Солнце село, но морские волны ещё нежно алели, золотились, что-то тихо шептали. Зара медленно зашла в воду, счастливо засмеялась – тёплые волны едва слышно ласкали её босые ноги. И от этих прикосновений уходила боль – не только из сердца, а и остатки той, которую она испытала несколько часов назад, во время родов.
Когда Зара увидела свою новорождённую дочь, вздохнула с облегчением: девочка была смуглая, чёрные волосики курчавились на крошечной головке – цыганка!.. Закончились такие тяжкие дни ожидания – а вдруг ребёнок будет похож на… Словом «отец» Зара не хотела называть того златокудрого красавца, в которого влюбилась без памяти. Старая Земфира качала головой, предостерегала Зару, да разве докажешь девчонке, что если ты любишь, это ещё не значит, что любят тебя… Андрей – так звали его – приехал в их степной приморский посёлок по делам своего отца: здесь собирались открывать винзавод. Тёмными сентябрьскими ночами, пахнущими спелыми яблоками и виноградом, Зара бегала к нему на свидания. Думала – он любит, как и она. А оказалось, он с друзьями поспорил, что… овладеет цыганкой.
Заре – шестнадцать лет. Чёрные волосы мелкими волнами – ниже пояса. Морской свежестью пахнут, степными травами. Глаза – как эта чёрная сентябрьская ночь. И так же искрятся золотыми звёздами. В ту ночь Андрей приехал на мотоцикле подвыпивший. Зара смутилась, почувствовала резкий запах водки. Дома у них не пили… Чтобы скрыть смущение, протянула Андрею яблоко – большое, спелое, сочное и очень ароматное. Специально берегла для любимого, никому не давала срывать с ветки. Представляла, как он удивится и обрадуется такой красоте и аромату. Андрей подкинул яблоко, надкусил. И бросил – далеко в степь. У Зары жалко задрожали ресницы. И в ту же минуту сильно испугалась – Андрей резко притянул её к себе, стал расстёгивать пуговицы на простенькой ситцевой кофточке. Попыталась прикрыть грудь – маленькие пуговицы разлетелись в стороны. Больно сжал грудь, впился в нетронутую прохладную нежность губами. Зара умоляла парня не делать этого, она – цыганка, до свадьбы нельзя. Андрей рассмеялся: какая свадьба! Жениться на цыганке?.. Да отец его в дом не пустит, без копейки оставит! Какая свадьба – он без пяти минут инженер, впереди – успешная карьера, поездки за границу, и – жена-цыганка?! Неет, женой его будет Людочка, дочка папиного начальника. Но как удержаться - в такую звёздную сентябрьскую ночь , когда запах спелого винограда так кружит голову, как удержаться от любви с молодой цыганкой, которую почти всю укрывают вьющиеся чёрные волосы. Зара – и тёплая, и прохладная одновременно. Лицо хранит жар дневного солнца, а грудь под кофточкой прохладная. Губы сладкие, как переспелая вишня. Только недотрога, и пугливая!.. А друзья уже смеются: ну, что, не удалось уговорить цыганочку!.. Андрей повалил девушку в густую степную траву. Не обращая внимания на её слёзы и мольбы, овладел ею - грубой, жестокой силой. Целую ночь тешился, утолял какую-то свою дикую жажду, оставлял на нежном теле кровоподтёки и синие пятна. Наматывал на руку длинные волосы, запрокидывал голову, впивался губами в её солёные от слёз губы. А перед рассветом встал, отряхнул траву и степную пыль, как на сорванный бутон, наступил на край юбки – совсем чтобы растоптать. Сел на мотоцикл и уехал... Рассказывал друзьям , как провёл с цыганкой ночь
Зара лежала посреди пустынной степи. Уткнулась лицом в травы. Болело всё тело, грудь, губы. А больше всего болело где-то глубоко – наверное, так и болит душа… Вспоминала недавний разговор с любимой подружкой. Ляля недавно вышла замуж за названного брата Зары, Бахтало. Через несколько дней после свадьбы Зара и Ляля сидели в сумерках на крылечке. Ляля незаметно улыбалась, глядя на первые звёзды. Зара обняла подругу за плечи, доверчиво спросила:
- Ну… как?
