.
Отвечая на вопрос, кем бы я хотел быть в детстве, насколько помню, мечтал я быть либо уголовником, либо святым, конечно говоря о подростковом возрасте определения (12 - 14 лет), что неудивительно, поскольку, не смотря на всю разность этих двух путей, их что-то роднит, в понимании, в каком путь святости и путь уголовного преступника – все-таки пути свободы, и пути неформальные, как пути, не принадлежащие миру, и его земным законам. Преступник переступает через закон, а святой живет тем, что выше закона, (а выше закона любовь, и благодать.) Среди святых было немало монахов. Если человек святой связан с монастырем, преступник связан тюрьмой. Уголовником я мечтал стать и потому что я ощущал себя отверженным в детстве (и школой, и домом), и, читая детективы, я сочувствовал преступникам. Однако, меня привлекала и святость. Я знал некоторых людей в своем детстве, которых я назвал бы людьми святыми. Это прозвучит странно, но СССР, располагал к святости. В СССР встречались по настоящему святые люди и среди людей образованных, и среди людей простых, самый известный из таких святых был - академик Дмитрий Лихачев. Лишь позднее я узнал, что путь преступника это, тоже, своего рода путь святости в гностическом понимании, а помимо гностиков, среди христианских святых были и бывшие преступники.
Однако, в виду того , что не получился из меня, ни преступник, ни святой, ( к тому же, в виду детского и юношеского учета у психиатра, в тюрьму бы меня не отправили) получился из меня в юности поэт (наверное поэт и есть нечто среднее между преступником и святым),а позднее, в годы зрелости – религиозно романический философ, и крайне одинокий, замкнутый, отверженный миром, человек . В этом смысле, детские мои мечтания если не сбылись, то зато, они и не обманулись. Слушая откровения некоторых воров в законе, (в основном по видео, хотя с одним вором в законе, к сожалению, погибшим, нас связывала дружба) помимо того, что я понимаю, что проникаюсь к этим людям – и уважением и сочувствием, я нахожу в этих людях – неразвившееся начало гностической святости, гностического освобождения души от мира – через переступание его внешних законов, связанное с запретом переступать через внутренний этический закон. С другой стороны я далек от романтизации блатного мира, и прекрасно понимаю, что все честные воры в законе - люди прошлого.
В конце концов, это люди ушедшей эпохи СССР.
Известен период , в котором хрущевская система сломала воров в законе, поставив их себе на службу. В конце концов - романтизировать можно, лишь какие -то, явления прошлого, и то, осторожно, делая это без фальши, без ложной поэтизации – того, что ей не поддается. И все -таки я бы хотел сказать пару слов в их защиту. Какая была этика у воров в законе? Эта этика в чем- то связанная с этикой библейской. Например, не убивать. Вор в законе часто даже отказывался от огнестрельного оружия, а некоторые не носили даже ножей. Да и воровство это «проповедывалось» лишь в отношении богатых, бедных людей честные воры в законе никогда не грабили. Но и эта этическая трактовка блатного пути не самая глубинная. Самая глубинная его трактовка состоит в другом - в желании, никак, не соприкасаться с системой, вплоть до того, что не работать. Не работать, и в то же время не красть, как крадут у Государства с 90х.
Не красть, а просто брать свое, «воровать».
Брать свое – можно у тех, кому досталось твое, а твое досталось богатым, говоря конечно о материальном. Поэтому с точки зрения категорий воровской этики - это даже не воровство, в понимании бытовом, или вульгарном, а воровство в понимании каком -то сакральном, (и обрядовом) в том понимании, в каком ты не соприкасаешься с мировой системой, и с миром. И по своему, это гностический путь. Я бы даже сказал что корни воровской этики (исповедуемой ворами в законе) лежат в гностицизме.
Как рассуждали гностики?
Нас в этом мире держит мораль, а мораль сфера слуг Сатаны, которые не пустят никогда твое начало духовное к Господу, (потому что тебя и держит закон, не отпуская тебя к Благодати и Свободе), и что бы освободиться от этих стражей – нужно переступать через земной закон. Однако, именно за это я не любил гностиков, что подлинное христианство живет тем, что выше закона, но не переступает закон. Христианство знает любовь, которая выше закона, но эту любовь нельзя смешивать с беззаконием и развратом.
В этом смысле мне понятнее наши воры в законе, чем гностики.
Однако, я бы хотел коснуться и понятия святости, обратив внимание на то, что именно в эпоху СССР рождались люди воистину святые, говоря о единицах, которые тем не менее не были и исключениями. Это были люди очень чистые, добрые , живущие проблемами других людей, бескорыстно им помогающие. И все это говорит о том, что СССР был державой от Господа. В наши дни я не встречаю таких людей святых, как в СССР.
Что я мог бы еще сказать?
У жизни нет никаких оснований , у жизни есть лишь истоки, которые по существу нездешние, неотмирные, и тянутся к нам из измерения духовного сюда, в мир, в котором жизнь либо спасается в Господе, либо блуждает в нем. Основания есть у мира, в котором мы живем, основания есть у образа жизни (например у крестьянского быта, без которых в нем нельзя ), основы есть у Православия, без которых не обойтись, но не у самой веры. Наконец, основы есть у семьи, (и они нужны) однако у любви нет основ, как нет их и у самой жизни.
