Человек пришел на прием к психотерапевту и говорит: «Мой внутренний голос все время чего-то требует от меня и в чем-то меня обвиняет. Это можно вылечить?» – «Нет, это не лечится. Это совесть, – ответил психотерапевт и спросил: – А повиноваться внутреннему голосу не пробовали?» – «Нет. Я думал, у меня шизофрения».
Популярная этика, статья 2
Совесть – это достаточно таинственная вещь, чтобы анекдоты подобного рода имели под собой житейскую почву, но совесть – это, без всякого сомнения, реальнейшая и капитальнейшая вещь, составляющая первооснову нашей нравственной природы, описываемой этикой.
Вся этика, да и вся жизнь, вертится вокруг добра и зла, а за счет чего мы вообще что-то знаем о добре и зле? За счет того, что зовется совестью в народе. Вы можете назвать совесть каким-нибудь не народным именем, как сделал Кант, но суть дела не изменится, а только запутается.
В истории западной этики как моральной философии громче всех звучат три имени: Сократ, Христос, Кант. Сократ считается отцом-основателем этики, а знаменитый демон Сократа, подсказывавший Сократу, как жить и поступать, подозрительно похож на совесть. Демонизация совести Сократом – это аллегория в иронической манере Сократа. В числе классных шуток Сократа есть такая: «Заговори, чтобы я тебя увидел». Сократ – это первый известный человек, который видел совесть. Умственным взором, разумеется, а не теми глазами, что у носа.
Как моралист Сократ – предтеча Христа как моралиста. Основатель христианства дал Новый завет как высший закон и выступил олицетворением и даже воплощением совести, в соответствии с основным определением совести, гласящим: совесть – это всеобщий законодатель, диктующий в душах людей нравственный закон как всеобщий и высший закон. Что сделал Кант? Он заменил в этом определении слово «совесть» на свой собственный термин: «практический разум». Суть дела, как вы понимаете, от этого не изменилась ни капли.
В числе определений совести, даваемых этикой, есть такое: совесть – это моральная ипостась разума. А поскольку совесть диктует нравственный закон, то можно сказать, что совесть – это законодательствующий разум или законодательное мышление разума. Кант не был бы Кантом, если б не уловил суть дела. Он просто решил с немецкой пунктуальностью поставить акцент на разумной природе совести и так увлекся, что ненароком переименовал совесть.
Кант безвылазно жил в Калининграде, точнее, в Кенигсберге, и чуть не стал нашим соотечественником, когда дочь Петра Елизавета оттяпала у немцев город Канта. Кант уже подал прошение в Санкт-Петербург о вступлении в ряды российской профессуры, и если б не скоропостижная смерть Елизаветы, Кант обрусел бы и написал бы свои главные книги на русском языке. Это было бы недурно. Но даже Кант, говорящий по-русски, не отучил бы русских называть совесть своим именем, потому как слово «совесть» срослось воедино со словом «правда» на Руси.
Каждый из нас в состоянии самостоятельно уразуметь, что совесть выполняет по меньшей мере три роли в нашей собственной душе. Совесть – это, во-первых, душевный законодатель. Во-вторых, совесть – это душевный судия. В-третьих, совесть – это советчик и подсказчик.
Соответственно, голос совести имеет троякое звучание. Во-первых, голос совести доходит до нашего сознания как веление совести, которое равносильно требованию долга и с подачи Канта по-другому называется категорическим императивом. Голос совести доходит до нас, во-вторых, как укор совести, а в-третьих, как совет и подсказка совести.
В роли законодателя совесть диктует нам нравственный закон и вменяет нам в долг исполнение нравственного закона посредством велений совести. В роли судии совесть вменяет нам в вину грехи наши тяжкие посредством укоров совести и побуждает к раскаянию. Это зовется в народе судом совести. В роли советчика и подсказчика совесть указывает истинный путь.
Жизнь – дорога, в которой шаги – это поступки, а на распутьях мы частенько чешем загривок перед выбором между добром и злом. В жизни нет ничего настолько простого, что не могло бы оказаться сверхсложным с моральной точки зрения, и только совесть может безошибочно установить во всех случаях жизни, что есть добро, а что есть зло. Но что это вообще такое: добро и зло?