Тринадцать лет назад Михаил Новиков заболел мелкоклеточной неходжкинской лимфомой. «Неходжкинская» -— это плохо. В отличие от лимфомы, которую еще в 1832-м году описал британский врач Томас Ходжкин и которая успешно лечится, неходжкиские лимфомы – хитрые, лечению поддаются плохо, затаиваются на несколько лет, а потом возвращаются.
Но Михаилу вроде повезло. С решительностью военного человека он приказал себе выздороветь и запретил себе оставлять сиротами дочек на тот момент десяти и двух лет. Со стойкостью военного человека выдержал семь курсов химиотерапии и – вылечился.
Он даже придумал наглядное проявление того, что вылечился – стал заниматься хоккеем. Молодой военный пенсионер. Утром на работу, после работы – занятия нешуточным видом спорта, вечером -— возиться с дочками. Хоккеем, конечно, в сорок с лишним лет и после года химиотерапии заниматься было тяжеловато, но Михаил терпел ради этого ощущения, что он здоровый сильный мужчина и что за ним жена и дочки – как за каменной стеной.
Прошло почти десять лет. Теперь Михаил сидит передо мной и плачет. Пятидесятилетний спортивного в прошлом телосложения дядька сидит и глотает слезы. Из этих десяти лет после выхода в ремиссию последние пять Михаил только и делал, что «сбрасывал балласт», отказывался от нагрузок, пока не отказался от всех нагрузок вовсе.
Сначала он сократил количество тренировок. Потом дочки подросли и сама собой отпала необходимость с ними возиться. Потом перестал тренироваться совсем. Потом выкроил себе полегче рабочий график. Потом и вовсе отказался от работы.
Он все слабел и слабел год от года. По анализам крови этого долго было не видно, но этой всепобеждающей слабостью возвращалась лимфома. Лимфатическими узлами, воспалившимися по всему телу, лимфома проявилась только в этом году. А слабостью проявлялась давно.
К настоящему моменту, когда врачи официально констатировали рецидив рака крови, Михаил стал совсем немощным человеком. И плачет он -— об этом.
Не о том, что вернулась опасная болезнь. Не о том, что постоянно болят лимфатические узлы в паху, на шее, в подмышках. Не о том, что нельзя возобновить химиотерапию, поскольку костный мозг истощен предыдущим применением химиопрепаратов. Не о том даже, что надо делать трансплантацию костного мозга, а на поиск донора денег нет и в помине.
Он плачет о том, что больше не может содержать семью. Он ужасается тому, что больше не может быть защитой и опорой для жены и дочек, а превратился для них в обузу. Он глотает слезы и говорит:
-— Это неполноценная жизнь.
Мне кажется, он не столько боится умереть, сколько боится жить этой неполноценной жизнью. Зачем мужчине жить, если в этой жизни он не может содержать жену и детей – такая у Михаила логика.
Между тем, его можно вылечить. Поиск донора для Михаила стоит 1 миллион 200 тысяч рублей. Тогда он вылечится и… Хоккеем, конечно, заниматься больше не будет, но сможет заботиться о своей семье, предположим, еще двадцать лет.
