Гнетущая тишина повисла над полупустой деревней. Апрель со своей тихой, хрустальной капелью и разливом обезумевших рек, прошел быстро. Грянувший май в несколько теплых ночей залил белой пеной безлюдные сады, аромат цветущих деревьев поплыл, запереливался хрустальными волнами, проник всюду и заструился над оживающей рекой.
Дед Андрей с Василисой подолгу сидели вдвоем, на диване, стоявшем напротив окна, напряженно вглядывались в пустую улицу, как будто ожидая кого-то. Но улица была пустынной, и деревня казалась вымершей.
Несмотря на ужас, нависший над деревней , работу в поле, огороде и на пасеке никто не отменял, и дед Андрей с Василисой, потихоньку, постепенно стали забывать о беде.
Ангелина, до конца мая, безвылазно просидела в своем дворе, лишь изредка уезжала куда-то на дрынчавшем автобусе и возвращалась с полными сумками. И только в начале лета стала потихоньку выходить на улицу. Ее видели то на реке, с прутиком, гнавшую бестолковых уток на двор, то на лугу на рекой, где она пасла свою козу.
Однажды вечером в окно Василисы раздался тихий стук. Выглянув, женщина увидела, что за тяжелыми, темно-сиреневыми гроздьями отцветающей сирени, виднеется туго обтянутая косынкой, изящная головка.
"Здравствуй, Вася! Не гони меня, выслушай. Ты ведь знаешь, что я ни в чем не виновата. Попутал дьявол, вот и нагрешила, простите вы меня. Мужики- то ваши вон, тоже хороши, лезли как мухи на мед. А я ведь не железная. Вон сколько одна была, без мужа. Пусти!"- тихий голос Ангелины был совершенно несчастным и дрожал от слез. Василиса пустила ее в дом.
До поздней ночи они сидели на кухне, то плача, то смеясь. Вспоминали, поминали, прощались и прощали. И перед уходом Ангелины, дед Андрей сказал: " Знаешь, дети решили к нам переехать. Будут на хозяйство вставать,ближе к осени. Так что, хошь, приходи, помогать мне на пасеке будешь. Да и с мальцом посидишь, и у Василисы на огороде работы много - все не одна будешь".
Темные глаза цыганки блеснули в ответ, темно и странно.
Дочь с зятем привезли мальчишку на следующей неделе и уехали в тот же вечер, спеша попасть в город до ночи. "Только присматривайте уж получше, одного к реке не пускайте, а то вон у вас чего тут натворилось. Кошмар, да и только", бросила дочь напоследок, прыгая в машину, - " Да и меду много не давайте, что-то он чесаться стал от сладкого, аллергия, врач сказала". Машина взвыла и понеслась по дороге, теряясь в зеленой дымке распускающихся лесов.
Ангелина стала помогать деду на пасеке. Мир пчел, четкий и правильный, как часы, захватил ее без остатка, вместе с Андреем она изучала его, читала журналы по пчеловодству, которые дед выписывал много лет.
Золотистая, огромная, величественная матка, вальяжно и томно расхаживающая по улью, ее свита, дерзкая и быстрая, подкармливающая матку молочком, трутни, дурные и мускулистые бездельники, запрограммированные на любовь, молодые верткие стройные, но никому не нужные рабочие пчелки - все это так напоминало мир людей. Ангелина до деталей изучила это искусство, уже через месяц, она умела манипулировать пчелами, знала как их успокоить, разговаривала с ними на одном языке, могла спокойно без защитной одежды и дымника залезть в улей. Дед Андрей с удивлением, и иногда с ревнивым раздражением, наблюдал, как женщина на равных с ним снует по пасеке, почти летает, порхает, чистит летки, проверяет влажность и температуру, убирает мартовскую подкормку. А после обеда, расстилает покрывало на лавке, прямо посреди пасеки спит под равномерный гул, совершенно не опасаясь укусов. "Только не распускай свои космы"- ворчал дед, -"Загрызут". Ангелина слушала и посмеивалась, она знала, что пчелы ненавидят темную ворсистую одежду, лохматые волосы. Ведь медведь - их главный враг, разоритель гнезд...
