Алексей Николаевич Хетагуров родился в Москве в 1940-м году, окончил Московский государственный университет и более тридцати лет проработал в Историческом музее реставратором темперной живописи.
Рано проявившаяся любовь к искусству определила не только выбор профессии, но и весь образ жизни Хетагурова, ибо по сути своей прежде всего он – художник. Еще мальчишкой Алеша уходил из тесной московской коммуналки и бродил с этюдником по пригородам. Его поразило своей красотой Кусково – старинные дворцы, пруды и каналы, яблоневые сады, кипящие по весне белизной... Он добирался туда на электричке и писал свои первые этюды, еще не подозревая о том, что волею судьбы большую часть жизни проведет совсем недалеко от Кусковского парка – на Утренней улице в Перово. Алексей Николаевич успел запечатлеть Кусковские деревушки, сады – сейчас все это исчезло с лица земли.
Учась в университете, Хетагуров поступил в студию ДК гуманитарных факультетов МГУ, которой руководил Федор Морицевич Кригер. Это был настоящий Учитель – энтузиаст своего дела, замечательный педагог, талантливый художник, большой знаток живописи и истории искусства. Он окончил в 1914 году юрфак МГУ, во время первой мировой войны служил офицером в действующей армии, после Февральской революции был избран в Совет солдатских депутатов, общался с Керенским. После Октябрьской революции он отошел от всякой политики и стал художником. Еще в юношестве он учился живописи в студии Машкова, был отмечен самим В.Суриковым. Писал Кригер пейзажи, натюрморты, портреты – создал галерею портретов своих сослуживцев-однополчан 1916-1917 годов.
Жил Федор Морицевич очень скромно, все силы отдавая любимой студии и заочному университету искусств. Это был очень обаятельный человек: аккуратный, с умным живым лицом, он несколько напоминал внешне Александра Бенуа. Несмотря на преклонные годы, он каждый день ходил пешком в студию на Моховой – а жил он рядом с Третьяковкой. Кригер вел студию почти до 90 лет, сохраняя удивительно ясный ум, молодость души, тонкое понимание прекрасного. Теплые дружеские отношения с учениками не прерывались у него до самой смерти – скончался он в возрасте 96 лет.
В своих «Записках» Федор Морицевич писал: «...нет никакого особого самодеятельного изобразительного искусства, но есть художники самоучки, стремящиеся приобщится к подлинно художественному овладению умением творчески отображать жизнь, действительность средствами графики, живописи, скульптуры. Достижение этой цели требует подготовки, искуса технического и морального, т.е. школы и воспитания в такой учебно-творческой обстановке и атмосфере, которые исключали бы взгляд на занятия в студии рисунка, живописи и скульптуры, как на забаву, на «игру в искусство». В студии должно царить радостное настроение, восхищенность самим процессом изобразительной деятельности, рисунком, этюдом – т.е. эйфория».
Федору Морицевичу это удавалось. Кроме занятий в студии, устраивались выезды на натуру, различные экспедиции, посещения выставок и музеев. Кригер всячески помогал всем своим студентам, в том числе и Алексею Хетагурову – при содействии Федора Морицевича были устроены две персональные выставки Хетагурова в ДК МГУ. Оценивая работы Алексея, Кригер замечал, что художник «понемногу отходит от просто правдивой передачи натуры, от географичности изображения пейзажа к художественно-образному выражению его характерных черт и, самого главного, «состояния природы», ее души».
