«Понаехавшими» в наших городах никого не удивить. Заграничное «гастарбайтеры», то есть, приехавшие работать, нам также привычны, как европейцам арабы с Африки. У нас они свои, без экзотики. Просто бывшие сограждане по умершей стране не победившего социализма, в основном из Средней Азии. Да, ведь армяне и азербайджанцы практически стали своими и без их участия сама жизнь уже не такая полная.
Молдаване и украинцы к нам едут куда реже, чем еще два десятка лет назад, белорусам и казахам хорошо у самих себя, прибалты и грузины с нами то не дружат, то воюют, то еще что-то там. А вот таджикам, киргизам и узбекам, в девяносто первом-третьем радостно гнавшим русских из своих теплых свободных стран, без России стало очень грустно. Есть хочется, одеваться, жениться, покупать там что-то нужное, а без денег остается пользоваться лишь оставшимся от русских оккупантов.
В общем, стандартный набор всего, происходящего с метрополией и ее колониями. Сперва последние воюют за независимость, потом прут к угнетателям, потому как обычаи обычаями, а без цивилизации жить неинтересно и грустно.
Ассимиляция термин интересный. По сути – это привыкание с растворением, слияние с новой средой обитания, желательно, без паразитизма и с отсутствием всяких ненужных раковых наростов, мешающих жить всем остальным в округе.
И если отличить того же украинца от обычного жителя России вполне сложно, ведь дети Кубани гэкают куда там детям Новороссии, то перепутать казаха с Большой Черниговки Самарской области и киргиза из Бишкека не получится. Даже если, совершенно случайно, у них у обоих почти идентичная друг другу личность, что у нас называют монголоидной, хотя она как раз не всегда именно такая.
Наша семья дворников, каждое утро убирающаяся во дворе, киргизы. Ассимиляция у них идет полным ходом. За полтора года наблюдений за ними удалось увидеть немало интересного. Потрепанная «газелька» появилась где-то к полугоду махания метлой и работой совками. На ней синий тент с желтыми буквами, рассказывающими о замороженной рыбе. Черт знает, что муж на ней возит, но вечером она приезжает на стоянку и торчит до обеда. Где-то к восьмому месяцу жена запомнила дни, когда не стоит звонить в девять утра с просьбой набрать горячей воды для мытья подъезда, а акцент вдруг стал мягче. Но самый главный признак их рабочей ассимиляции всплыл сегодня утром.
У них, наконец-то, появилась метла. Чилиговый веник, насаженный на чистый свежий черенок, знакомый всем и каждому с детства. Да, первый год с небольшим своей жизни в Самаре, они, по очереди, старательно подметали асфальт обычным хозяйственным веником из Ашана. Дед со второго этажа, саркастично глядящий на них, вздыхал и не вмешивался. Никто не вмешивался, ведь в соседних дворах алкаши-дворники ЖКС пользуются метлами времен царя Гороха, а у людей есть глаза.
В соседнем доме, у таджиков, двое детей: старшая девчонка и младший пацан. Девчонку, лет десяти, мать периодически загоняет домой сломанной веткой и криками, напоминающими страшные колдунства из арабских сказок. Причина простая: девчоночке просто хочется играть в футбол. У нас тут небольшая площадка и до обеда, летом, мяч гоняют младшие и девчонки. Вам хотелось бы получить хворостиной по жопе за несколько ударов в минус пять или футбике?
Пацану везет больше. Он будущий мужчина и ему сам Господь велел носиться по округе с пистолетом, саблей и лихими друзьями. Где-то к июлю ему, наконец-то, купили кроссовки и он перестал ходить в убитых сандалиях. У него два друга, абсолютно русских, блондин и рыжеватый русый. Они говорят втроем на совершенно чистом русском и им наплевать на национально-религиозные границы. Пока, во всяком случае.
Недавно мы с сыном ждали приема у офтальмолога. Понятно, окулист звучит привычнее, но нужно же правильно, потому и офтальмолог. Наша Елена Петровна лишних десять минут воевала с ракцией и инстинктами семнадцатилетнего подростка, сопротивляющегося надеванию линзы и мы тихо сидели в коридоре. Вместе с двумя узбечками, большой мамой и совсем маленькой дочкой.
Мама что-то ворковала на древнем и культурном языке Самарканда, Хорезма и Бухары, подсовывая девчушке какую-то книгу из лежащих на столике. Мама не носила хиджаба, но платок и несколько слоев одежды окутывали ее также плотно, как целлофан сосиски. А дочка, строго посмотрев на нее, сказала на чистом русском:
- Мама, эту сказку нам читала МарьИванна в садике!
На остановке возле рынка у нас две шаурмы. Исконно-азербайджанская и понаехавше-казахская. Обе популярны и всегда полны народу, днем там много студентов, а по ночам вокруг и внутри кукуют таксисты с гайцами и патрулями. Я пользуюсь исключительно азербайджанской, где хозяин, почему-то, Чингиз. И за пять лет, ни разу не отравившись, даже приблизительно не смогу сказать – сколько же они тут заработали? А еще очень прикольно наблюдать, как появившийся два года назад помощник все увереннее пользуется великим и могучим во всем его великолепии.
В общем, ассимиляция порой идет полным ходом и этого не остановить, особенно когда страна берет и теряет колонии. А уж как оно будет дальше – покажет только время.