- Что – как? – Лиля продолжала задумчиво улыбаться.
С извечным девчоночьим любопытством, страхом перед неизведанным и желанием всё же узнать, как это, она пояснила:
- Ну… ты – жена, Бахтало – муж…
Помолчав, Ляля заговорила:
- Это… знаешь, нежность и сила одновременно… И полёт, и… вот как на волнах, бывает, качаешься…
Потом спохватилась: что это она, замужняя женщина, с девчонкой о таком… Нахмурила строго брови – а они у неё, как крылья у ласточки, сказала:
- Рано тебе об этом… Замуж выйдешь – узнаешь…
Стояли перед глазами Ляля и Бахтало, вспоминалось, как в свадебный вечер, когда стало прохладно, Бахтало заботливо укрыл Лялю своим пиджаком, как потом на руках понёс её в дом…
Целый день лежала Зара в пустынной степи – Олегу нравилось уходить подальше, и Зара, на правах хозяйки, уводила его далеко-далеко в степь, где не было никого, кроме них… Здесь, уже глубокой ночью, и нашёл её названный брат, добрый, заботливый Бахтало. Ошеломлённый увиденным, склонился над Зарой. Потом вспомнил, что нельзя ему, мужчине, видеть девушку в таком виде. Снял пиджак, чтобы прикрыть изорванную одежду. И повёз девушку домой.
Зара росла в семье отца Бахтало. Михэй Чайка был лучшим другом её отца. Как-то давно сгорел совхозный табачный сарай. Все знали, что поджёг директорский сынок – он с дружками каждую ночь просиживали там, курили, бренчали на гитаре. Но обвинили Михэя, в тюрьму отправили. Знал Зурало , что не вернётся оттуда: какой же цыган в тюрьме… Просил Михэя позаботиться о жене Раде и единственной дочери Заре. Через год пришло известие, что умер Зурало в тюрьме. А вскоре и Рада погибла. Отправилась на ветхой лодке в соседнюю деревушку – дорогу тогда размыло, не проехать, а лучшая подружка, Светка, рожать надумала. Рада умела помогать женщинам, поэтому, как услышала о Светке, решила скоренько доплыть до подружки. Начинало штормить. Раде не впервой плыть по морю, надеялась, успеет, пока шторм не разгулялся. Не успела… Осталась пятилетняя Зара одна. В семье Михэя любили её, как родную, берегли. Только что девушка поступила в техникум – учиться на товароведа. И вот сейчас привёз её, растерзанную, Бахтало. Запричитала, поднимая руки к небу, жена Михэя, Гили. Без сил опустился на крыльцо седой Михэй, застонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Бахтало бросился было собирать цыган, чтобы по-своему разобраться с этим подонком, заезжим мерзавцем. Остановил его отец строгим окриком…
Месяц пролежала в маленькой комнате Зара. Лечили её Гили и Ляля цыганскими снадобьями. Зара благодарно прикрывала глаза. Но не ела ничего. И молчала. Боялись, что уже никогда не заговорит…
Приходила старая Земфира, подолгу что-то рассказывала Заре. Или просто молча сидела рядом. А когда зазвенел в лужах ноябрьский тонкий ледок, запахло кострами осенними, поднялась Зара. Обрадовалась первым заморозкам, хрусту опавших листьев. Ещё несколько дней прошло, и вернулась к учёбе. Стала ходить на занятия – надо было догонять однокурсников. В семье Михэя боялись перевести дыхание, чтобы не вспугнуть миновавшую беду… О прошедшем не говорили.
Продолжение следует…