Огромную роль в становлении Хетагурова как художника сыграло творчество Ван Гога. Выставка Ван Гога в 1971 году в Пушкинском музее перевернула все его мировосприятие. Все время, пока продолжалась выставка, Алексей ходил туда, как на службу – нет, скорее, как в храм, – и простаивал часами перед полотнами Ван Гога, пытаясь постигнуть их удивительную тайну. Он до сих пор помнит свои тогдашние чувства – восхищение, потрясение и боль от того, что никогда – никогда больше в жизни он этого не увидит! Разве мог он предполагать, что через 20 лет с таким же волнением он будет стоять перед картинами Ван Гога на его родине – в Амстердаме, на выставке, посвященной столетию со дня смерти художника, куда были привезены лучшие работы со всего мира. И опять всеми правдами и неправдами пробирался Алексей Николаевич в музей (цена билета – 16 долларов!) и оставался там до самого закрытия –чуть ли не последним посетителем!
Постепенно Хетагурову удалось отойти от прямых подражаний Ван Гогу и выработать свой собственный неповторимый стиль. Красота русской природы в весеннем цветении и осеннем разноцветье, русская зима в снегах и туманах – вот чему посвятил он свое творчество. Особенно художнику удаются зимние пейзажи – почти одними белилами он передает такое разнообразие оттенков и настроений, что полотна как бы излучают морозный, жемчужный свет.
Пейзажи Хетагурова – как некие окна в другой мир, мир гармонии, красоты и радости. Это тем более удивительно, что творит художник отнюдь не в состоянии «эйфории», как призывал его учитель, а в состоянии ярости, порой чертыхаясь, на чем свет стоит, как он сам признается. Алексей Николаевич не признает работы в мастерской, он пишет только на натуре и всегда «a la prima» – любое полотно, какого бы оно ни было размера, он создает за один сеанс, полностью выкладываясь на пленэре.
Хетагуров объездил многие края России, писал свои пейзажи в Москве, Подмосковье, Владимирской области, в Крыму, на Кавказе, бывал в Прибалтике и на Каме, но последние десгоды он черпал вдохновение на русском севере – в деревне Астафьево на границе Вологодской и Костромской губерний, километрах в 50 от города Кологрива. Сосновые и еловые леса, чуть разбавленные березой и осиной, прихотливо текущие Унжа и Марханга, удивительные закаты, снежные зимы, россыпи черники и брусники по осени – природа живет своей жизнью и властно манит к себе творческую душу. Охота, как говорится, пуще неволи – никто не заставляет художника ехать в такую даль, в такую «неудобь», но он едет, пишет свои картины порой на ветру, под дождем, на морозе... Зимой выбраться обратно бывает очень трудно, однажды пришлось идти пешком 22 километра – картины Алексей Николаевич нес за спиной, и ветер разворачивал его, как парус.
Работая всю жизнь, Хетагуров никогда не был членом никаких союзов и партий, никогда не поступался своими убеждениями ради призрачных выгод, не толкался локтями. «Быть знаменитым некрасиво, – считает он вслед за своим любимым поэтом Борисом Пастернаком, – не это поднимает ввысь»:
Цель творчества - самоотдача, А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
Картины для него – как дети, ему трудно расстаться с каждой из них. Но «дети» – число которых перевалило за тысячу – все же разбрелись по свету: поклонники творчества Алексея Николаевича Хетагурова есть в России, в Голландии, в Австрии, в Польше, во Франции, в Америке... Очень любят картины Хетагурова сентиментальные немцы, для которых «russische Tajga» начинается за московской кольцевой дорогой: более 50 полотен с заснеженной «тайгой» ушло в Германию. Даже коптские монахи увезли с собой неведомую для них русскую зиму в глухие монастыри, затерянные в Аравийской пустыне.
Алексей Николаевич пишет воспоминания, и в этом году вышла небольшая книжка его рассказов.
Картины А.Н. Хетагурова в галерее Пленэр
Заказать бумажный экземпляр книги А. Хетагурова (и скачать бесплатно) можно здесь
Почитать рассказы А.Н. Хетагурова можно здесь
Подписывайтесь на мой канал и читайте заметки о книгах, фильмах, живописи, реставрации и просто о жизни!
Приношу свои извинения за невысокое качество отдельных иллюстраций в статье - фотографии, к сожалению, сделаны в низком разрешении.