По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Когда рабочий человек остается без дела - он вначале ликует в предвкушении возможности отдохнуть от повседневных забот. Потом приходит стадия стремления к природе и он начинает гулять. Далее возникает нехватка общения и человек стремится встретиться с давними друзьями, сходить в развлекательные заведения. Потом начинается стадия трудового голода и человек, существо социальное, которому с детства прививали “работать - хорошо, не работать - плохо”, начинает искать способы уйти от мысли "Он без дела". Кто-то уходит в книги, самообразование, поиски себя, кто-то начинает искать себе новое дело, кто-то просто пьет.
В условиях замкнутого огороженного пространства разрушенного бывшего аэропорта Ялика мужики, в большинстве своем, без прелюдий перешли сразу к алкоголю, благо осень и обилие яблок и ягод в районе аэропорта позволяли гнать всё, что душа только может пожелать. Огромная бетонная коробка по вечерам оживала, игнорируя все указы и требования военных контингентов, полиции и господина мэра. Впрочем, полицейские и военные не слишком стремились разгонять спешно появляющиеся и исчезающие то в одном, то в другом углу рюмочные "последнего приюта". С одной стороны в преддверии выборов в стройных рядах полиции царила расхлябанность. Да и Трифонова никто уже всерьез не воспринимал - всего через пару недель его сместят, а там глядишь и вовсе без вести пропадет, то ли скрываясь в Австралии, то ли в подвалах вот этого же аэропорта под деревянным одеялом. С другой стороны, а чем офицеры не люди? Они тоже хотят выпить!
К концу сентября, правда, начали подтягиваться наблюдатели и журналисты, стали совать нос всюду, публиковать провокационные статейки и что-то вынюхивать. Очень интересовались кандидатами, дежурили у ставки генерала в надежде запечатлеть его в махровом халате без трусов и желательно с девицей из местного барделя. Искали хоть что-нибудь скабрезное на старших офицеров контингента и жадно хватались за каждый слух или возможность, в надежде на свой кусок славы. Пришлось ввести сухой закон, задержать на пару суток нескольких мелких барыжек. Крупные рыбы как всегда ушли на дно. Там они продолжали украдкой наливать в одной комнате "брусничную" российским контрактникам, а в другой первач заморским охотникам за экзотикой. Заглядывали иногда лесные друзья, но их как то недолюбливали, вероятно за буйный нрав и фанатичную любовь к пьяной драке. Хотя бывали и завсегдатаи, в основном те, кто и до революции имел страсть к "огненной воде", или же другие,спокойные и сдержанные, с прямыми спинами и неопределенного леса. Последние пили мало, разговаривали много, но все как то ни о чем и не по делу, складывалось впечатление, что он два часа не замолкал но так ни разу и не сказал ничего в полный голос или хотя бы назвал свое имя. Иной раз общаешься с таким весь вечер, а потом даже и в лицо его не помнишь.
Бывали здесь и женщины. Красивые и не очень. А впрочем, они часто меняли категорию. Кто-то со временем спивался, а у кого то начинали появляться платья, помадки, тушь, румяна, пропадали вши. Она расцветала, как листья по осени, и уже через месяц порхала по коридорам аэропорта в новых ботинках с надписью Goretex и с жутким акцентом поправляла при знакомстве "Нихт фрау, их бин фрейлейн".
Жизнь в старом заброшенном здании кипела. Кто-то дрался за идеалы, кто-то за место под солнцем, кто-то за награбленное на складах бомбоубежища. Склянки в лабораториях давно были разбиты или вынесены на "личные нужды". И только старенький сторож библиотеки остался прежним. Он, как и двадцать лет назад, заколотил гвоздями, запер двери к своей "возлюбленной" и хоронит её от варваров. Меняется власть, меняются флаги, лозунги и знамена. Люди не меняются никогда.