- Жигунов!
Вадим высунулся из кабинета и грозно поманил меня пальцем.
– А ну зайди.
- Я спешу! – пробовал было отвертеться я, но он вкрадчиво схватил меня за рукав:
- Живо!..
- Вадим Сергеевич, - изумлённо забормотал я, - ещё и двенадцати то нет…
- Цыц, - зашипел на меня Вадим и запер дверь. – Я о другом! Садись.
Я сел.
- Так, - стараясь говорить строго, начал Вадим, - на тебя поступают жалобы.
- Хм-м…
- От женщин!
- Мистика...
- Да-да, не прикидывайся девственником-паралитиком! Я тебя насквозь вижу, пакостник ты этакий, - зашипел Вадим. - Ты к Юльке приставал? А?
Я замялся.
- Да ты отвечай, отвечай - приставал или нет?
- А что такое-то? – не выдержал я. - Она что, жалуется?
Вадим нахмурился. Мы оба знали, что рыльце у меня в пушку…
- Она то не жалуется, а вот другие…
- И кто же сей достойный человек?
- Неважно. Важно то…
- Что?
- А то, - захрипел Вадим, - что вы с ней на второй этаж бегаете, на склад, и там…
Вадим выразительно постучал одной ладонью по другой. Я покраснел.
- О, господи, да это не офис, это просто бордель какой-то! – продолжал он. - Один пьёт, другой …. А-а!
Он махнул рукой.
- Знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю, - твёрдо ответил я. – Наговоры.
- А вот Ирина Михайловна…
- Ирина Михайловна – старая при****нутая сука.
- А не ты ли её за задницу на прошлом корпоративе ущипнул?
- Это была ошибка! Случайность…
- Ни хрена себе случайность! У неё зад как у кобылы!
- Короче, Вадим, эта она воду мутит?
- Да. Говорит, что Юля на рабочем месте не бывает, отлучается, опаздывает и т.д. Придирается как может.
- Это ложь, - я вскочил.
- Да я знаю, - мягко сказал Вадим, - знаю. Просто я провожу воспитательную беседу… Ты не переживай.
- Да я её, гадину, носками задушу!
- Да бог с ней! Дело молодое… Ты… в смысле вы… там это… не очень-то… Не увлекайтесь. А то я в прошлый вторник, заглянул на склад в обед - хотел сумку забрать, - и мне показалось…
- Тебе показалось. Это от жары всё, Вадим, от жары. Галлюцинации там, видения…
- И мне ****ь показалось, - совсем тихо и зло закончил Вадим, - что какой то мерзкий сатир, который прячет свои козлиные ноги под белыми льняными брюками, поставил нашу Юлечку раком и ….!
В кабинете повисло молчание. Мы оба, с красными, очень похожими рожами, уставились друг на друга и с трудом сдерживали смех.
- Ты, Вадик, со здоровье, поаккуратнее будь, - заметил я.
- С чего это, - возмутился Вадим.
- А того, беречь себя надо… Постарайся спать побольше, телевизор смотри поменьше… И пожалуйста, не читай ты на ночь, - я тебя очень прошу! - «Легенды и мифы древней Греции», а то тебе уже чертовщина всякая мерещиться начинает! Сатиры, козлики… А если не спится – почитай Голсуорси, уснёшь как младенец.
Вадим не выдержал и прыснул:
- Вот язва, - громыхал он. – Вот сукин сын!..
- Я же тебе говорю – наговоры!
- Да уж конечно! – сказал Вадим и, выпив стакан холодной воды и поморщившись как от водки, успокоился. – Ладно. Ты меня понял.
Я кивнул.
- Хорошо. Иди.
Я «щёлкнул» каблуками, лихо повернулся и пошёл к двери.
- Может – коньячку, а... – донеслось мне вслед.
- Нет, - бросил я через плечо.
Вадим восхищённо присвистнул:
- Ну ты молоток! Даже по маленькой нет?
- Работа.
- Далеко пойдёшь, курьер! Ну, иди, иди, работай…
Когда я уже выходил Вадим не выдержал:
- Слышь, да погоди… - он подошёл ближе. - А ты, это, ну с Юлькой… как она? Ну скажи?! Как другу?
