Со Стефаном Цвейгом по следу Марии Стюарт…
… Мария медленно делает шаг, будто запах шуршащих платьев мешает ему, будто она только научилась ходить, после стольких лет заключения, будто никого нет, и она бредет во тьме и одиночестве, хотя зал Фотерингейского замка битком набит любопытствующими.
Жребий брошен. Либо на ее голове корона, и она - королева трех государств, либо ни головы – ни короны. Третьего не дано - Марии Стюарт не нужна голова без короны.
…Она идет величественно, взгляд блуждает где-то далеко…
Любить...
Уметь любить – это единственное, чему ее не учили…, ни в Париже, ни в Лондоне. И это она умеет делать лучше всего. Любить самозабвенно, слепо, не видя перед собой даже предателя. Так, она всегда недооценивала предательство.
Христа предал Иуда. Но Марию Стюарт предали все: любимый мужчина, мятежные шотландские лорды и, наконец, двоюродная сестра - королева Елизавета I.
…Ей перед смертью отказывают во всем, даже в католическом духовнике – так страшатся? Не исключено, что Всевышний на ее стороне?
Быть королевой...
…Как тщательно она готовится к своей казни! Ужин она просит принести раньше обычного. Ей нужен ритуал. Откушав, она устраивает свою Тайную вечерю - высоко поднимает чашу вина над слугами, павшими перед ней на колени, и не посмевшими смотреть ей в глаза. Она выпивает за их благополучие, и у каждого просит прощения, и каждому дарит что-то ценное из остатков своих земных благ, не растерянных за годы тюремных мук.
…Она переходит к ритуалу одевания. С шести до восьми – два часа над ней стараются прислужницы, тайком слизывая руками мокроту с опечаленных лиц. Изысканное платье из темно-коричневого бархата уже шуршит отдаленными, холодными звуками. И вот перед ней бежит маленькая девочка на тонких ножках по коридорам дворца Линлитгау… Она не может себя не узнать!
Отделанное таинственным куньим мехом, с высоченным воротником и пышно ниспадающими рукавами, платье будто само собирается решить судьбу своей обладательницы.
«Каждая пряжка на ее платье выбрана с величайшим смыслом, каждая мелочь настроена на общее музыкальное звучание; предусмотрено и то, что ей придется на глазах у чужих мужчин скинуть перед плахой это темное великолепие».
Стефан Цвейг
…В восемь утра, преклонив колени перед аналоем, она читает отходную, и не отзывается на первый стук в дверь.
-Мадам! Меня прислали лорды. Вас ждут.
-Пойдемте.
Так она ответит, по-королевски выждав паузу.
…Она идет на смерть в черном шелковом плаще с длинным шлейфом, который во время шествия поддерживает ее гофмейстер.
…В белых сафьяновых башмачках, она гордо вошла в парадный зал, в белых сафьяновых башмачках она неслышно подойдет к эшафоту.
«В предвидении последней кровавой минуты Мария Стюарт надела исподнее платье пунцового шелка и приказала изготовить длинные, по локоть, огненного цвета перчатки, чтобы кровь, брызнувшая из-под топора, не так резко выделялась на ее одеянии. Никогда еще осужденная на смерть узница не готовилась к казни с таким изощренным искусством и сознанием своего величия».
Стефан Цвейг
Быть мужественной...
Палач и его сподручный склонили колени, тихо попросили прощения, и услышали громкий, ровный и величественный голос Марии Стюарт: «Прощаю вам от всего сердца, ибо в смерти вижу я разрешение всех моих земных мук».
И этот голос сыграет с ней страшную шутку. Ее слова «в смерти вижу я разрешение всех моих земных мук» вызовут лишь безумные муки, даже на эшафоте. Первый удар палача пришелся не по шее, а глухо ударил по затылку. Второй - рассек шею, фонтаном брызнула кровь и третий – отрубил голову.
Но она успела исполнить свой последний ритуал. Она гордо встала на колени, и длинными руками в красных перчатках элегантно обняла колоду, и не менее элегантно положила голову на эшафот.
Этим запомнился в истории день 8 февраля 1587 года.
Быть вечной...
…Она была по-королевски величественна до последней минуты, она будто несла на голове корону, и стала еще величественнее, когда палач поднял и не удержал ее голову. Свидетели казни увидели в руках палача лишь парик, а седая голова, забыв про тело под черным сукном, покатилась по деревянному помосту, будто за короной.
«En ma fin est mon commencement» («В моем конце мое начало»)
Эти слова она вышила в юности, на парчовом покрове. Пророческие слова юной принцессы.
Чем стала ее смерть?
Подозреваю, это был ритуал восхождения на трон.
Нет, не трон власти. Трон, неведомый дуре-истории. Трон бескорыстной любви, чести и человеческого достоинства.