мне не нужно будет таскать коренья и травы у себя на спине... Теперь у меня будет помощник... Умный помощник... Самый умный осёл в мире...
И старуха расхохоталась, точно ворона, помешивая ложкой варево в котелке.
К тому времени, когда зелье было готово, отец Шарара уже вовсю искал его по всему городу. Меняла на углу одной из улиц сказал ему, что видел похожего мальчика, который шёл в Старый город, и отец заволновался ещё больше, потому что у этого места была дурная слава. Поговаривали, что ночами там раздаются странные крики и будто бы кто-то летает по небу под покровом тьмы. С факелом в руках отец бегал по пустынным переулкам и звал сына, и один раз ему показалось, что тот слабо откликнулся ему. Он бросился на звук и что есть силы заколотил в неприметную дверь в глиняной стене.
- Отворяйте, – кричал он. – Отворяйте немедленно, иначе, клянусь небом, я выломаю дверь, и горе будет всем, кто прячет моего сына!
С этими словами он выхватил свою саблю, но дверь открылась, и перепуганная сгорбленная старуха с седыми волосами высунулась наружу.
- Что вам нужно? – пролепетала она.
Не отвечая ей ни слова, отец ринулся внутрь дома и снова стал звать сына, но там никого не было, за исключением молодого ослика, который тревожно кричал и рвался с привязи.
- Кого ты ищешь, незнакомец? - прошамкала беззубым ртом старуха. – Я давно живу одна, и никого кроме этого ослика, что я купила вчера в деревне, здесь нет. Уходи из моего дома немедленно, а иначе я скажу страже, что ты ворвался в мой дом и грозил убить меня, и тебе не поздоровится...
- Я ищу своего сына, Шарара, ему 10 лет, - ответил отец. – Ты не видела его поблизости?
- Я плохо вижу и редко выхожу из дома, - ответила старуха, пряча от отца свои ведьмины глаза. – Уходи и дай мне спокойно уснуть. У меня очень болят ноги...
В смятении отец извинился перед пожилой женщиной и побежал дальше искать сына и бегал до самого утра, но так нигде и не нашёл его. Его нельзя винить – узнать Шарара в облике ослика было невозможно, к тому же он был ещё слишком слаб от зелья и еле держался на ногах.
- Ты чуть всё не испортил, мерзкий мальчишка, - зашипела ведьма, убедившись, что отец далеко. – Ты поплатишься за это! Завтра мы отправимся в горы за чёрными травами. Ты весь день будешь возить меня и таскать сумки, но я не дам тебе ни крошки еды и ни капли воды, а если ты взбунтуешься, я так поколочу тебя, что ты не сможешь ходить, а потом столкну в пропасть.
От таких ужасных слов мальчик задрожал от кончика своего хвостика до своих длинных ушей и горько заплакал, а старуха улеглась спать и захрапела.
Весь следующий день, как и обещала ведьма, они провели в горах, и к вечеру Шарар едва мог идти, умирая от жажды и голода. Дома старуха бросила ему немного сена и налила в грязную миску мутной воды.
- Вот твой ужин, – буркнула она, - и скажи спасибо, что я сегодня добрая...
Шарар выпил противную воду и с отвращением стал жевать невкусное сено.
«И зачем я только сбежал из дома? - думал он. – Лучше бы я каждый день ходил к зубному, чем влачил такое ужасное существование... Несчастный я, несчастный...»
И он снова заплакал, прислушиваясь к храпу старой ведьмы.
Неизвестно, сколько бы длились страдания Шарара в доме колдуньи, если бы однажды ему не помог случай. Как-то раз старуха отправилась на базар, не взяв с собой Шарара, но крепко привязав его к крыльцу. Пока её не было, на крышу дома села птичка и принялась весело щебетать. Глядя на неё, Шарар вздохнул, как умеют вздыхать только ослики.
- Эх, если бы я только был хотя бы птичкой, а не ослом, я мог бы упорхнуть из дома ведьмы и вернуться домой. Даже если бы родные и не узнали меня, я всё равно был бы свободен, а не сидел взаперти, получая сено и воду, да удары хворостиной. Эх, бедный я, бедный...
- Что ты такое говоришь? - прочирикала птичка, услышав слова ослика.
- Ты понимаешь меня? - удивился Шарар.
- Конечно, - засмеялась птичка. – Все звери и птицы понимают друг друга. Только один человек говорит на своём тарабарском языке и не хочет ничего слушать.
- Послушай, птичка, - сказал Шарар. – Я вовсе не осёл, я мальчик по имени Шарар. Колдунья превратила меня в осла, чтобы я помогал ей в её чёрных делах, но я хочу сбежать от неё. Помоги мне, пожалуйста!
Птичка сначала не поверила, но потом, когда Шарар рассказал ей всё подробно, задумалась.
- Даже не знаю, как тебе помочь, - сказала она наконец. – Я только маленькая птичка, а она – ведьма. Она может убить меня одним своим взглядом, если захочет. Нет, я не смогу тебе помочь.
Но Шарар продолжал умолять птичку и, в конце концов, та согласилась.
- Хорошо, я попробую что-нибудь разузнать о колдунье и о том, как тебе помочь, - пообещала она и упорхнула как раз перед тем, как старуха вернулась домой.
- С кем это ты тут болтал, негодник? - подозрительно спросила она. – Не вздумай сбежать от меня! Я всё равно тебя отыщу и накажу так, что тебе мало не покажется!
Продолжение следует...