Я молитвенно сложил руки на груди и монотонно забормотал:
- Понятия не имею о чём ты… У меня обет… Воздержание, воздержание и ещё раз воздержание…
- Ну серьёзно! Как?
- Полное воздержание, - бормотал я, - пол-но-е…
- А это не вредно? – осклабился Вадик.
- Если при этом ещё и не пить, то вредно, а так – в самый раз!
- Хм, говнюк-затейник…
- А ты кобелино!
- Что-о-о, - подпрыгнул Вадим.
- Я о тебе тоже наслышан, - нагло продолжил я, хотя ничего подобного и не знал. - Знаю я про твои похождения, знаю! Кобелино, ты и есть кобелино! Даже нет, вру…. м-м-м… О! Перпетум Кобеле, вот ты кто! Да- да. Небось, сам тут уже всех перещупал!.. А?!
- Ах ты!.. Ах ты!.. – не находил слов Вадим, но по его глазам я видел, что он польщен.
- Что, нечем крыть!
- Брысь отседа - хамло!
- Жеребец!
- Вон!
- Хорошо, хорошо… Только не забывай кабинет изнутри запирать, когда к тебе на подпись документы носят, а то вдруг что…
- Во-он!
- Пока-пока, развратник…
В эту минуту к его кабинету прибежала наш администратор Евгения, пухленькая и розовенькая, точно молочный поросёночек. Я задвигал бровями и стал отчаянно подмигивать Вадиму. Он бросал на меня быстрые свирепы взгляды.
- Вадим Сергеевич, Вадим Сергеевич, – затарахтела она, топчась от нетерпения на месте, так что её пышные формы ходили ходуном. – Подпишите нам отправку, срочно, пожалуйста!
Вадим посторонился и пропустил её в кабинет. За её спиной я быстро изобразил пантомиму, которая изображала мужчину с огромным торчащим членом, который сначала закрывает дверь на ключ, а потом набрасывается на грудастую женщину и совершает с ней ряд причудливых и совершенно неприличных кульбитов. В конце я показал вздыбившегося коня и тихонько заржал… Вадим погрозил мне кулаком и плотоядно улыбнувшись, скрылся в кабинете, притворив за собой дверь. Что там происходило, сказать не берусь, но через пару минут, клянусь, Евгения, совершенно пунцовая, смущённая и окрылённая, пронеслась мимо меня с грацией гиппопотама; на её огромных, пухлых, ярко размалёванных губах радостно сверкала ухмылка преступницы и блудницы…
Вечером я пил в ГУМе. С моего столика открывался чудесный вид на всю стройную и ажурную протяжённость здания, и хотя в кафе было немного душно, там разрешалось курить, а остужал я себя очень холодным белом вином, коего я попросил для себя заморозить целых три бутылки. Я исправно прикладывался к бокалу и читал уморительно смешные рассказы Чарльза Буковски. Его словам легко было верить, он знал, о чём говорил. В каждой капле его смеха тонко сияла грусть, и это было чертовски здорово. Я допил первую бутылку и взялся за вторую. Зазвонил телефон.
- Привет.
- Привет. Узнал?
Что за манера?
- Нет. А кто это?
- Эх ты, это же я, Валя…
- Валя! Какой же я кретин! Молодец что позвонила, ты где?
- Я-я-я, - протянула она, - ну-у-у…
- В гостях?
- Да!
- И не одна?
- Да!
- А зачем же тогда звонишь?
- Не знаю, - весело сообщила она и засмеялась. – Просто вдруг вспомнила о тебе и позвонила. Как ты?
- Славно. Живу помаленьку.
- Не женился?..
- Жду тебя!
- Так я тебе и поверила, - довольно проворковала Валя.
- А ты как, замужем?
- Почти…
- Да ладно? Правда что ль? Ну, ты молодчина! – совершенно искренне обрадовался я.
- Только никому-никому, ладно!
- Могила! И кто сей счастливчик?
Валя замялась и я, смеха ради, предположил:
- Неужели Олег!
- Да.
- Да?! – у меня челюсть отпала.
- Да. Ты только не смейся…, - но было поздно: я хохотал и ничего не мог с собой поделать.
- Ну, какой же ты! Ну, хватит! Лёша, - заражаясь моим смехом хихикала Валя. – Прекрати! Хватит! Ой, мамочки, сейчас умру, ха-ха-ха, хи-хи-хи…
Отсмеявшись, я от души поздравил Валю с таким выбором.
