Часто, идя по Арбату мимо дома 16, где с завидной регулярностью собираются мотоциклисты, я невольно пытаюсь понять, по какой причине происходят те или иные вещи, и почему некоторые места привлекают определенных людей, что отнюдь не является случайностью. Толстые (и вполне себе ничего) пафосные (но не все) дядьки, бросив в хаотичном порядке свои мотоциклы всех цветов, мастей и размеров, оседают в кафе и с неспешной методичностью наполняют свои необъятные внутренности пивом, кальянным дымом, проводя за этим занятием многие часы, так что я, съездив по своим делам и вернувшись спустя несколько часов обратно, наблюдаю их в тех же позах, но с мучительно уставшими бордовыми ликами, часто уже в обществе фей разнообразных форм, возрастов и цвета помады. Арбат уже окутывают сумерки, смешиваясь с кальянным дурманом, бензиновыми выхлопами, запахом сигаретного дыма и пивных паров.. И сквозь эту дымку запах машинного масла превращается в запах лошадиного пота, а звук мотора без глушителя - в гул лошадиных копыт и крики всадников. И вот уже несутся по Арбату опричники Ивана Грозного, и прыгает черная собачья голова и метла, привязанные к седлу, и хлесткий звук плёно смешивается с ржанием мчащихся в галопе лошадей, и свистом лихих наездников - бандитов и верных холопов великого царя Ивана. И в ужасе прячутся за калитки дворовые девушки, и закрываются ставни домов, как во время стихийного бедствия. И спрыгивают на ходу верные опричники царя, и бросив узду, ломают шапку и, размашисто крестясь, входят в церковь Николы явленного, где вымаливают прощение за все свои кровавые грехи.. Но оседает дорожная пыль, поднятая копытами лихих жеребцов, и вот уже пылают заревом пожара тут и там бревенчатые домишки, и грязно ругается по французски несостоявшийся властелин мира, шагающий со своей "непобедимой" армией в сторону кремля. И выглядывает из-за церквушки, поблескивая стеклами очков ещё один герой, в исступленной злобе сжимая в неумелой потной ладошке пистолет, и ощущая под жилетом нож в зелёных ножнах, купленный возле Сухаревой башни, но смерть настигнет человека в треуголке много позже, и весьма далеко от Москвы. И шагнув ещё одним столетием с небольшим вперёд, видим мы как, в рамках вакханалии прожектов по реконструкции Москвы, взорванная, падает и разбивается великолепная шатровая колокольня храма Николы явленного, шедевр древнерусской архитектуры, а затем стирается с лица земли и сама златоглавая церковь. И вздрогнет от испуга дом с привидениями князя Оболенского, с двориком, вынянчившим маленького болезненного Александра Суворова... Воздух становится холодней и прозрачней, я вспоминаю рассказы о моем дедушке, который сам собрал мотоцикл из зубоврачебного кресла, приделав к нему мотор, и я пытаюсь вообразить как он едет по Арбату на таком транспорте, молодой и счастливый, запуск человека в космос, патенты на изобретения, учёные степени, - все это ещё в необозримом светлом будущем. В необозримом светлом будущем также сын, мчащийся уже на настоящем мотоцикле, который он с гордостью закатывал прямо в прихожую квартиры здесь же, в серебряном... откуда эта странная непреодолимая любовь к скорости? Сможет ли ответить мне татуированный бородач с блестящим лысым черепом? И почему именно в этом месте у них улей? Но наступает ночь, кафе пустеет, все герои, оседлав своих коней и взвизгнув мотором, растворяются в темноте староконюшенного. Пучеглазые подслеповатые фонари равнодушно глядят друг на друга, и лишь ветер пытается дать мне подсказку...
Часто, идя по Арбату мимо дома 16, где с завидной регулярностью собираются мотоциклисты, я невольно пытаюсь понять, по какой причине происходят те или иные вещи, и почему некоторые места привлекают определенных людей, что отнюдь не является случайностью. Толстые (и вполне себе ничего) пафосные (но не все) дядьки, бросив в хаотичном порядке свои мотоциклы всех цветов, мастей и размеров, оседают в кафе и с неспешной методичностью наполняют свои необъятные внутренности пивом, кальянным дымом, проводя за этим занятием многие часы, так что я, съездив по своим делам и вернувшись спустя несколько часов обратно, наблюдаю их в тех же позах, но с мучительно уставшими бордовыми ликами, часто уже в обществе фей разнообразных форм, возрастов и цвета помады. Арбат уже окутывают сумерки, смешиваясь с кальянным дурманом, бензиновыми выхлопами, запахом сигаретного дыма и пивных паров.. И сквозь эту дымку запах машинного масла превращается в запах лошадиного пота, а звук мотора без глушителя - в гул лошадиных копыт и крики всадников. И вот уже несутся по Арбату опричники Ивана Грозного, и прыгает черная собачья голова и метла, привязанные к седлу, и хлесткий звук плёно смешивается с ржанием мчащихся в галопе лошадей, и свистом лихих наездников - бандитов и верных холопов великого царя Ивана. И в ужасе прячутся за калитки дворовые девушки, и закрываются ставни домов, как во время стихийного бедствия. И спрыгивают на ходу верные опричники царя, и бросив узду, ломают шапку и, размашисто крестясь, входят в церковь Николы явленного, где вымаливают прощение за все свои кровавые грехи.. Но оседает дорожная пыль, поднятая копытами лихих жеребцов, и вот уже пылают заревом пожара тут и там бревенчатые домишки, и грязно ругается по французски несостоявшийся властелин мира, шагающий со своей "непобедимой" армией в сторону кремля. И выглядывает из-за церквушки, поблескивая стеклами очков ещё один герой, в исступленной злобе сжимая в неумелой потной ладошке пистолет, и ощущая под жилетом нож в зелёных ножнах, купленный возле Сухаревой башни, но смерть настигнет человека в треуголке много позже, и весьма далеко от Москвы. И шагнув ещё одним столетием с небольшим вперёд, видим мы как, в рамках вакханалии прожектов по реконструкции Москвы, взорванная, падает и разбивается великолепная шатровая колокольня храма Николы явленного, шедевр древнерусской архитектуры, а затем стирается с лица земли и сама златоглавая церковь. И вздрогнет от испуга дом с привидениями князя Оболенского, с двориком, вынянчившим маленького болезненного Александра Суворова... Воздух становится холодней и прозрачней, я вспоминаю рассказы о моем дедушке, который сам собрал мотоцикл из зубоврачебного кресла, приделав к нему мотор, и я пытаюсь вообразить как он едет по Арбату на таком транспорте, молодой и счастливый, запуск человека в космос, патенты на изобретения, учёные степени, - все это ещё в необозримом светлом будущем. В необозримом светлом будущем также сын, мчащийся уже на настоящем мотоцикле, который он с гордостью закатывал прямо в прихожую квартиры здесь же, в серебряном... откуда эта странная непреодолимая любовь к скорости? Сможет ли ответить мне татуированный бородач с блестящим лысым черепом? И почему именно в этом месте у них улей? Но наступает ночь, кафе пустеет, все герои, оседлав своих коней и взвизгнув мотором, растворяются в темноте староконюшенного. Пучеглазые подслеповатые фонари равнодушно глядят друг на друга, и лишь ветер пытается дать мне подсказку...
