Серый цвет двухэтажного особняка подействовал на Леднева угнетающе. И это не смотря на бездонное голубое небо над крышей, белые наличники и рамы окон вкупе с последним золотом и багрянцем на ветвях кленов возле здания. У эфэсбэшника при входе в него даже мелькнула мысль , что здание почти наверняка помнит тридцатые годы, когда внутри него дневали и ночевали суровые, короткостриженые мужчины при галифе и кожаных со скрипом ремнях, руки которых были еще способные уверенно держать рукоять плуга; когда под портретом товарища Ежова устанавливали стремянку, чтобы снять его и повесить нового наркома; когда в кабинетах курили махорку и сигареты «Беломор»…
- Старший лейтенант Алябьев у себя в кабинете? – спросил Леднев у полного майора, читающего книжку в мягком переплете за стеклом дежурки.
- Да, - не поднимая головы, ответил майор.
- Спасибо, - сказал Леднев и отправился было по коридору направо от дежурки.
- Кабинет Алябьева в противоположной стороне, - все так же не поднимая головы, произнес майор.
Леднев поблагодарил за подсказку и пошел в указанном направлении. Отыскав кабинет с табличкой «Участковый старший лейтенант Алябьев Н.В.», он постучал.
- Входите, - послышался голос, приглушенный толстой дверью обитой коричневым дерматином.
- Здравствуйте, - сказал Леднев и показал свое удостоверение. К удивлению Леднева Алябьев оказался старше его самого. Лет на семь. Серебряные виски, сеточка глубоких морщин, мешки под глазами и пальцы желтоватые от сигарет.
- Вы по поводу найденного у меня трупа? – предположил участковый, изучив удостоверение Леднева.
- Я его опознал. Предварительно.
- Очень хорошо, - хмыкнул участковый. - А я вам зачем нужен?
- Я час назад встречался со следователем Богачковой. Она рассказала мне о вашей беседе с младшим сыном Иващенко.
- И вы надеетесь, что я вам в добавок вытащу из шляпы свидетеля, который видел, как в лесу из машины выгружали труп? – слегка агрессивно спросил Алябьев.
- Чем черт не шутит, - примирительно улыбнулся Леднев, отметив, что ссылка на Богачкову не прошло незамеченной со стороны Алябьева, став в его глазах жирным плюсом в карму гостя.
- Так как звали покойника? – поинтересовался участковый.
- Шорин. Иногородний студент из Бауманки. Проживал в общаге универа, - ответил Леднев. Пристально посмотрев на Алябьева, он спросил: - Кто-нибудь из жителей поселка мог оказаться в нужном месте в нужное время? Чисто теоретически?
- На Акрихине уже всем известно, что в пятницу возле кладбища нашли труп, - медленно произнес участковый, отсканировав в ответ Леднева. - Известно, что это не местный, что убийство – дело рук профессионала. Кроме того, думаю, вскоре всем станет известно и о связи покойника с пятничным взрывом вагона в метро. Вряд ли кто-нибудь при таких обстоятельствах рискнет выступить свидетелями и стать героем, причем посмертно. Даже чисто теоретически.
- Своя шкура дороже, - признал Леднев. — Значит, вы советуете мне не мутить здесь воду, а паковать свои вещички и валить в столицу?
- Прочему же сразу валить? Вы еще можете пообщаться со здешними коллегами. Или просто прогуляться по окрестностям. Думаю, вам это даже необходимо, - посоветовал Алябьев таким тоном и с упором на слово «необходимо», чем напомнил Ледневу последнюю реплику следователя Богачковой. - Особенно своими глазами посмотреть на то место, где нашли труп. Я уверен, оно вам понравится. Когда вернетесь в Москву, будет что вспомнить и чем поделиться.
- Там живописно?
- Как сказать, - задумчиво произнес Алябьев. – Не Левитан и не Шишкин, конечно. Но очень интересное место. Особенно, когда вам покажут, куда смотреть.
- И кто мне его покажет?
- Разумеется, я, - усмехнулся участковый. – Больше некому.
- На схеме? – предположил Леднев.