- А что, - говорил я, - не пьёт - раз, спортсмен – два, по девкам не бегает – три! Сплошные минусы…
- Он хороший…
- Четыре!
- Может… встретимся как-нибудь?
- Пять… Валя, ты чего это?
- Да это я так… ладно… Не важно. Целую тебя, пока.
И повесила трубку. Я сделал большущий глоток вина. И смех, и грех с этими женщинами.
Валя была старше меня на три года. Она жила через два дома от меня, рядом с футбольным полем. Мы знали друг друга ещё со школы, но встречаться начали, когда мне было лет 19. Наш роман был недолгим, всего пара месяцев. Я приходил к ней домой с бутылкой вина или пивом, она что-нибудь готовила, мы ели, пили и вволю резвились у неё в комнате, пока родителей не было дома. Как есть голенькие, мы любили выглядывать в окно и сплетничать о наших общих знакомых, которых видели оттуда. Среди этих постоянных клиентов был и Олег, в адрес которого (безо всяких на то причин) я непрерывно и зло шутил, вызывая у Вали бурный хохот. Олег каждый день бегал кругами по стадиону, делал гимнастику и был несколько манерным типом. У него почти не было друзей. Я изображал его движения, смех и неторопливую манеру говорить. Он был благодарным объектом для насмешек. Я придумывал про него всё новые и новые невероятные истории, где он то боролся с пришельцами-мухоморами, которые постоянно ловили его и пытали, ставя клизмы с холодными отбросами; то он охотился на «кровожадных еното-барсуков», то попадал в страшную гей-засаду… Но чаще всего, он попросту пытался познакомиться «в одном славном ковбойском баре» с симпатичной девушкой, говоря при этом дикие несуразности и противно похохатывая. В этих историях он выступал под именем Чак-коневод….Это были Валины самые любимые истории.
- Расскажи, расскажи, - говорила она, сидя на кровати и от предвкушения удовольствия заранее повизгивала.
- Какую?
– Про бар, про бар! – хлопала в ладоши Валя. - И показывай тоже!
- Хорошо, крошка, - говорил я особым, с хрипотцой, голосом Чака и, похохатывая, хлопал себя по животику. Потом, голый, я выходил в коридор и, надев что-нибудь из одежды (шарф и сапоги, шляпу и ремень или хит сезона - лисью шубу её мамы нараспашку) заходил обратно, откляча зад, слегка подавшись грудью вперёд, с болтающимися как плети руками и похохатывая. Подойдя к «стойке бара», я (Чак) просил «соорудить ему «Двойной Мужской Специальный, со стельками» и просил бармена сделать его «погуще». Он садился на воображаемый табурет и потягивал «это контрабандное пойло», ругал погоду и «этих несговорчивых на любовь кобылиц…» Потом появлялась Она, причём обязательно с томиком Цветаевой (это было моим непременным условием). Чак сразу начинал пускать слюни и всячески к ней клеиться, предлагая то «обкатать его старого красного жеребчике», то «пойти и как следует подраить нижние палубы», а то и попросту «перешмыгнуться по скорому». В конце концов за девушку вступался бармен. Чак с неподражаемым пафосом говорил ему: « Не лез не в своё дело, малыш! Ты может не узнал меня, так вот, я - чемпион по постельному двоеборью, имею голубой пояс по мужеложской борьбе и у меня убийственный левый апперхук. Понял?! Но если ты такой глупый и настырный, то мы запросто можем выйти и поговорить как самец с самцом, но без ****ства». Бармен - «парень из простых», выходил и не долго думая, крепко утюжил коневода. От последнего удара, Чак пролетал через всю комнату и падал на кровать в объятья хохочущей Вали. Конец.
Эта пастораль длилась недолго. Почувствовав, что Валя привязывается ко мне сильнее, чем я того хотел, я просто бросил её в один день, без каких-либо объяснений. Валя сумела не обидеться на это свинство, и через некоторое время мы снова стали хорошими друзьями. И вот, спустя почти пять лет, такой поворот… Я допил вторую бутылку и неудержимо хмыкнул:
- Удачи, Чак! – и тихонечко, с хрипотцой в голосе, хохотнул…
Я был ещё тот фрукт!
Продолжение следует...