Много тайных знаний усвоила Ангелина - о запахах, о войне старых и молодых маток, о роении и способах поимки роя, о том, как себя вести перед ульем и многое другое...
Настал июнь, время роения и подготовки к главной работе, июльскому первому сбору .
Василиса с Петькой почти не ходили на пасеку, но в субботу, женщина попросила Ангелину- "Слушай, мне надо в город мотнуться, побудь с Петькой, я мигом, туда и обратно".
"Хорошо", -улыбнулась цыганка, "Мы поиграем, у меня сегодня срочных дел совсем нет".
На огромной поляне, сплошяком заросшей плотным ковром низеньких, мелких ромашек, недалеко от пасеки они с Петькой долго играли в мяч. Устали, толстый Петька страшно запыхался и вспотел. Густой и пряный запах ромашек, казалось, впитался в кожу, проник во все поры. Ангелина расстелила покрывало, достала хлеб, вареную курицу, щедро натертую чесноком и укропом, немного забродивший квас. Они с аппетитом перекусили и разлеглись на покрывале, задремав.
Вдруг Ангелина вскочила и растеребила сомлевшего Петьку. " Слушай, я такую игру знаю, зашибись! У меня и маска есть. Давай поиграем, а потом на речку. Вон ты потный какой!
Она вытащила откуда-то из кустов, смешную самодельную маску медведя. Наклеенная на картон чёрная шерсть, неровно обстриженная тупыми ножницами смешно торчала.
"Гляди, ты будешь медведь! А я буду лиса. Я от тебя буду прятаться, а ты искать! Найдешь, поменяемся!"
Петька напялил маску и они начали носиться от дерева к дереву с гиканьем и улюлюканьем. Ангелина неслась, как легкая птица и вдруг скрылась в лесу. Петька искал ее минут десять, потом соскучился и побрел в сторону пасеки. У первого же улья, прямо перед летком, он увидел свой мяч...
Василиса, уже подходящая к пасеке, чтобы забрать Петьку увидела, что мальчишка, нелепо подпрыгивая и размахивая руками, прямо перед ульем, пытается отбиться от вихря озлобленных и жалящих его в голову и лицо, пчел. Он упал на колени и тяжело дышал, лицо его посинело. Женщина бросилась на помощь, смахивая насекомых и закрывая и Петьку своим телом, и тут огромный черный рой трубно - гудящей, плотной периной покрыл их полностью..
Через пару минут рой снялся и чёрным комом исчез где-то в лесу.
Тонкая смуглая рука подобрала маску, отброшенную в сторону, смятую и уже ненужную.
Когда дед Андрей, которого позвала ополоумевшая от ужаса, Ангелина, прибежал на пасеку, все уже было кончено. На траве перед ульем, лежали Василиса и Петька. С бордовых, вспухших, обезображенных лиц, с ужасом смотрели в июньское небо открытые глаза...
...
Дочь с зятем ворвались в дом, где на столах лежали обряженные для дальней дороги мать и сын, дед Андрей молча, тяжело, с трудом встал и пошел им навстречу. Губы его тряслись. Обезумевший зять, с размаху, влепил деду пощечину. "Сколько раз я просил не пускать ребенка к пчелам, ты, старый маразматик!".
Дед дернул головой, промолчал и, с трудом повернувшись, ушел в другую комнату и лег на кровать.
Наутро дочь зашла попрощаться, они увозили тела в город, чтобы похоронить их недалеко , на городском кладбище. Дед Андрей лежал на кровати, вытянувшись в струнку, одна часть лица была перекошенной и неживой. Из уголка рта стекала слюна, глаз был полузакрыт. Он смотрел в потолок и что-то невнятно мычал... К утру, он ушел за женой.