У любви есть лишь истоки, как есть они и у веры...
Еще Шопенгауэр тонко заметил, (в духе Канта) что легко проповедывать мораль, трудно ее обосновывать. Этика христианская выше морали, но не ниже ее, выше земного закона, но не ниже его. И мужчину и женщину делает земными лишь мир. Те, кто открывают нездешние истоки в религии, и в жизни, те, кто открывают святость, наконец, те кто открывают религию Христа, перестают быть земными, или мирскими.
И по, моему это и есть самое важное.
Жизнь спасается, когда вспоминает о своих истоках, и тянется к Господу - когда, жизнь освобождается от своих "земных" , оснований в Христе, в Деве Марии, и в Святом Духе. Без этих истоков, человек либо "обмирщвляется", либо блуждает, а этими одними истоками, спасается. Лишь то, что выше мира, выше и его законов.
Но нельзя придти к Господу без одиночества.
Одинокими нас делает опыт, даже не его неповторимость, и неразделимость, а его невыразимость. Даже любовь не делает человека менее одиноким, поскольку, она нацелена на неповторимое и уникальное в нем, (что тоже, говорит об его одиночестве.) Поэтому нередко и люди любимые и любящие ощущают одиночество, которое у них обостряется , в те или иные минуты (отсутствия звонка, или внимания в нужную минуту), хотя, бывает еще социальное одиночество , или, одиночество возрастное.
А бывает одиночество фундаментальное, как судьба с рождения.
Лучший выход из одиночества не общение, а творчество, или же обычное ведение личного дневника, как не то, что от одиночества уводит, а то, что поднимает человека над его одиночеством. Однако, не все люди могут быть одинокими. Одиночество, даже не способность а дар, который дается далеко не каждому рожденному. Лишь тому , кому дается этот дар, с ним, дается и дар подняться над одиночеством.
А самый лучший выход из одиночества - молитва.
Многие из воров в законе к старости даже совсем не становились похожими на блатных, походя не профессоров консерватории, или даже на интеллигенцию старых времен. Все это, тоже, говорит о начале святом, в этих людях, (хотя далеко не всех) о том, что если есть в тебе начало святое, даже блатной путь никогда этого не перечеркнет . Не случайно первым в Рай попал разбойник, как мы это помним по Евангелию.
Теперь возвращусь к себе.
Мне никогда не хотелось стать ни профессором по философии, (не смотря на мое образование) ни литератором, (даже не смотря на то что я литератор), ни даже священником, не смотря на то что я очень верующий, и я попытаюсь, объяснить почему. Для меня главное логика ухода от мирского, и от моего земного, (мирского) " я". Почему это главнее всего?
Труднее всего сохранить в этом мире чистоту.
Например, бойко рассуждать о современной культуре, ( к тому же, костя все старое, вечное и русское, и за счет этого, строя свои рассуждения о современной литературе и культуре ) можно научиться и на базаре. Культура современная в конце концов лишь рынок, некий базар, а, скажем, не храм, как когда то. В наши дни люди всему знают цену, но ничего не умеют ценить как заметил, Оскар Уальд (заметил еще в 19 веке.)
Самый достойный путь в современном мире - не искать, а избегать его признания.
Например, если ты родился что бы стать профессором по философии, веди себя как противоположность себя, как гопник, или как бомж, а не как профессор, стань не профессором, а например, уличным человеком, (можно даже и попивающим.) Зачем? Потому что путь к себе лежит через твою противоположность.
Так же и я наверное жил, к этому нарочно не стремясь.
В этом была шекспировская ирония моей судьбы. Был рожден ангелом, а стал в юности скинхедом. Но за то я и не потерял начало святое, и лишь сильнее пришел к вере в Христа, и в Деву Марию, и пришел все таки к любви и к вере., и стал собой. Если бы я был интеллигентом, (был таким, каким я рожден по природе) я бы никогда не пришел к любви.
Вот что я вдруг понимаю…
Однако, путь к себе через твою противоположность имеет смысл, только при наличии религиозной веры, или романтической идеи, когда ты помнишь о том, кто ты, когда ты выбираешь противоположный себе путь, а не противоположного себя, и если ты приходишь к себе.
Придти к себе можно лишь придя к Господу.
Самое важное в христианстве (то есть самое сложное) придти от закона к любви, но при этом не прикрывая беззаконие - понятием любви. Это и есть самая сокровенная цель христианства. Этого пути нет ни в одной другой религии, даже говоря о монотеизме, в котором важен лишь закон. Вот поэтому я христианин...
В смысле, мне, есть к чему стремиться.
Я всегда понимал, (даже когда я искреннее настаивал на чем то, или ошибался), что правота все-таки в христианстве, и в Христе. И прав может быть лишь Христос, а не ты. Но я и избегал присваивать себе эту правоту, что бы к ней придти, что бы она открылась лишь в любви.
В последнее время я отошел от общественной жизни.
Больше всего я люблю пейзажи, потому что они напоминают людей, которых в них не достает, (людей в моем прошлом.) И больше всего я люблю людей, которые напоминают пейзажи, в которых я их встречал. А, в последнее время люблю просто пейзажи, и летние, и зимние.
Есть святость в русской природе, и в подлинно русских людях .