- Зачем же бумагу казенную переводить, - ответил Алябьев, глядя в васильковые глаза Леднева, - я вас сам сопровожу…
Машина Леднева выехала на улицу, бегущую вдоль двухметрового забора, за которым разворачивалось какое-то строительство. На бетонных плитах забора кроме обычных матерных изречений присутствовали всевозможные надписи, провозглашавшие долгие лета року и короткую жизнь текущему президенту, призывавшие болеть за "СПАРТАК" и вести здоровый образ жизни, гордится родными березами и много еще чего, что Ледневу было затруднительно разобрать из-за плохого знания английского языка.
Позади осталась церковь. Машина слегка покачалась на выбоинах в асфальте на мосту через речку с заболоченными берегами. За стеклом проплыл стенд с рекламой цеха, производившего тротуарную плитку и бетонные блоки.
- Владимирский тракт, - сказал Алябьев, сидевший на пассажирском сидении справа от Леднева.
- Что? – не понял эфэсбэшник.
- Мы едем по Владимирскому тракту. Тому самому. Историческому. Который от Москвы на Восток, в Россию. Сегодняшняя трасса на Нижний проходит параллельно чуть в стороне.
Когда впереди в направлении Москвы образовалась очередная развилка, причем основная дорога уходила влево, Алябьев распорядился:
- Прямо. И потом тормозни у опушки леса.
Выполнив распоряжение, Леднев вопросительно посмотрел на своего спутника.
- В теплое время года по дороге к кладбищу катаются на роликовых коньках. У нас в одоной из школ существует секция лыжного спорта. Когда нет снега, ребята тренируются на асфальте. И в этом месте у них точка разворота. При нужде можно забежать в кусты, - сказал Алябьев. – Я тут сейчас выйду, чтобы перекурить и подышать свежим воздухом, а ты тем временем прокатись вперед на тридцать метров, развернись и двигай в мою сторон. Как только я махну рукой, остановись и возвращайся ко мне пешком.
- Как вам следственный эксперимент, товарищ старший лейтенант эфэсбэ? - спросил Алябьев, когда Леднев присоединился к нему.
- Хорошо поставлен: мой "роллс-ройс" стоит в тени сосен. Пахнет заморозком. Голубое небо. Начало октября. Спасибо, что вы устроили мне такую прекрасную прогулку по ближнему Подмосковью.
- Думаю, вы с большим энтузиазмом благодарили бы меня, если бы вместо своего "роллс-ройса" увидели серую "Субару". Это во-первых. А во-вторых, если бы это происходило часиков в десять утра прошлой пятницы.
- Однако я сейчас вижу номер моей машины, - заметил Леднев.
- Я тоже, - согласился Алябьев. - Однако это ваш "роллс-ройс", а я, в свою очередь, запомнил его госномер возле моего уютного здания. Нам обоим сейчас легко домыслить цифры и буквы номера. Но вот утром в пятницу в номере на увиденной впервые серой "Субару", я думаю, нам удалось бы разглядеть только три цифры и то, что машина зарегистрирована в Москве.
- Какие это цифры?
- "651".
Доставив Алябьева назад к родному серому зданию, Леднев спросил:
- Вы так и не скажете, кто утром в пятницу двигался из Зеленого в Акрихин?
Участковый отрицательно мотнул головой и иронично улыбнулся.
- А если хорошенько подумать? - настаивал Леднев.
- Даже если предположить, что я знаю фамилию, в любом случае родители юного путешественника подтвердят, что их чадо находилось в это время дома и страдало соплями. Или еще какой-нибудь дурью. И уж точно это чадо не бродило по лесам и не искало приключений на свою задницу.
- Какое у вас образование? - спросил Леднев, встретившись взглядом с участковым.
- Высшее... педагогическое.
- Вы случайно не преподавали в какой-нибудь из школ Акрихина или Зеленого?
- Преподавал. Но не в школе, а в техникуме. - Алябьев улыбнулся. – Правда там платили меньше, чем в органах. А у меня - семья, которую нужно время от времени кормить. И еще... на службе все решается зачастую очень просто. Не то что с детьми.
- Просто? - переспросил Леднев. - На службе?
- Разумеется, - ответил Алябьев. - Впрочем, у меня и со многими бывшими учениками до сих пор сохранились хорошие, почти дружеские отношения... Со многими…
Продолжение >>>
Начало >>>