Они встречаются в мороке бара, заприметив друг друга в толпе. Взгляды, густые как сироп, алкогольная магия столкновения двух незнакомцев, гром музыки: они проводят несколько часов, танцуя, сцепившись глазами, трогая друг друга и целуясь. Музыка пульсирует в стаканах с Боярским, в ушах танцующих и в каждом закоулке тесного местечка.
Быстро-быстро закручивается у неё внутри вот эта шарманка, из которой громко-громко ей рассказывают, как назавтра она поведет его гулять и покажет памятник человеку-невидимке, как они будут есть дымящееся красное, похожее на розы мясо в индийском ресторане, пить вино из зелёного горлышка перед Мариинкой и полезут на заброшенный каскад трансформаторов на Политехнической, и он пойдет гулять с её псом, первый раз подъедет к её дому на машине и напишет: «Быстро вниз», а потом.… Еще сто миллионов дней, и всё по кругу.
Потом он внезапно отстраняется и начинает просачиваться к выходу. Она решает, что он покурить, а потом пугается, и она достаточно пьяна, чтобы броситься в открытый космос двери без куртки.
Выскакивает, лохматит себе волосы в сырой мороси утра, сжимая кулак на голове, видит его уже уходящего по узенькому тротуару и бросается следом.
– Подожди! – почти кричит, трогая его за плечо, которое еще минуту назад было таким горячим и большим возле её лица, а теперь затянуто в кожу, и его уносят. Он останавливается и смотрит на неё спокойно и устало.
– Эй! – уже ему в лицо с улыбкой. Она ведь даже имени не знает: – Ты куда? Скажи…
Не успевает договорить, потому что он ладонью закрывает ей рот. Ладонь холодная и пахнет травой. Она смотрит на него во все глаза. Он еще красивей, чем был внутри, руку не убирает, а вытаскивает из кармана телефон и начинает набирать (Убер вызывает? Хочет к себе затащить? Или одну отправит, тут еще непонятно, что хуже). Потом подносит телефон к её руке, так, чтобы она взяла, и кивает туда.
«Я ничего тебе не скажу, – читает она, – я глухонемой. Но ты ведь не заметила, да? Никто не замечает».
Потом он вынимает телефон из её пальцев, отлепляя их по одному, потому что они вцепились в корпус, и уходит прочь. А она так и остается стоять, и злой утренний дождь обкалывает её сотнями острых капель в щёки, в руки, в глаза и в рот.